Победитель получает все - Дженнифер Доусон

И затем в один прекрасный день, оглядевшись вокруг, Шейн вдруг осознал масштаб им сделанного. Он всех спас. Его матери больше не надо было работать ни одного дня в ее жизни. Братья и сестра выросли. После стольких лет ему – тому, кого раньше все считали бездельником и бестолочью – удалось создать успешную компанию с многотысячным штатом служащих и чистой прибылью, удивлявшей даже его самого.

Итак, ситуация в корне переменилась, теперь все обстояло более чем благополучно. Бедствия и тревоги остались в прошлом. Умри он завтра, его близким больше не надо было бы ни о чем волноваться. Он все предусмотрел. Он позаботился о том, чтобы то страшно тяжелое положение, в котором все они очутились, больше не повторилось никогда.

Спокойно жить ему мешало только одно: панический стиль поведения, въевшийся в его душу и сердце, словно ржавчина. Шейна непрестанно мучило одно странное, неприятное ощущение, что беды и несчастье всего лишь в одном единственном шаге от него.

Он нахмурился: ему не нравился ход его мыслей.

Надо было руководить компанией, пробивать новые контракты и подряды, а не заниматься самоанализом, который отвлекал его от деловой переписки по электронной почте. Шейн сосредоточился на письме от вице-президента его компании, внес необходимые замечания и открыл следующее послание.

На часах уже была полночь.

Вдруг дверь тихо открылась, и на кухню вошла, к его несказанному удивлению, не Мадди, не Митч, не кто-либо другой, а сама Сесили.

Заметив его, она вскрикнула и запахнула на себе шелковый халатик.

– Боже, как ты меня напугал! Ты хочешь, чтобы у меня был инфаркт?

Он ухмыльнулся. Смутное ощущение внутреннего дискомфорта сразу исчезло.

– Милочка, я уже давно здесь, скорее ты напугала меня своим внезапным явлением.

Сесили перетянула талию поясом, слишком туго, на его взгляд:

– Не называй меня милочкой. Это так вульгарно!

Шейн усмехнулся, ему внезапно стало интересно: есть ли у нее что-нибудь под халатиком.

– Где это ты пряталась до поздней ночи?

– Запомни, высокомерный осел, я никогда не прячусь. Если тебе так хочется знать, то все это время я спала.

– Ага, и проснулась, как я вижу, в дурном расположении духа. – Шейн вытянул ноги, рассматривая ее с самым живым интересом, жалея, что света явно недостаточно.

– А ты что здесь делаешь в столь поздний час? – резко спросила Сесили, выходя на середину кухни.

– Деловая переписка. – Он махнул рукой на горевший в темноте дисплей.

– А-а, – протянула Сесили, обхватывая себя руками. – В таком случае не буду тебе мешать. Только выпью воды и уйду.

– Чашки в третьем шкафчике слева. – Он указал рукой, где именно.

Она направилась к шкафчику, ее движения отличала особая, натренированная грация, свойственная девочкам из богатых семей.

Шейн рос в более простой семье, где не воспитывалось умение грациозно двигаться, поэтому он не обращал внимания на такие мелочи, однако Сесили сумела изменить его точку зрения. Несомненно, она много лет занималась балетом, – он был готов побиться о заклад.

Сесили потянулась за стаканом. Она приподнялась, встала на цыпочки, ее спина слегка выгнулась, икры напряглись. Лунный свет, падавший сквозь окно, обрисовал ее стройную фигуру, и у Шейна моментально пересохло во рту. Это была другая Сесили, со спутанными после сна волосами и заспанным, но удивительно нежным лицом, растерявшая весь свой внешний глянец.

Она была удивительно красивой. Его напрягшийся член, по-видимому, считал точно так же. Красивым было не только ее лицо. В ней было нечто такое, что обожгло его, от восхищения у него перехватило дыхание.

Один день возле нее развеял все его прежние заблуждения, больше он не мог заставить себя держаться от нее на расстоянии. Загадка ее красоты волновала и требовала разрешения.

Шейн хотел ее и был полон решимости добиться этой цели.

Она подошла к автомату с водой, наполнила стакан и сделала один-два глубоких глотка. Изящные очертания подбородка и шеи напомнили ему недавнее происшествие, когда быстро и сильно бившаяся под его пальцами жилка на ее шее выдала в ней страстную натуру.

Она повернулась и посмотрела на него, упершись согнутой в колене ногой в панель автомата с водой.

– Ты чего так смотришь?

Шейн уже успел все обдумать и решил действовать напрямую, полагая, и не без оснований, что грубоватая откровенность будет лучшим выходом.

– Ты потрясающая женщина, невозможно оторвать от тебя глаз.

– Хм, даже если я тебе не нравлюсь? – Она вопросительно выгнула брови, втайне обрадовавшись его комплименту.

Шейн захлопнул ноутбук.

– Наверное, раньше я что-то недопонимал. Хотя и сейчас я не могу твердо сказать, нравишься ты мне или нет, ведь я недостаточно тебя знаю. Я полагаю, ты очень стараешься сохранять дистанцию, и нельзя не признать, раньше это работало.

Сесили отвела глаза и, рассеянно глядя на компьютер, сделала еще пару глотков. Поставив стакан на гранитную столешницу бара, она не без иронии обронила:

– Как я погляжу, у кого-то больше нет необходимости отвечать на электронную почту?

Шейн опять окинул всю ее фигуру быстрым взглядом, не пропуская ничего – ни нежной округлости груди, ни изящной стройности ее ног, ни того, что скрывалось под одеждой, обтягивающей ее бедра.

– Интересно, что у тебя под халатом?

Ее неожиданный, грудной и волнующий смех поразил его. Он посмотрел на ее рот, более подходящий порнозвезде, чем кандидату в члены конгресса, и им сразу овладело желание; страсть до дрожи в пальцах и ломоты в одном месте, значительно ниже, охватила его.

– Так я тебе и сказала!

Она бросала ему вызов, в этом не было сомнений.

– Ну что ж, можешь и не говорить. Я могу сам определить.

Сесили склонила голову и задумчиво проговорила:

– Чего ты хочешь, Шейн? Какую игру ты затеял?

Ему нравилось то, как она произнесла его имя. А еще ему нравилось то, что она не уклонялась от темы, больше всего его интересующей.

– Мой план прост: я хочу затащить тебя в постель. Это непременно случится, вопрос только – когда.

– Не слишком ли много в тебе нахальства?

– Хм, нахальства во мне хоть отбавляй. – Он твердо и решительно посмотрел ей в глаза. – У тебя не должно быть никаких сомнений насчет искренности моих намерений.

– Ты просто грубиян, – без всякого негодования ответила Сесили, не отводя своих глаз. Она вела свою игру, Шейн был уверен в этом. О том, что скрывалось за ее холодно-невозмутимым видом, можно было только догадываться, но явно это были не изображаемые ею спокойствие и хладнокровие. Даже не касаясь ее, он явственно ощущал, какая у нее горячая кожа. Она была готова к продолжению игры.

Подыгрывая ей, он улыбнулся легко и непринужденно:

– Будь я грубияном, я сказал бы прямо: хочу тебя трахнуть и нечего больше с этим тянуть.

Сесили чуть было не задохнулась от того, что услышала:

– Слова, как правило, не много значат, но в твоем исполнении они звучат настолько убедительно, что в это невозможно не поверить.

Шейн встал.

Сесили откинула назад голову.

Он сделал шаг или два, огибая стол.

Она бросила взгляд на двери, затем опять перевела его на него.

Он остановился, предоставляя ей возможность улизнуть, но она не сдвинулась с места, чему он нисколько не удивился.

Их тянуло друг к другу, сопротивляться обоюдному влечению они больше не могли.

Он подходил все ближе и ближе:

– Значит, ты мне веришь. Ты спросила насчет моих намерений, и я во всем признался. Ты знаешь, что я хочу, так что теперь очередь за тобой. Тебе решать.

Подойдя к ней вплотную, он уперся в стойку так, что Сесили оказалась, как в ловушке, между его руками.

В ее глазах сверкнула молния.

– Разве я что-то тебе разрешила? Что-то не припомню.

Шейн усмехнулся:

– Прошу простить меня, я не из тех парней, кто просит разрешения.

Сесили открыла было рот и… промолчала.

Шейн стоял так близко, что чувствовал исходящий от нее жар, видел очертания ее грудей, слышал ее быстрое, короткое дыхание.

– Впрочем, я с уважением отнесусь к отказу. – Его взгляд уперся в ее губы, такие страстные, такие порочные. – Даже если я точно знаю, что это обман.

Да, находиться рядом с Шейном Донованом и сохранять хладнокровие было трудно, чрезвычайно трудно.

Как часто она думала об этом! Как часто в ее воображении возникали такого рода картины! Она лежит ночью в его объятиях, возбужденная, счастливая, готовая отдаться ему. И вот она с ним, между его сильных рук, из которых невозможно вырваться, да и желания это сделать нет.

Это был короткий миг. Секундная слабость, которая должна была возникнуть и тут же уйти. Может быть, несвоевременный сон одурманил ее сознание, однако слово «нет», готовое сорваться с ее губ, вдруг застыло, замерло, и она поняла, что не может произнести его вслух.

Вместо него она тихо, но внятно проговорила: