Мать королей - Юзеф Игнаций Крашевский

Увидите, какая красивая, потому что я вам её покажу, чтобы могли поведать, что на всей Руси и Литве нет краше, а также добрая с людьми, и вряд ли её кто обманет, потому что как смотрит на человека, насквозь его знает. Она будет благодарна королю, что вызволит её отсюда, потому что жизнь нам отвратительна…

Завязав это знакомство и получив обещание, что Соньку каким-либо образом сможет увидеть, он выскользнул назад к своим, ни перед кем не хвалясь добычей.

Олесницкого, который как можно скорее хотел вернуться, Витовт, пытаясь привлечь на свою сторону и расспросить, задержал на несколько дней. Каждый день по приказу мужа княгиня приводила княжну, чтобы посол мог её разглядеть, а дважды Витовт звал одну племянницу, при Збышке начиная с ней разговор, чтобы понял, что разума как для женщины имела достаточно.

Она доказала это даже больше, чем князь мог ожидать и предвидеть, потому что умела не выдать перед дядей то, что думала, а прелату показаться скромной и мягкой.

Это не сделало его сторонником королевского брака, потому что остался противником его, как был, глядя на преклонный возраст, но Олесницкий пришёл к убеждению, что эта была лучше, чем другая. О дочке Сигизмунда, как бы в шутку предложенной Ягайлле, не могло быть и речи, потому что та была ребёнком, а вдовствующую королеву Офку боялись так же, как любых связей с Чехией, по причине кипящей в этой стране ереси, с которой борьба была трудной, а союз невозможен.

Таким образом, Сонька была наименее опасной, и только как союзница Витовта она могла не подойти к расчётам Олесницкого. Её отважное выступление на паперти костёла, искренность которого подозревать не годилось, уменьшило страх посла. Поэтому, если король хотел без надобности жениться, Збышек предпочитал, чтобы женой была эта, чем другая.

После свидания с Хинчей Фемка не имела ничего более срочного, чем разболтать это своей Соньке; а княжна во что бы то ни стало захотела увидеть этого таинственного посланца и говорить с ним. Таким образом, запланировали так, чтобы Хинчу, ничего ему не говоря, притащить в каморку Фемки, а тогда будто бы случайно туда должна была прибежать княжна. На другой день с полудня старая няня уже поджидала Хинчу, дала ему знак договорённости, и придворный очень ловко, незаметно поспешил к ней в комнату.

Сонька была уже к этому приготовлена. Она нарядилась так, чтобы Хинча мог восхититься её красотой и горячо описать её королю. Как только проскользнул внутрь, молодой придворный успел перемолвиться несколькими словами с Фемкой, когда с клубочком шерсти и иголкой, как бы ища воспитательницу себе в помощь, показалась на пороге княжна.

Поскольку на ней не бы плащика, только облегающее платьице, удивлённый её красотой Хинча мог не только разглядеть красивое лицо, но и восхититься точёной, ловкой, гибкой и сильной девичьей талией. Он потерял дар речи, потому что, хотя в Польше и Кракове видел много красивых женщин, такой княжеской и панской фигуры в жизни не видел.

Девушка, увидев его, словно испуганная и удивлённая, сделала шаг, будто бы хотела уйти, но Фемка вполголоса успокоила её и, указывая на Хинчу, рассказала, что он был каморником короля Ягайллы и хотел бить челом будущей государыни.

Обычно смелый Дзиалоша на этот раз немного робел, но это продолжалось недолго. Она ослепила его красотой, мягкая улыбка вернула смелость.

Слегка заколебавшись, потому что ей подобало показать женскую стыдливость, Сонька поглядела на Хинчу и начала милым голосом:

– Вам нечего любопытствовать, потому что королю, видимо, польские паны жениться не разрешат, а если бы и женили его, то другую подоберут.

Хинча сразу живо прервал, что уповает на Бога, что она, а не иная, будет королевой.

– Когда наш пан узнает о вашей красоте…

Девушка зарумянилась.

– Есть более красивые, – сказала она скромно.

Он заверил её, что, пожалуй, не было таких на свете.

– А что ваш ксендз говорит обо мне? – добавила она фиглярно.

– Ксендз также упрекнуть не может, – воскликнул Хинча, – а если бы даже он не описал как следует, король его слушать не будет.

Тут придворный, смеясь, прибавил, что у него также было поручения от пана увидеть княжну и хорошо её разглядеть, чтобы суметь рассказать.

Сонька застеснялась, немного закрываясь ручками, но таким образом, чтобы лучше показать руки, лица особенно не заслонив. После минуты молчания, желая удлинить разговор, Хинча начал описывать, какую счастливую жизнь можно было вести в Краковском замке, который был гораздо краше Виленского, а комнаты имел разрисованные и позолоченные, помещения огромные, великолепные, как Ласковец… а обивки и ковров, и всякой утвари не счесть; в сокровищнице же дорогих камней, золотых украшений и жемчуга целые вёдра.

С напряжённым вниманием, по-прежнему стоя в дверях, так, чтобы по первому переполоху могла оттуда сбежать, слушала прекрасная Сонька рассказы Хинчи, сама его очаровывая и мило ему улыбаясь. У бедного Дзиалоши голова пошла кругом, он бы так целый век стоял и рассказывал. Она также не скучала, его слушая.

От слова к слову, он описывал ей потом Ягайллу, его путешествия и охоту, разные привычки, добродушие и щедрость для людей.

Добрая часть времени прошла, пока Хинчи по несколько раз повторял одно и то же, а тем временем он смотрел на Соньку как на картину.

Какой-то шорох в соседней комнате вынудил княжну быстро удалиться за дверь, которую сразу за собой закрыла. Дзиалоша долго стоял очарованный, не в состоянии прийти в себя. Потом начал радоваться и выкрикивать, как все будут счастливы, когда приобретут такую пани, которая в грустные, мрачные стены Вавеля внесёт с собой радость и счастье.

– И наш государь рядом с ней помолодеет, – говорил он с жаром, – а так как им теперь правят клехи и паны, то королева возьмёт его в свою власть, и наступят лучшие времена.

Он, может, долго бы так говорил, имея какую-то надежду, что княжна покажется вновь, но Фемка, опасаясь людских языков, выпроводила его прочь.

Достигнув цели, очень довольный собой, Хинча вернулся к своим, но имел столько разума, что, хоть его расспрашивали, он о своём счастье никому не сказал. Эта будущая королева вскружила ему голову.

– Служить этой пани! – шептал он. – Только тогда я был бы счастлив!

Ловкий и хитрый, он обещал себе приложить всяческие усилия, чтобы и король на ней женился, и он на двор пани мог попасть.

После несколькх дней пребывания в Вильне, когда Збышек с Витовтом не могли друг друга задобрить, два будущих оппонента расстались. Витовт не показывал того, что железное сопротивление Збышка наполнило его почти