Двое из будущего - Максим Валерьевич Казакевич

намекает. Уже пытают меня о дне венчания.

— Ну, тогда может и не надо отказываться от денег? — подал я голос. — Бери свою Ларису с собой, провези по Европе, а сам делай свои дела. В Париж заедите, разве она будет против? Какая женщина откажется от путешествия в Париж?

— А и правду, Яков, — поддержал меня Мишка. — Хороший вариант. И дело сделаешь и покуролесишь с дамой без родительского присмотра.

От его слов Якова передернуло.

— Извините, — тихо сказал он, — но то, что вы говорите просто неприлично. Джентльмены так не поступают.

Мы заржали без стеснения, чем еще больше смутили нашего нотариуса.

— Яков, а как ты думаешь, с какой целью ее папаша готов отправить ее с тобой? Незамужняя барышня едет в одном купе с неженатым мужчиной. Они селятся в одном номере, спят в одной кровати… Да именно этого и хочет ее отец. Хочет выдать поскорее дочуру замуж, или же на худой конец, заиметь внуков. Ему уже давно плевать на приличия. Ей сколько лет?

— Двадцать шесть.

— Ну, так, а я о чем?! Баба давно уже засиделась в девках.

Почему-то Яков вскипел, грохнул ладонью об стол и в голос выкрикнул, привлекая ненужное внимание соседей:

— Так мне ведь потом жениться! Как вы не понимаете! А я не хочу, не хочу на ней! Она страшная! Хотите фотокарточку покажу? Мы вместе снимались.

И показал, достав из внутреннего кармана пиджака. Сунул нам под нос, тряся доказательством. Мы посмотрели придирчиво и поняли, что Яков в чем-то прав. У Ларисы не было классической красоты этого времени. Она не была полна или упитана — скорее худощава, у нее не было кочаноподобной груди и косы до пояса. Она была невысока, стройна, с короткой стрижкой по плечи и удивительным понимающим взглядом, который прекрасно смогла передать фотография. Яков говорил раньше, что она рябая, с изъеденной оспой лицом, но мы такого не обнаружили. Да, она была не красавица, но, стоит лишь грамотно наложить на ее лицо хорошую косметику, и она будет укладывать мужиков штабелями. В общем, мы с Яковом были категорически не согласны во вкусах.

— Нормальная девка, — сказал я ему.

— Даже красивая, я бы сказал, — поддакнул Миха. — Яша, ты давай, решайся. Нам нужны эти патенты за границей и если ты не сможешь нам их организовать, то нам придется искать другого поверенного. И уже с ним мы заключим договор, и уже ему будем платить немалые деньги. Ты понимаешь?

Яков уныло кивнул.

— Я все понимаю, Михаил Дмитриевич. И я оформлю документы, просто мне сложно смириться с мыслью, что я потом с Ларисой поступлю так подло. Опять же ее папан… — он приуныл и тихо, едва слышно, добавил. — Он, между прочим, березовые чурки колуном с одного удара разваливает.

— Ты, Яша, особо не переживай, — решили я его поддержать, подливая водочку. — Для девки, если ты ее бросишь, это, конечно, будет трагедия, но… Яша, мы планируем взять тебя в долю в производстве. Даем тебе два процента от лицензионных отчислений и премиальные за оформленные патенты. Не морщись, на эти два процента ты сможешь жить безбедно всю свою жизнь, мы тебе это обещаем. А прибыль с каждым годом будет только расти, да и новые изобретения придется патентовать у нас и за рубежом. И от них тебе тоже пойдет два процента. Есть ради чего постараться. А Лариса…, ну да, ты будешь подлецом, тут уж придется смириться. Но зато ты ее по Европам скатаешь, развлечение организуешь, лямур-тужур ей устроишь. А можно попробовать сделать так, чтобы она тебя сама бросила.

Да, я говорил бесчестные вещи, советовал подлое и я сам себе не нравился. Ларису мне было заочно жаль, но нам были нужны эти чертовы патенты и за границей тоже.

Яков, при упоминании о двух процентах впал в прострацию. Его взгляд затуманился, отстранился от мира — похоже, замечтался и прослушал весь мой монолог. А когда вернулся к реальности, тяпнул еще водочки, закусив с вилки бородой квашеной капусты, сделал глубокий выдох и, пьяно обнаглев, ультимативно заявил:

— Пять процентов, не меньше!

Мишка поперхнулся. Прокашлялся и, сдвинув брови, недоуменно посмотрел на поверенного. Так, как учил его отец — тяжелым, гнетущим взглядом, от которого хочется спрятаться. И Яков, поняв, что перегнул палку, пошел на попятную:

— Извините. Я ошибся… Я согласен на ваши условия. И я завтра же выеду в Кострому для скорейшего оформления бумаг.

И Мишка ослабил давление, потеряв к осоловелому нотариусу всякий интерес.

Вот и настало время, когда мы дали объявления в газеты о найме на работу. Мы искали толкового управляющего, понимающего в процессе организации производства, искали бухгалтера и механика, способного обслуживать наш пока что единственный станок. Который, кстати, уже вовсю монтировался. Третьего дня тяжелый пресс доставили по частям на подводах и сгрузили перед воротами. На следующий день его затащили в цех и приступили к сборке. Вокруг него суетилось четверо мастеровых. С веселыми матюками они возвели леса вокруг уже установленной станины и сейчас лебедкой поднимали следующую часть. А я как зачарованный следил за их слаженной и спорой работой.

— Здравствуйте, — прозвучал вдруг за моей спиной чей-то голос. — Это вы давали объявление о найме управляющего?

Я обернулся. Передо мной стоял мужик лет тридцати с черными, как смоль, усами, с по-пижонски подкрученными вверх кончиками. Он выжидательно смотрел на меня и умудрялся заинтересованно косить взглядом в сторону пресса. Ему было жуть как интересно.

— Да, это мы давали объявление. А вы кто?

— Сергей Сергеич Попов, — протянул он ладонь для знакомства. — Пришел устраиваться на должность управляющего.

— Рыбалко Василий Иванович, — скрепил я рукопожатие.

Он был не первым, кто пришел по этому объявлению. До него было еще три человека — откровенные проходимцы. Выдавали себя за опытных управленцев, способных как поставить на ноги само производство, так и справляться с рабочей рутиной. Мишка их очень быстро вывел на чистую воду и дал категорический отлуп.

— Что ж, тогда давайте поговорим. Пройдемте в кабинет.

На втором этаже пристройки было тихо. Распахнув дверь в первый кабинет, я пригласил соискателя внутрь. Предложил присесть на табурет, что стоял с торца рабочего стола. Сам же сел во главу.

— Итак, Сергей Сергеич, — произнес я, смахивая ладонью со стола мелкий мусор. — Рассказывайте о вашем опыте. Какие-нибудь рекомендательные письма у вас имеются?

— Увы, рекомендательных писем у меня нет. С прежним работодателем мы расстались не очень хорошо. Он меня выгнал за воровство.

О как! Человек сам признается в воровстве и ничуть этого не стесняется. Интересно…