Московские дуры и дураки - Иван Прыжов

Данилушка Коломенский

Он из крестьян. История жизни его печальна и трогательна — это история того, как у нас падают и замирают сильные натуры.

Данила Иванович, или, попросту, Данилушка, уроженец Московской Губернии, Коломенского Уезда, села Лыкова, принадлежавшего Б. Он сын лыковского крестьянина Ивана Ефремова, мужика богатого, и закоренелого раскольника, который считался первым начетчиком и исполнителем разных обрядов, имел у себя моленную, где попом была его жена, мать Данилушки. Она постоянно пребывала в моленной, собрав около себя старух, читала им писания и толковала, и за то всеми была уважаема. Село Лыково разделялось на две слободы и обе слободы ходили молиться к Ивану Ефремову; ему же отцы поручали своих детей, товарищей Данилушки. Но эти товарищи ему не нравились, как вероятно, не нравился и тог мрачный дух, который господствовал в доме его отца, и Данилушка вырастал одиноко. Никогда он не играл с детьми из своей слободы, а лет с десяти стал ходить в другую слободу, называемую Бутырки, где не было ни одного раскольника, и охотно играл с тамошними мальчиками. Игра деревенских мальчиков, обыкновенно, бабки. Данилушка, наиграв у мальчиков бабок, им же их потом и продавал, играл же он лучше всех, несмотря на то, что был очень близорук. Когда ему было лет двенадцать, искусство его играть в бабки дошло до чрезвычайности: он один всех обыгрывал, и мальчишки покупали бабки не иначе, как у него. Таким образом, оборот маленького капитала Данилушки шел быстро: у него в неделю скоплялось до 30 к. сер.; но эти деньги он никогда не носил домой, а отдавал их на сбережение бутырскому мужику Герасиму, церковному старосте. Герасим любил мальчика за сиротливость, давал ему ужинать, оставлял его у себя ночевать и мальчик полюбил его, и просился у него жить, потому что дома ему приходилось плохо: отец больно бил его, за нехождение в молельню. И Герасим, наконец, взял к себе Данилушку, стал приучать его к церкви, т. е., брать постоянно с собой, или посылать, вместо себя, к ящику, заставлял его в свободное время, становиться на клиросе и петь по слуху, потому что, как мы уже сказали. Данилушка был близорук и не мог учиться грамоте. Мало-помалу Данилушка привык к церкви, в продолжение каких-нибудь 8-ми или 10-ти месяцев выучил несколько тропарей, и прислушиваясь, подпевал дьячку. Между тем, отец Данилушки сердился, ходил браниться с Герасимом, и жаловался на него барину, что он держит его сына. Герасим спрятал мальчика, сказав, что он ушел, неизвестно куда, а барин, как только узнал, что это мальчик смирный и добрый, взял его к себе в дом. С этого времени Данилушка окончательно возненавидел своего отца и уж больше у него не жил. Барин сделал Данилушку слугою, стал его одевать, обучать, и хотел даже снова начать учить его грамоте. И вот в будни Данилушка служил в барском доме, а по праздникам продолжал ходить на клирос и служить в алтаре. Но ему скоро надоело ходить обутым в сапоги. С неделю походил он в барской одеже и сапогах, а потом и то и другое скинул и принес барину, сказав, что ходить в этом не может, потому что все падает. Убежденный откровенным признанием Данилушки, барин позволил ему не носить сапогов, кроме воскресных дней, но для него и это было тяжело. В первое же воскресенье он поднес барину, в церкви, сапоги, и сказал: как хотите, а сапоги не надену. С этих пор Данилушка уж больше никогда не носил сапог, а потом освободился и от барской службы. В праздник и в будни, он постоянно пребывал в церкви, а когда не бывало службы в селе Лыкове, то бегал в соседние селы, за две, за три и за пять верст. На дворе, бывало, темно еще, а Данилушка бежит куда-нибудь к заутрени, и как бы рано она не началась, а он уж, верно, поспеет к самому началу. И не останавливал его никакой мороз, хоть бы в тридцать градусов: решительно в одной рубашке, по колена в снегу, по оврагам и полям бежит он к заутрени, в село Новое, или Семеновское. Сначала Данилушка больше всего ходил в село Новое: оно от Лыкова на расстоянии версты, не более. Потому ли он ходил в новинскую церковь, что близко, или ему нравилась тамошняя служба — Бог его знает, но только там постоянно его видали, и раньше всех. Если, случалось, придет он раньше благовеста, то зайдет в ближайшую крестьянскую горенку, и там дожидается, пока заблаговестят. А заходил он больше всего к старику скотнику Герасиму, который с 9-ти лет постоянно состоял при храме Божием, и знал отлично весь порядок службы. Как скоро ударят в колокол, сейчас Данилушка и начнет надоедать дяде Герасиму, чтоб шел скорее в церковь, и когда они придут и станут на клирос, дядя Герасим дает Данилушке тон, как петь, и Данилушка, прислушиваясь к нему, подтягивает. Так несколько времени ходил он в эту церковь, и вдруг что-то ему не понравилось, и он начал ходить в другое село — Шкинь в 4 верстах от Лыкова. Шкинский церковный староста, человек с состоянием и благочестивый, увидя в Данилушке особую ревность к церкви, пригласил его к себе жить, а у него, на то время, умер барин, отец же от него отступился, так что он был вполне свободен. Оставшись у шкинского старосты, Данилушка получал от него красные рубашки, постоянно ходил в церковь, и еще усерднее обыгрывал в бабки мальчиков, и больше носил домой денег. Мы видели выше, как Данилушка, с раннего детства, искал нравственной свободы и простора жизни. И вот, теперь, он был вполне свободен, но выхода, как и прежде, у него никуда не было, и он стал снова тяготиться своей свободой, снова бежал чего-то искать, но дух его не был уже чист, как прежде: он много потерял с того времени, как, десятилетним мальчиком, в первый раз убежал играть в чужую слободу… он уже становился лжеюродивым. Около четырех лет, он прожил у шкинского старосты, и потом ушел в Коломну, где его приняли как настоящего юродивого. Там ходил он по улицам, по церквам, ему давали денег, он деньги брал, опускал их за пазуху, и вечером относил в свою квартиру, которая прежде была в доме почетного гражданина К., а потом у Ш. По прошествии недели навещал его шкинский староста, обирал у него деньги и увозил к себе в церковь, где, в непродолжительное время, накопились целые кучи медных денег. А Данилушка продолжал ходить по городу, собирать деньги, да шутить с купцами. Если кто был толст, то Данилушка, потрепав его по плечу, говорил: «эй ты, кошелка!» Одного он называл синим, другого звонким. Если они наоборот, смеясь, говорили ему: «Данила ноги-то отморозил,» то он отвечал: «сам отморозил,» и заложив руки на спину — его обыкновенная походка — продолжал идти далее и напевать про себя: о всепетая мати, или: милосердия двери отверзи. Так, живя несколько лет в Коломне, он успел столько собрать денег, что выстроил в Шкине колокольню, самую церковь расписал внутри и снаружи, слил туда два колокола, один в 300 слишком пуд, а другой в 150. Воспитание Данилушки, совершавшееся в среде купцов и благочестивых купчих, шло вперед — и вот он начал предсказывать. Рассказывают, будто Данилушка три раза предсказывал пожар в Лыкове, а в третий раз сказал, что Лыково сгорит в великую субботу, а вместе сгорит и его отец, что и сбылось. В селе был огромный пожар, и отец Данилушки, увидя что горит его дом, побежал взять деньги в светелке, но пламя его охватило, и он сгорел. Не жилось в Коломне Данилушке, и он ходил в Москву, и жил здесь, без сомнения, в Замоскворечьи, где и получил окончательное воспитание в домах богатых купцов. Но в Москве Данилушке, почему-то не пожилось, и он опять ушел в Коломну, к любезным ему почетным гражданам его приснопамятного города. И коломенские купцы так любят Данилушку, что за счастье всякий из них считает подать ему копейку, две, даже гривну, потому что, как они говорят, «торговли нет, если кто не успеет подать ему утром, на почине». Калашники, выйдя утром на рынок, не продают свой товар до тех пор, пока не пройдет Данилушка. Вот проходит мимо Данилушка, и берет у кого-нибудь калач, — и тот купец, у которого был взят калач считается счастливым, и покупатели рекомендуют его друг другу, говоря, что «нельзя не взять калача, сам Данилушка взял — стало быть калачи хороши, да и продает их человек благочестивый, потому что к неблагочестивому Данилушка не пойдет.» Так, ходя по городу, из дома в дом, из улицы в улицу, и потакая всяческим вожделениям жителей, Данилушка набирает множество денег, с целью, как говорят, построения церквей. Умер в Москве лжеюродивый Семен Митрич, и Данилушка был на его похоронах, и плясал в церкви.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});