Бремя феодала (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич

— Благими намерениями вымощена дорога в ад, — заметил я.

— Это только если не подкреплять их чем-то ещё из адского арсенала. Эти слова про НАШИХ, — выделил он. — Ты же станешь суровым тираном, чудовищем, исчадием ада, но сможешь сделать так, что люди при тебе будут жить лучше. Господи, как непривычно считать людьми ВСЕХ! — воскликнул сеньор.

Я улыбнулся на эти слова. Да, трудно объяснить современному феодалу, что завтра его крестьяне станут людьми, равными ему, а его и его коллег по сословию будут истреблять конвейером на адской машине, отрубающей головы, сотнями тысяч. Но, кажется, именно сегодня удалось достучаться.

— Знаешь, Рикардо, мне, наверное, повезло, что умру сегодня. — Сеньор бросил взгляд под потолок, где находилось маленькое зарешеченное оконце, за которым проступали очертания нового дня — всходило солнце.

— Я, наверное, пойду. — Я встал и отряхнулся. — Кого к тебе, семью или священника?

— Давай семью. И это… Ты и правда всех пощадишь? — Неуверенность в глазах.

— Честность — товар, Игнасио, — усмехнулся я. — . А репутацию — ту вообще не купишь. Да, разумеется.

Вышел. На душе было не по себе. Да, это чудовище, помогавшее убивать обозы с невинными. Но это чудовище отнюдь не исчадие ада из книги Стивена Кинга, а такой же человек, как и ты сам. После казни, наверное, напьюсь.

— Я сделала всё, что смогла, — указала эльфа на руку юного баронета, которую уже загипсовали. — Пока у него температура, жар, но жить будет. Рука полностью функционировать не будет, возможно, даже пальцы не смогут сжиматься, но её хотя бы не нужно отрезать.

— Спасибо, Наташ, — устало поблагодарил я.

Подошёл к лежащему в беспамятстве баронету, у постели которого сидели три заплаканные женщины. Оглядел их всех.

— Скажете ему, я его прощаю. Но в будущем пусть думает, с кем связываться, с кем нет.

— Чудовище! — донёсся в спину голос сеньориты, с корой коротал ночь в своё здесь прошлое появление. Остановился, подумал, но пошёл дальше прочь. А что я им докажу?

* * *

Казнь. Для местных это событие. Да ещё какое — барона казнят! Хозяина замка! Граф казнит, сеньор. И барон признался в преступлении. А утончённые люди ещё и понимают, что мог бы и не признаваться, и граф бы ничего не сделал. Да, сын барона, скорее всего, стал бы калекой, но тем более серьёзны были обвинения уже против самого графа со стороны остальных его баронов. Знающие люди понимают, что я сильно рисковал, затеяв публичные пытки, да ещё с неподобающей жестокостью. Вопрос был в том, что или я задавлю и вырву добровольное признание, или барон выдержит и предъявит уже мне. Ибо показания купцов — это показания купцов, а мы — благородные. Сами же купцы мертвы, их перекрёстно не допросишь.

Так что казнь была интересна для всех. И для ценителей зрелищ — поглазеть. И для тех, кто лично знал барона, любил его или ненавидел. И для тех, кто понимает в политике. Не была она интересна только мне, я стоял с пустыми глазами и просто терпел означенное время, ибо не присутствовать не мог.

Эшафот построили быстро, утра хватило, перед замком, у ворот. Мою задумку с откидным люком поняли, верёвку палачи нужной конструкции сделали. Заверили, всё будет как надо, сеньору перебьёт позвонки «сто пудов, гадами будем». Это смысловой перевод. Баронесса плакала. Дочери держали её, тоже обе в слезах, но хотя бы не падали в обморок. Сын стоял рядом пришибленный, с перебинтованной рукой. Всё-таки Ромы во мне непозволительно много, дал указание Натариниэль или как её там помочь собрать кости, какие можно. Оказалось, эльфийская магия не всесильна, хотя, если бы он был в Лесу, ему бы смогли помочь. За долгих три-четыре месяца руку восстановили бы. Но это недёшево даже для эльфийской аристократии. А она так вообще не волшебница. Ну хоть как-то. Угрызений совести не испытывал, но и воспринимать юного Альфонсо исчадием ада не мог.

Из головы не выходил разговор с бароном. Я, блин, всего лишь хотел выжить. Просто выжить. Чтобы меня не задавили, не отравили и не отправили к праотцам иным способом. Что изменилось за два месяца?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Да, осознал, что не смогу избежать гражданской войны. Против короля или за — но буду участвовать в ней. Ибо в противном случае меня сожрут как одна сторона, так и другая, возможно, объединившись. А ещё я подписал себе смертный приговор, издав указ о поголовном освобождении селян и раздачи им задарма оружия. Местная феодальная система воспримет это как личный вызов, я просто не смогу бороться со всем миром, даже если хватит ресурсов вооружить поголовно всех-всех жителей графства. А значит выход один — найти союзников и ударить первым, да хоть в той же гражданской войне, дабы таким вот участием отвести глаза, чтобы говорили о силе моей армии, а не об угрозе существующему строю, исходящей от моих владений.

То есть мысленно я смирился с тем, что буду апгрейдить собственную территорию. И косвенно смирился с тем, что буду отвечать за прилегающие, дабы оттуда не «прилетело». Но вот менять историю и прокачивать всё королевство, весь мир, меняя феодализм на буржуазный капитализм наших средних веков…

Но тем не менее, когда барон об этом сказал, я не удивился. Я, мечтающий только о том, чтобы выжить в суровом мире, ХОТЕЛ изменить его к лучшему! ВЕСЬ мир! Чтобы люди не были бесправными скотами не только у меня во владениях! Хотел ведь?

Получается, да. По Фрейду. И бесполезно отрицать, что не думал. Подсознание говорит, думал, просто понимал это на более глубинных уровнях.

А раз так, то надо… Смириться. И жить с грузом понимания дальше.

Священник начал что-то говорить. Заморосивший час назад дождик набрал силу — слышно было плохо даже здесь, на «блатных» местах. Трибун для сидения делать не стал, постоим. Мы, бароны и я, стояли в привилегированном месте слева от эшафота, с нами же, но отдельно, под охраной, стояло и семейство барона. Мои воины далее, внушительная толпа. Почти все пришли, кто не в карауле в замке и не пасёт лошадей. Собственно замковые обитатели и гости из окрестных сёл — перед виселицей. И, наконец, справа от неё — всё ещё имеющие приказ не иметь ничего, кроме одноручного меча (совсем без оружия благородным западло, скрипя сердце согласился на мечи), сгрудилась почти вся сотня пока ещё барона Аранды.

Каждому — свой путь… И у каждого — свой ад и небеса. Но у каждого две жизни, не одна — Та, что видится в мечтах, И та, что здесь, где бег и суета. Но если рискнешь — Создай невидимый мост, Мост над бурной рекой, Сольются две жизни твои воедино!

Не знаю, почему вспомнилась эта песенка. Её даже на том последнем плейере не было. Слушал сию группу когда был студентом, в лохматые годы, а поди ж ты, помню. И эльфа Галадриэль тут не при чём — само на ум пришло, после всенощного разговора с бароном.

Рискнуть… Я не рискнул. Я существовал, медленно прозябая и отчаиваясь в чужом чуждом городе, пытаясь самому себе что-то там доказать. Кто-то «рискнул» меня за меня. А и даже попав сюда, я вновь не рискнул, а принял единственно верное решение — пытаться рвать жилы, но карабкаться. Мечтал до этого о подобной жизни, читая романы про попаданцев? Мечтал. Вот и создаю теперь мост между жизнями по факту, сливая воедино то, о чём мечтал, с тем, что имею. И в отличие от книжных попаданцев, права на ошибку у меня нет. Мироздание уже намекнуло на это, когда чуть не пропустил удар в Аквилее. Мне дали бонусы, выкатили из подсобки рояль и сказали: «Всё, Рома, дальше сам. Убьют — значит убьют».