Темнее, чем янтарь - Джон Макдональд

— Отлично. Запишите мне, пожалуйста, адрес горничной.

— Конечно. Вот, пожалуйста. Она убирает еще в нескольких наших номерах.

Усевшись за руль и включив кондиционер на полную мощность, я прочитал записку. Миссис Норин Уокер. Пятидесятая улица, 7930, Арлентаун. Телефон [phone]. Позвонив из закусочной, я выяснил, что Норин будет дома после шести.

Оставшееся до шести время я использовал для изучения окрестных баров. Конечно, какие-то выводы можно сделать, глядя на вывеску и на витрину, но лучше зайти внутрь. Пить совсем не обязательно, лучше всего сделать вид, что ищешь чью-то фамилию в телефонной книге. Я искал заведение совершенно определенного сорта. Меня не интересовали уютные бары с пожилым дядькой-барменом, где изо дня в день собираются одни и те же добропорядочные компании окрестных торговцев и их плотных матрон, где все знают друг друга по имени и часами ведут общий разговор, медленно потягивая пиво и легкое вино.

К пяти тридцати у меня было четыре кандидата. Все они располагались в радиусе двух миль от Коув-Лэйн. «В пять у Лолли», «Флигелек», «Камин» и «У Рамона».

У всех четырех было много общего: приглушенный свет, безупречно чистые стаканы, лучшие сорта бренди и виски, белоснежные форменные куртки барменов, ковры, никаких вульгарных телевизоров, зато обязательно рояль или пианино, роскошные отдельные кабинеты, в которых так удобно вести деловые переговоры. И еще кое-что общее я почувствовал во всех этих заведениях. Дыхание в затылок. Ощущение, что тебя взвешивают, оценивают и заносят в ту или иную категорию. Во всех четырех я заказал плимут со льдом. В «Лолли» и «Камине» порции были весьма скромные, а цены высокие. «У Рамона» — немного лучше. Зато во «Флигельке» за нормальную порцию брали доллар, а к коктейлю подавали отличный острый сыр.

Какая-то компания, сблизив головы, сидела за столиком в затененном углу. Их обслуживала длинноногая официантка в белом. Ближе к стойке двое мужчин в строгих костюмах обсуждали сделку со шведской фирмой. Стройная смуглая девушка с обесцвеченными добела волосами, в вечернем платье из сложенной вдвое рыболовной сетки делала вид, что играет на маленьком позолоченном фортепиано. Бармен был похож на откормленного, довольного жизнью хорька. Я дал ему на чай доллар в надежде повысить свои акции.

Вторая дверь из бара выходила на территорию мотеля. Я вышел через нее и немного поговорил со швейцаром мотеля.

Выяснилось, что «Флигелек» принадлежит той же фирме, что и мотель, но давно уже сдан в аренду.

Мои подозрения крепли. Прекрасная выпивка, хорошая еда, ковры, пианистка и прочая мишура — все это служило приманкой для клиентов и в то же время прикрытием основных источников дохода: азартных игр, девочек, может быть, наркотиков. Именно поэтому каждого нового посетителя взвешивали на невидимых весах: клюнет или нет? На сколько сотен или тысяч можно его расколоть? Такие заведения есть везде — от Лас-Вегаса до Чикаго, от Макао до Монтевидео. Они могут быть более или менее привлекательными, но суть не меняется. «Флигелек» был одним из лучших.

К шести часам я отправился в Арлентаун, надеясь, что Норин Уокер поможет мне найти недостающие звенья.

8

Арлентаун находился на задворках Бровард-Бич, и проживали там в основном те, кто обслуживал курорт. Нужный мне дом оказался симпатичным коттеджем с аккуратным двориком и свежепокрашенным забором.

Не заботясь о любопытных глазах, которые могли наблюдать за мной, я оставил машину прямо перед воротами и вошел во двор. Меня встретила пожилая негритянка.

— Вы насчет телефона?

— Я хотел бы поговорить с Норин.

— Норин? Это моя средняя дочь. Зачем она вам?

— Хочу предложить ей работу на берегу.

— Хорошо, подождите. Она только что пришла. Сейчас переоденется и выйдет.

Я вернулся к машине и сел за руль. Через несколько минут дверь дома открылась, мелькнул женский силуэт. Она легко сбежала по ступенькам крыльца и направилась ко мне, оставив ворота приоткрытыми. Подойдя, женщина приветливо кивнула мне, но в ответ на мой приглашающий жест не села в машину, а только облокотилась на распахнутую дверцу. Она была в светло-голубой вязаной кофточке без рукавов, шортах и голубых сандалиях. Очень длинные ноги, короткая талия, торчащие крепкие груди. Кожа цвета старой меди, гораздо светлее, чем у матери. Рельефные ноздри, тяжелые губы и умные широко поставленные глаза не портили ее лица.

— Вы спрашивали меня, мистер?

— Да, я звонил раньше, и мне сказали, что вы будете около шести.

— Хотите, чтобы я у вас убиралась? — Она внимательно разглядывала меня.

— Вы можете уделить мне несколько минут? Садитесь в машину, не бойтесь.

— Ни к чему это, мистер. У меня все дни заняты. Если хотите, я поговорю с кем-нибудь из соседок.

Я вытащил ключ из замка зажигания и бросил на сиденье пассажира.

— Миссис Уокер, вы можете держать ключ от машины в руках и оставить открытой дверцу.

— Я же сказала, у меня нет свободного времени. Чего же вы хотите?

— Поговорить с вами.

Я вытащил из кармана заранее приготовленные пятьдесят долларов и положил их рядом с ключами. Взглянув на них, она обогнула капот и посмотрела на номер, затем снова подошла к дверце.

— И что же вы хотите купить?

— Некоторые сведения.

— Вот что, мистер, если вы хотите впутать меня в какую-то грязь, то учтите, вы попали не по адресу. Я никогда не путалась с белыми и с полицией не имела дела. Я честно зарабатываю на кусок хлеба, у меня двое детей, и лучше вам ехать своей дорогой.

Я показал ей фотографию.

— Мисс Вестерн, ну и что? Я у нее работаю.

— Вы у нее работали. Она умерла.

Впервые она взглянула мне прямо в глаза. Ее взгляд был острым и умным и совсем не сочетался с простоватой речью.

— При чем тут бедная негритянка? Небось хотите отвести меня в участок? Зачем вы даете мне деньги?

— Я не из полиции. Я всего лишь хочу узнать что-нибудь о Тами Вестерн. О ее жизни, о ее привычках, о ее друзьях. Надеюсь, это поможет мне выяснить, отчего она умерла. Кстати, чем дольше мы разговариваем, тем сильнее разжигается любопытство ваших соседей.

— Большой друг мисс Вестерн, да? — равнодушно спросила она.

— Я не обольщаюсь по поводу мисс Вестерн, но я должен узнать, кто это сделал. Когда и где мы сможем поговорить?

— Господи, мистер, да откуда вы свалились на мою голову?

— Из Лодердейла.

— Вот как… А вы случайно не знаете Сэма Б.К.Дикки?

— Однажды я работал вместе с ним. Наш общий друг попал в беду.

— И под каким именем он вас знает?

— Тревис Мак-Ги.

— Пожалуйста, подождите пару минут здесь, мистер, хорошо?

Она вернулась через десять минут. За это время вокруг машины образовался кордон из ребятишек, изо всех сил глазевших на нас. Норин снова облокотилась на дверцу и устало улыбнулась:

— Я звонила мистеру Сэму, мистер Мак-Ги, и просила описать вас. Он очень высокого мнения о вас. Он сказал, что я могу доверять вам на сто процентов. Я никогда раньше не слышала, чтобы он о ком-нибудь так отзывался. Надеюсь, вы правильно поймете, что я сочла нужным навести справки. Сейчас вам лучше уехать. Возвращайтесь к девяти и остановитесь у светофора в двух кварталах отсюда, возле закусочной.

В пять минут десятого она ловко скользнула на заднее сиденье.

— Покатаемся по побережью? — спросил я.

— Нет. Поезжайте прямо, я скажу вам, где остановиться.

Через некоторое время мы сидели на веранде дома, где, кроме нас, никого не было.

— Дом моих друзей, — пояснила Норин, изящно закуривая. Теперь она была в красивом темно-зеленом платье с белой отделкой. Контраст между этой Норин и той, что три часа назад подошла к моей машине, был потрясающим.

— Чересчур конспиративно, да? — продолжала она, улыбаясь. — Ничего не поделаешь, мистер Мак-Ги. Дело в том, что я работаю в той же системе, что и мистер Сэм. Я окончила Мичиганский университет. Два года назад мой муж умер от рака, и я вернулась сюда, к родным. Работа горничной дает мне и прекрасную крышу, и свободу действий. А теперь хватит вам удивляться по моему поводу, перейдем к делу. Что я могу сказать вам о Тами Вестерн? Если бы она так часто не отправлялась в круизы, то, пожалуй, была бы вне подозрений. Впрочем, слишком много денег, слишком много платьев, слишком много мужчин. Если она бывала дома, когда я приходила, и при этом не спала и не принимала ванну, то охотно болтала со мной. И всегда на одну тему: какая я идиотка, что не сплю с белыми мужчинами. Что я могла бы без труда иметь хорошую квартиру, нарядные платья и триста долларов в неделю, если бы последовала ее совету. Она даже предлагала свести меня с нужными людьми. Пришлось объяснять ей, что за одни только такие разговоры ревностная баптистка угодит прямиком в ад. А теперь, стало быть, она умерла…