Историки Французской революции - Варужан Арамаздович Погосян

том числе историками не марксистами, как Ф. Бродель, Ж. Годшо, неоднократно высказывавшими восторженные оценки его трудов[221]. В.М. Далина особо ценил и А. Собуль, характеризовавший его в своем письме от 20 ноября 1966 г. А.З. Манфреду «нашим дорогим другом»[222]. В разговоре же с автором этих строк в июне 1978 г. он его назвал «хорошим другом и крупным ученым». О его уважительном отношении к В.М. Далину свидетельствует также письмо К. Виллара Н.В. Кузнецовой, вдове А.З. Манфреда. После кончины Альберта Захаровича для организации издания во Франции его книги о Наполеоне 1 апреля 1977 г. он ей писал: «Я думаю, что будет очень полезным, если Далин напишет Собулю, дабы его немного поторопить. Собуль с давних пор весьма привязан к Далину и его аргументы будут иметь бо́льшее значение, чем мои»[223].

Именно А. Собуль выдвинул в 1963 г. кандидатуру В.М. Далина в состав руководящего комитета Общества робеспьеристских исследований. Об этом Виктор Моисеевич писал В.М. Хвостову 27 мая 1963 г.: «Я получил письмо от Собуля, в котором он сообщает, что 15-го июня предстоят дополнительные выборы в Comité directeur Робеспьеристского общества изучения истории революции. Он предложил на бюро мою кандидатуру, и решено было ее выдвинуть. Он просит меня дать согласие. Прошу Вашего совета, как поступить»[224]. 16 июня на заседании Генеральной ассамблеи Общества робеспьеристских исследований В.М. Далин (вместе с Ж.-Р Сюратто), получив 24 голоса из 25 голосовавших, был избран в состав руководящего комитета[225], несмотря на отсутствие его согласия. Находившийся тогда в научной командировке в Париже А.В. Адо, принявший участие в этом заседании, 22 июня писал Б.Ф. Поршневу: «Перед этим Собуль в течение нескольких недель спрашивал меня, почему нет ответа от Виктора Моисеевича – он ему давно написал о своем намерении его выдвинуть. Ответ так и не пришел до сих пор»[226].

Судьба уготовила В.М. Далину трудную участь. Лучшие годы творческой жизни ему было суждено провести в сталинских лагерях. Будучи человеком крайне сдержанным, он редко и весьма неохотно говорил про этот период своей биографии. Но однажды все же коснулся этой темы. По его словам, ему предъявлялись обвинения в связях с троцкистами. На вопрос, были ли у него такие связи,

B. М. Далин с грустной улыбкой ответил: «В те годы достаточно было человека увидеть в разговоре с кем-то». Несмотря на беспочвенность этого обвинения, а также его «покаянную речь» на партийном собрании в 1936 г. в МГУ, где он работал[227], ему не удалось избежать осуждения на 10 лет и ссылки, ибо, как отмечал Д.А. Волкогонов, «в те годы слово троцкист звучало как приговор»[228]. «Следователь, который вел мое дело, сказал: “В Вашем деле цыпленок еще не вылупился из яйца, но как минимум лет 10 Вам дадут”»[229], – вспоминал В.М. Далин. В целом следователь не ошибался, ибо скоро газета «Правда» характеризовала Виктора Моисеевича и некоторых его коллег «врагами народа»: «Коммунисты-историки не выполнили неоднократных указаний товарища Сталина о необходимости повышения революционной бдительности. В результате до недавнего времени на историческом участке научного фронта подвизались также подлые враги народа, как участники троцкистско-бандитских шаек – Фридлянд, Зайдель, Дубыня, Ванаг, Невский, Пионтковский, Далин и др.»[230].

В этих условиях к В.М. Далину стали относиться как к разоблаченному врагу народа. Среди его так называемых разоблачителей был и заместитель директора ИМЭЛ В.Г. Сорин[231], и это тогда, когда в том же 1937 г., как отметил В.Г. Мосолов, на партийном собрании этого института «одна бдительная особа сообщила о слышанном ею разговоре Рыклина с Далиным, в котором Далин отрицал свою принадлежность к троцкистской оппозиции»[232]. В.Г. Мосолов констатировал также, что «в апреле 1937 г. Зоркому, тогда уже одному из ответственных сотрудников ИМЭЛа, пришлось объясняться по поводу доноса на него самого в связи со знакомством с арестованными “врагами народа”, в частности историком В.М. Далиным. В своем заявлении в партком ИМЭЛ Зоркий кается в том, что “не подозревал в нем замаскированного врага”»[233]. Тем самым М.С. Зоркий, по всей вероятности, хотел не только себя оправдать, но и, на самом деле, вряд ли смог считать своего коллегу «замаскированным врагом», поскольку, как уже отметили, незадолго до этого он присутствовал на его самокритическом выступлении в МГУ.

Был ли В.М. Далин троцкистом? Венгерский историк Миклош Кун, внук Белы Куна, не раз вел беседы с В.М. Далиным о его прошлом в первой половине 1970-х гг. Он почему-то отметил в посвященной ему статье, что тот «провел семнадцать лет в тюрьме из-за своих троцкистских убеждений»[234]. Поэтому воспротивившаяся его неверному утверждению Г.С. Черткова справедливо отметила: «Это верно, что в годы своей молодости В. Далин имел определенную склонность к Троцкому (мне кажется, что он его ценил, в частности, как оратора), но даже в эту эпоху он не был, так сказать, убежденным троцкистом»[235].

В этой связи огромное значение имеют неопровержимые свидетельства руководителей Института истории Комакадемии, где Виктор Моисеевич работал с 1932 г. заместителем руководителя группы по новой истории[236]. В двух документах о нем, сохранившихся в АРАН и составленных в 1935 г. руководителями этой организации Н.М. Лукиным, А. Медведевой и Шапиро, отмечено, что в 1923–1924 и 1926–1927 гг. он на самом деле «имел троцкист[ские] колебан[ия]»[237].

В этом случае, как мне представляется, необходимо обратить особое внимание на «троцкистские колебания» В.М. Далина. В конце 1923 г. Л.Д. Троцкий опубликовал множество статей[238], выдвигая свою позицию по вопросу о необходимости предоставления молодежи права для установления контроля над партией. В этой связи, как верно заметил Д.А. Волкогонов, по мнению Л.Д. Троцкого, «нельзя “старикам’à решать за всю партию, не привлекая молодежь. Партия не может жить только капиталом прошлого»[239]. Выступления Л.Д. Троцкого на этот счет вызвали бурную реакцию со стороны его оппонентов, выступавших, в частности, на страницах «Правды» на рубеже 1923–1924 гг. В одной из этих статей отмечалось: «По мысли тов. Троцкого, на молодежь выпадает задача быть не только “барометром’à партии, но и контролером ее старой гвардии. Как и для каждого контролера, молодежи необходимы поэтому “искренняя убежденность и независимость характера’à (независимость от кого? Не от старой ли гвардии?). Разве можно провести более отчетливую грань разделения, противопоставить молодежь старым кадрам партии? Конечно, нельзя. Вопрос поставлен именно так. Мы же считаем, что такая постановка вопроса чревата самыми серьезными последствиями для партии, и хотим поэтому предостеречь от них»[240].

Несмотря на утверждение Д.А. Волкогонова о том, что