Пленники Эсте - Алеш Обровски

Томас, поняв, что жертва уже никуда не денется, подошел к краю надстройки.

Риган тем временем повиснув на руках, перебрался на другую сторону опоры так, чтобы она оказалась между ним и Паскалем.

До колонны было метров пять. Она брала свое начало далеко внизу и упиралась в верхний ярус, минуя Девятую палубу. Можно было конечно прыгнуть, благо сила тяжести здесь была раза в два меньше и, зацепившись за перекрытия, настигнуть Ригана. Но делать этого Томас не стал.

Он присел на корточки. Беглец все равно умрет. Либо от декомпрессии, либо от кровопотери, которая при данных атмосферных условиях, была в разы серьезнее и страшнее.

Еще несколько минут и бездыханное тело неуловимого Джона Ригана, свалится на нижний ярус, а охотник пойдет «зализывать» раны и отсыпаться.

– Паскаль, – послышался голос «жертвы» из-за колонны. – Послушай, Паскаль.

Звук плохо распространялся в разряженном воздухе.

Томас не ответил. Им не о чем было говорить, но, если Риган хочет высказаться перед смертью, что же, пусть поразглагольствует.

– Вся эта… борьба, не имела бы смысла, если бы не было оснований. Нас всех обманывают… и тебя в том числе. Всю свою жизнь я пытался доказать это. Понимаешь, Том?

– Слышали уже.

Риган надолго замолчал. Похоже все. «Борьба», как он выразился, окончена.

– Корабль не движется, Паскаль!

Нет, жив еще.

– Мы не куда не летим! Слышишь? Мы болтаемся в этом чертовом космосе уже более сотни лет! Хотя полет должен был продлиться всего…

– Я знаю, что полет затянулся, – не удержался Паскаль. – Все это знают и понимают, но корабль движется. Это факт.

– Нет, Том! Ты ошибаешься. Я докажу тебе.

Снова затишье. Неужели все? Хотя «доказательства», все же, можно было послушать.

– Надстройка семнадцать, – продолжил Риган, вопреки логике. – Это на самой корме. Через нее осуществлялся доступ к одному из ремонтных узлов аварийных двигателей. Туда не так-то просто попасть. Нужно идти через вентиляционный модуль, что у основного кормового шлюза. Внутри воздуховодной сети есть мостки, по ним можно добраться до гравитационного процессора, его нет на карте, но он был установлен вручную, чтобы удержать атмосферу на надстройке… когда это требовалось…

Голос Ригана слабел. Жить ему оставалось несколько минут.

– Отпусти меня, Паскаль, – произнес тот едва слышно. – Я буду там… завтра… в это же время… один. Больше никого нет, Том. Мне некуда бежать, нет смысла прятаться, но я не могу уйти просто так, не посеяв это зерно…

Песенка на браслете заливалась соловьем. Оставаться здесь больше нельзя, да и смысла в этом, уже нет никакого. Томас выпрямился, повесив оружие на плечо, и спокойным шагом покинул палубу.

Где-то в глубине души он надеялся, что Ригану хватит сил, чтобы выбраться.

* * *

Паскаль покинул диагностическую камеру. В глаза ударил яркий свет, в нос пробрался запах дезинфектора. Помещение медблока было достаточно просторным, не смотря на внушительные размеры оборудования для диагностики, что занимало почти половину всего пространства.

Столы, кушетки, полки и шкафы с инструментом, медицинский персонал – все сияло белизной и стерильностью. Лишь несколько ватных тампонов испачканных кровью и красная лужица на полу вносили дисбаланс в этот пропитанный чистотой мирок.

– Повреждений важных органов нет, – произнес престарелый доктор, вытирая кровь с простреленного бока Паскаля и бросая салфетку прямо на пол. – Но, придется Вас немного подштопать. Пересядьте на кушетку.

Томас поморщился, больше от нежелания шевелиться, чем от боли, но выполнил просьбу медика. В ту же секунду, к нему «подплыла» молоденькая медсестра и без предупреждения «вкатила» какую-то инъекцию в предплечье.

Паскаль непроизвольно дернулся.

– Что это? – спросил он, повернувшись к копошившемуся в сторонке доктору.

– Обычный антибиотик, – ответил тот, не оборачиваясь.

От охотника не ускользнул произведенный как бы украдкой жест, которым док выключил монитор диагностической камеры.

– Количество насекомых на Эсте, противоречит всякой логике и превосходит любое воображение, – продолжил он. – Кто знает, какую заразу они могут разносить, и что могло попасть тебе в кровь, пока ты носился по всему кораблю.

Охотник отчасти был согласен с подобными заключениями, и ровно настолько же был возмущен. Почему какой-то докторишка в курсе всех его дел? Конечно, видеонаблюдение на Эсте никто не отменял, но велось оно исключительно в целях безопасности общественности, а не для удовлетворения любопытства всех желающих.

Несомненно врач знал и без этого, чем занимается Паскаль, и по каким закоулкам корабля его носит, но что в его фразе насторожило Тома. В любом случае, он ничего не ответил, но прежде чем монитор погас, заметил на экране изображение собственной головы и части позвоночника, в разрезе, разумеется.

«Я не жаловался на голову» – промелькнула мысль, но прикосновение женских рук вооруженных лазерной «иглой», прогнало эту мимолетную тревогу.

«Штопка» заняла несколько минут, потом Паскаля осмотрели еще раз, еще что-то вкололи и, забив данные в терминал, отпустили восвояси.

Он вышел в фойе, пройдя через небольшой тамбур. Затем забрал личные вещи и оружие из шкафчика. Хотелось спать, мышцы ныли от недавних нагрузок, а только что «запаянная» рана горела, вызывая непреодолимое желание потереть место «штопки» рукой.

– Что с Дерде, Паскаль?

Томас вздрогнул. Голос принадлежал Элине Ламанг.

– Я покончил с ним, – ответил охотник, не оборачиваясь.

– Столкнулся с кем-то еще? – спросила она.

– Да. Со всеми остальными.

– С остальными людьми Ригана?

– Так точно, – вздохнул Том, все еще стоя к ней спиной.

– Посмотри на меня, – произнесла она тихо.

Томас повернулся.

Она как всегда была в сопровождении двух охранников грозного вида, и с таким же безразличием на лицах, какое хранила на своем. Паскаль попытался задержать взгляд на лице правительницы, но тот самопроизвольно скользнул по ее стройной фигуре, затянутой в белоснежный комбинезон с красными, словно кровь, вставками.

Сейчас у Томаса не было ненависти к ней, и она это понимала, потому говорила нарочито спокойно и мягко, когда ей потребуется его гнев она с легкостью его вызовет. Паскаль осознавал это, но бороться с ней на таком вот уровне не мог. Иногда ему казалось, что Элина каким-то образом держит его около себя, не позволяя ему думать ни о чем кроме работы и нее, разумеется.

– Риган был там? – спросила она.

– Был. Но я упустил его, – все-таки признался Том.

– Упустил? – в ее голосе промелькнуло удивление.

Неужели она поняла, что Паскаль сказал ей неправду?

Вряд ли. Коммуникационная связь рассказать ничего не могла, потому как попросту не работала в том районе. Томас допускал, что на Девятке сохранились рабочие камеры видеонаблюдения, и они смогли зафиксировать, последний разговор с отступником, но он был уверен, что его уход с «поля боя» выглядел вынужденным действием. Все-таки уровень давления на краю палубы был опасно низким. Да и у Ригана практически не было шансов. Скорее всего, отступник не успел выбраться и погиб, но утверждать это, пока не обнаружится тело, было глупо.

Но, Паскаль почему-то знал, что Джон еще жив, и решил, что увидит его завтра снова. Ригана придется устранить. Пусть это не будет похожим на охоту, и больше будет смахивать на казнь, но убрать отступника было просто необходимо, иначе ему придется иметь дело с Ламанг, а здесь он наверняка проиграет.

Томасу вспомнился «снимок» собственного мозга на мониторе в медблоке.

Может они копаются в его голове? Слышат его мысли? Нет, он выдумал все это. Его совесть, порождает эти страхи, борясь сама с собой. Ламанг не может ни о чем знать, и удивление в ее голосе, так же является плодом воображения измученной головы охотника.

– У Ригана еще остались люди? – произнесла она холодно.

– Думаю, нет. Либо очень мало. В любом случае список цербо потерял свою актуальность.

Мне потребуется отчет, – сказала она бесстрастно.

– Разумеется, – заверил Паскаль, проходя между ней и одним из охранников. – Завтра.

Сегодня, Томас хотел побыть один, дабы разобраться в собственных чувствах и, непонятно откуда взявшихся, сомнениях.

* * *

Плащ выглядел словно решето. Паскаль смотрел на свет, сквозь дырки, оставленные картечью, и удивлялся тому чуду, которое спасло его от почти неминуемой смерти.

Недавно «зашитая» рана, невыносимо зудела. Потянутая лодыжка ныла ей в унисон. Все эти ощущения вкупе с досадой от испорченного плаща создавали настолько противный коктейль, что Томас в сердцах швырнул этот, уже ни на что не годный элемент одежды в угол своей каморки. Да, ремонтировать все это дело не имело смысла, оставалось либо выбросить плащ совсем, либо носить его именно в таком виде.