Откровения палача с Лубянки. Кровавые тайны 1937 года - Петр Фролов

– У вас есть претензии к коменданту НКВД СССР товарищу Блохину? – спросил руководитель страны у него.

– Никак нет, – по-военному четко ответил Власик. – Прекрасно справляется с возложенными на него обязанностями.

– И у меня нет к товарищу Блохину претензий, – внимательно глядя в глаза Берии, тихо и четко проговаривая каждое слово, произнес Сталин.

Вернувшийся в наркомат Берия вызвал к себе Блохина и продемонстрировал имеющийся на коменданта компромат. Затем спрятал папку в сейф со словами:

– Можете пока работать, но помните, что за вами много грехов накопилось и однажды вы за них ответите…

До декабря 1945 года (до этого времени Берия был наркомом внутренних дел) Блохин постоянно помнил о «дамокловом мече», который хранился в сейфе у Берии, и отомстил ему за годы постоянного страха. Когда в июне 1953 года Берию арестовали, а затем началось следствие, то Блохин охотно давал показания против своего бывшего начальника. Я не знаю, что именно сообщил комендант, но в конечном итоге Берию расстреляли, а Блохин умер дома от инфаркта в феврале 1955 года в возрасте шестидесяти лет.

Во время первой нашей встречи Блохин попросил меня рассказать о себе. Позднее я понял, что это была своеобразная проверка. Он заранее изучил мою анкету в личном деле и теперь хотел сравнить мой рассказ с тем, что было написано в том документе. Я честно рассказал о своем детстве, учебе в погранучилище, службе на Дальнем Востоке и о бегстве офицера НКВД. Фамилию и должность Люшкова я специально не называл. Затем двумя-тремя фразами о том, как находился под следствием и отпущен на свободу за отсутствием состава преступлений. Собеседник, молча слушая мой рассказ, лишь изредка кивал головой. Когда я закончил свой монолог, Блохин задумчиво произнес:

– Из огня да в полымя! У нас, правда, не граница, но врагов тоже хватает. Что же вам поручить?

– Готов выполнить любое задание! – четко произнес я.

– Даже человека застрелить сможете? – вопросительно и насмешливо произнес комендант, желая охладить мое желание выслужиться любой ценой. – Если он перед вами на коленях со связанными руками и молит вас о пощаде? Целует ваши сапоги? А вы знаете, что у него четверо малолетних детей. Сможете вы выстрелить в него? – резко спросил он и приказал: – Отвечайте быстрее! Ну, сможете?

– Наверно… да… – растерянно ответил я.

Во время службы на границе мне приходилось участвовать в перестрелках с нарушителями. Несколько бандитов мы застрелили. Чья пуля, моя или кого-то еще из наряда, оборвала жизнь незваного гостя – об этом мы не думали. На войне как на войне – убиваешь ты или тебя. Когда возвращаешься на заставу – понимаешь, что мог погибнуть. В первый раз это страшно, а потом привыкаешь. А после нахождения в камере на Лубянке я утратил боязнь смерти.

– Уверен? Отвечай честно! Уверен? – глядя мне в глаза, словно выстрелил, произнес комендант. Я испугался. Его взгляд был, как у тигра – немигающий и равнодушный, – как у хозяина тайги. Через три дня после начала службы на заставе я повстречал на тропе тигра. Мне повезло – животное было сыто и настроено миролюбиво. Мгновения, которые мне показались вечностью, мы стояли и с любопытством изучали друг друга. Наконец гигантская кошка удовлетворила свое любопытство и исчезла в зарослях. Когда я рассказал на заставе об этой встрече, то старшина уважительно произнес: «Это с тобой Мишка познакомился. У него здесь охотничьи угодья, которые он охраняет от других тигров».

– Не знаю, – честно признался я.

– Верю, – вынес свой вердикт Блохин. – Если бы сказал да, то сразу же отправили к психиатру. Не может человек с такой биографией расстреливать безоружных. А мне не нужны вооруженные психи, которые могут и меня застрелить. В порыве выполнения служебных обязанностей.

– А что, такое бывало? – осторожно поинтересовался я.

– Да, – сразу сникнув, признался Блохин, поспешив добавить: – В меня никто не стрелял, но твоего предшественника едва не расстреляли вместе с «врагами народа». Сотрудник увлекся…

– А он… – Теперь я понял смысл фразы, которой встретил меня комендант. Если выжил в камере смертников, то могу получить пулю от палача.

– Кто? Если стрелявший – продолжает служить. А тот, в кого стреляли, больше не участвует в казнях. Перекладывает бумажки в 12-м отделении 1-го спецотдела – вы с ним познакомитесь попозже, когда тот тебя в курс дела будет вводить. Чтобы такого больше не происходило – случайно никого не застрелили, было решено, чтобы оформляющий акты об исполнении смертных приговоров сотрудник служил вместе со стрелками. Тогда они точно не перепутают и не застрелят своего, – буднично объяснил собеседник. – Вот вы и будете проходить по штату 1-го спецотдела, а служить в 5-м отделении комендатуры Административно-хозяйственного управления НКВД. О вашем прошлом – службе на границе – никто, кроме меня, знать не должен. Ребята здесь скромные, привыкли держать язык за зубами и не задавать лишних вопросов, поэтому не будут пытаться узнать подробности вашей службы в Красной Армии. Они и сами привыкли оставаться «в тени» – все оформлены «сотрудниками по особым поручениям». А о том, чтобы им и вам сотрудники других отделов и управлений не задавали лишних вопросов, – это уже моя забота. Как говорится, враг не дремлет. А одна из обязанностей комендатуры – обеспечение режима секретности. Понятно?

– Так точно! – бодро отрапортовал я.

– Это хорошо, что вы все быстро схватываете. Мне как раз и был нужен такой толковый сотрудник, – искренне обрадовался Блохин, а затем пожаловался на своих подчиненных из 5-го отделения: – Исполнители они хорошие, но безынициативные. Каждое задание им приходится очень долго и подробно объяснять. Требовать от них правильно оформлять акты – это быстрее самому все написать. Пишут они с множеством грамматических ошибок, почерк – у курицы лучше[10], фамилии путают, могут кого-нибудь забыть вписать… На них постоянно начальник 1-го спецотдела жалуется. А когда прислал своего подчиненного, его по ошибке чуть не застрелили. А все из-за чего – человек чужой. В домино или в шашки с ними в гараже наркомата не играл, на политзанятиях не был. Вот и не запомнили они его. Редко он здесь появлялся. А вы с ними постоянно будете – не только днем, но и ночью.

Увидев на моем лице удивление, Блохин объяснил:

– Расстреливают обычно по ночам. А днем вы будете все документы оформлять и в политзанятиях участвовать. Было мне недавно указание усилить воспитательную работу среди сотрудников 5-го отделения. Чтобы они в свою очередь занялись теми, кого расстреливают. А то жертвы перед смертью выкрикивают различные лозунги и клянутся в верности народу, партии и лично товарищу Сталину. Неправильно это. Раньше нужно было думать об этом, еще до того, как занялись антисоветской деятельностью и стали выполнять задания Троцкого и иностранных разведок! Так что занятия теперь будут проходить часто. А вам нужно в партию вступать. Причем срочно. У нас беспартийные не служат!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});