Убийство на пивоварне - Николас Блейк

После этого, естественно, состоялся неприятный разговор. Баннет спросил, по какому праву я вмешиваюсь в чужие дела. Я ответил, что это долг каждого гражданина следить за тем, чтобы законы не нарушались. Он потребовал перечислить — какие именно законы им нарушены. Я процитировал часть актов трудового законодательства. Тогда Баннет поинтересовался, что я намерен предпринять в связи с этим. Пришлось мне ему пригрозить: если в самом скором времени не будут сделаны необходимые изменения, то я подниму такой шум, что даже он, всесильный Юстас Баннет, окажется прижатым к ногтю. Он посидел немного, играя ножом для разрезания бумаги и бросая время от времени в мою сторону пронизывающие взгляды холодных, как у ящерицы, глаз. Затем, к моему удивлению, пошел на попятный. Заявил, что я не похож на людей того сорта, которые за приличное вознаграждение готовы избрать политику невмешательства, и выдержал многозначительную паузу. А поскольку я не клюнул на приманку, сказал: «Ладно, ваша взяла. Дайте мне шесть месяцев на то, чтобы сделать изменения, предложенные в вашем отчете… ниф, ха, наф». Ну, ты слышал, какие он издавал носом звуки. Я заметил, что на изменение графика работы водителей грузовиков не требуется полгода. Баннет еще немного посопел, пофыкал, но в итоге пообещал заняться графиком сразу же. Что и сделал, кстати сказать. Когда Джо сообщил мне об этом, я решил, что мне все-таки удалось прищемить Баннету хвост. Но…

— Но потом открыл для себя великую истину, — перебил доктора Найджел, — которую новички-новобранцы, как правило, постигают на собственной шкуре — что ветераны никогда не бывают так опасны, как в моменты, когда вынуждены отступать.

— Да. И поделом мне за то, что возомнил, будто в одиночку могу с этим справиться. Через шесть месяцев, точно день в день, Баннет снова пригласил меня к себе. Пока я шествовал через пивоварню в его кабинет и крутил головой по сторонам, у меня не создалось впечатления, что там хоть что-то изменилось. Поэтому можешь себе представить, в каком настроении я перед ним предстал. Баннет сидел за столом, выпятив жирные губы и потирая руки. Кстати, они шуршали, как хвост ящерицы, когда она ползет по каменной стене. «Ах, доктор, — произнес он, сразу приступив к делу, — если я верно помню, во время вашего последнего визита сюда вы говорили, что долг каждого гражданина следить, чтобы законы не нарушались. А сейчас, доктор Каммисон, я уверен, вы моментально убедитесь, что у нас тут все изменилось к лучшему». Потом он откинулся на спинку стула и четко произнес: «Кейт Алпейс», чем буквально уложил меня на обе лопатки.

— Кейт Алпейс? — повторил Найджел.

— Это моя сестра, — вмешалась миссис Каммисон. — Все случилось, еще когда мы жили в Мидлендс. У нее был любовник, и она забеременела. Кейт попросила Герберта сделать ей аборт.

— Вообще-то я не сторонник абортов, — пояснил доктор Каммисон. — Но в семье дружка Кейт была наследственная невменяемость, и только поэтому я решился выполнить ее просьбу. А это, как ты знаешь, криминальное дело — тюремное заключение, если докопаются.

— И Юстас Баннет докопался? — удивился Найджел.

— Да. Потратив на наведение обо мне справок шесть месяцев, которые я ему дал на улучшение условий труда. Должно быть, нанял ищейку. Бог знает, как тому удалось пронюхать об этом деле, но Баннет мне доказал — не он один нарушает законы. Теперь ты понимаешь, что представлял из себя этот тип?

— Да, что-то вроде пата в шахматах, — протянул Найджел.

— Хуже. Ему огласка обошлась бы крупной суммой штрафа, а для меня означала бы крушение карьеры. Баннет оказался в более сильной позиции. Знаешь, обычно я хорошо держу себя в руках, но на этот раз полностью утратил самообладание. Я высказал ему все, что о нем думал. И, к своему несчастью, добавил, что таких, как он, надо уничтожать.

— «К несчастью»? — переспросил Найджел. — Ты имеешь в виду…

— Да, — кивнул Каммисон, не дожидаясь конца его фразы. — Среди прочих милых дел Баннет держал в штате парочку шпионов — в большом бизнесе это не редкость. Работодатель платит одному из своих работников за то, что тот ему постоянно доносит о всех недовольных высказываниях в коллективе, о подготовках к забастовкам и так далее — словом, все что удастся подслушать. Я чертовски боюсь, не в курсе ли один из шпионов Баннета о том моем взрыве негодования.

— Похоже, мне действительно лучше пока остаться, — пробормотал Найджел.

— Выходит, что да, — мрачно подтвердил доктор Каммисон, — если, конечно, ты, случайно, не просидел напротив двери в мою спальню всю прошлую ночь.

Найджел в недоумении полыхнул на него взглядом.

Герберт пояснил:

— Видишь ли, иначе нет никаких доказательств, что я прошлой ночью не посетил пивоварню и не ликвидировал Баннета.

— Да, выйдет неловко, если инспектор пронюхает о твоей ссоре с Баннетом, это уж точно. Но не сомневаюсь, найдется предостаточно и других людей, у которых были причины расправиться с Баннетом.

— Вот уж спасибо — утешил!

— О, прекрати говорить так, словно речь идет об игре в шахматы, — не выдержала София Каммисон. — Неужели не понимаешь, что…

— Все в порядке, — нежно произнес ее муж. — Я все прекрасно понимаю. Не тревожься! Между прочим, Найджел, должен тебе признаться: после того моего бурного объяснения с Баннетом мы с Софи живем — как бы это помягче выразиться? — в ужасном напряжении. Некоторое время Юстас ничего не предпринимал. Но несколько месяцев назад снова начал домогаться Софи. У него хватило наглости сказать ей, что он погубит мою карьеру, если она не станет немного уступчивее. Да, я знаю, это звучит как дешевая бульварная повестенка, но что есть, то есть. Кстати, Баннет отнюдь не славился хорошим литературным вкусом, в чем ты сам мог убедиться на собрании… Короче, теперь самое главное. Когда Софи рассказала мне об угрозе Баннета, я отправился к нему и сказал, что мне плевать на карьеру, но я не успокоюсь, пока не увижу его мертвым.

— И вот и… э… увидел… — протянул Найджел. — Да, ситуация, прямо скажем… Однако мужайтесь, друзья! Я намерен привлечь гигантские ресурсы образованной мысли. Ты, Герберт, воссоздаешь анатомию, а я раскрою преступление. И затем, София, — добавил он, — вы сможете начать вязать гардероб для ваших собственных детишек.

Глава 5

Сторож! Сколько ночи?

Исаия, 21:11

Ровно в два семнадцать ночи Найджел проснулся с фантастической идеей. После завтрака он отвел Герберта Каммисона в сторону и сообщил:

— Послушай, ночью меня вдруг осенило. А что, если этот скелет вовсе не Баннета?

— Ну, пока мы этого точно не знаем. Но все указывает на него. В любом случае, где же тогда Баннет, если это не он в давильном чане? И почему бы найденным останкам не быть останками Баннета?

— Да меня просто поразил этот способ, которым от него избавились. Почему бы просто его не убить — и дело с концом? К чему все эти хлопоты, чтобы затруднить, а то и сделать невозможной идентификацию трупа, однако при этом оставить одежду, часы, кольцо и все остальное, что точно указывает на Баннета?

— Это объясняется очень просто. Поместив тело в чан, убийца рассчитывал уничтожить все следы совершенного им преступления, если, скажем, отравил, задушил или зарезал свою жертву. Только в том случае, если он применил тупой инструмент, типа дубины или молотка…

— О Небеса! — простонал Найджел. — Ну конечно! Эти ночные откровения при свете дня не выдерживают никакой критики. Не понимаю, почему мне это сразу не пришло в голову?

— Кроме того, — продолжил доктор, — если останки не Баннета, однако одетые так, чтобы заставить нас поверить, будто именно его, — я начинаю изъясняться с нарушением правил грамматики, — тогда напрашивается вывод, что убийство совершил сам Баннет. Это в том случае, если не было третьего участника, X, который убил Y и затем заставил Баннета обменяться одеждой с трупом. Тогда вопрос, зачем они это сделали?

— Возможно, X также убил и Баннета…

— Тебе что, не хватает сложностей?

— Это верно. А если предположить, что не было никакого X? Значит, убийца Баннет?

— Мой дорогой Найджел, зачем ему кого-то убивать, а потом добиваться схожести с собой?

— Спроси что-нибудь полегче…

— Ну что, в кусты?! Но если серьезно, Юстас Баннет совершенно не подходит на роль убийцы. Убийство — включая и непреднамеренное — это самое крайнее дело для того, кто не в состоянии добиться своего иными средствами. А у Баннета не только на его пивоварне, но и во всем нашем городишке была почти абсолютная власть. Он мог получить все, что хотел и когда хотел, при этом никого не убивая. Ну, не считая Софи, потому что я был тому препятствием. Уж не собираешься ли ты предположить, что это меня вскипятили в давильном чане?