Сильвин из Сильфона - Дмитрий Стародубцев

Сильвин с удовольствием слизнул с губ прилипший к ним табачный запах.

Герман. Ладно, бродяга. Люби меня, если тебе так взбрендило. Только не пытайся больше целовать мне руки и никому не говори о своей любви, особенно Капитану. А то на меня и так все косятся: чего я тебя здесь держу.

Сильвин неожиданно для себя улыбнулся наивности Германа и вдруг захотел все ему рассказать — все то, что с трудом скрывал последние дни. Тем более что Герману грозит опасность. Он поправил очки и несколько секунд размышлял, с чего начать. Тем временем в глазах Германа вновь замелькали сладкие мысли о сравнительно легко приобретенном богатстве.

Сильвин. Капитан, между прочим, и сам не чурается однополой любви.

Герман. Чего?

Сильвин. Капитан еще в школе имел опыт однополой любви, потом в армии водил дружбу с солдатами, причем выступал исключительно в роли женщины. А теперь почти ежедневно встречается с юношами за деньги, но только скрывает свои наклонности, пытаясь при любом удобном случае показать, что неравнодушен только к женщинам.

Герман. Ты-то, педрило, откуда знаешь? Капитан — мой друг. Вот за эти слова, тля, ты можешь ответить по полной программе!

Сильвин. Я умею читать мысли человека по его глазам.

Герман. Ох-ссы-ха-ха! Нет, похоже, ты действительно рехнулся. Может быть, тебя устроить в сумасшедший дом? Честное слово, тебе там будет хорошо: четырехразовое питание, таблеточки.

Сильвин. Стоит мне только заглянуть в глаза любого человека, и я могу увидеть в них все-все: его прошлое, настоящее, даже будущее. И еще знаю, о чем он думает и даже о чем он только собирается подумать. Для этого мне достаточно одной фотографии. Вчера я нашел на помойке журнал и увидел, что мужчина, изображенный на обложке, ближайшей ночью сгорит вместе со своей дачей. Так и случилось, я слышал по радио.

Герман. Что же ты его не предупредил?

Сильвин. А кто бы мне поверил?

Герман. И я тебе не верю. Иди лучше в свою комнату, пока я добрый. А то у меня появляется жгучее желание еще разок отрихтовать тебе рыло.

Сильвин. Я могу доказать.

Герман. Как?

Сильвин. Подумай о чем-то.

Герман. Хорошо, гаденыш, только если ты ошибешься, я заставлю тебя выпить стакан чистого спирта. А перед этим его подожгу. Идет?

Сильвин. Согласен. Только не закрывай глаза.

Герман. Ну же, о чем я сейчас подумал?

Сильвин. Ты подумал о том, что тебе жалко переводить на меня спирт.

Герман. Так-так… Ну это слишком просто, ты догадался. Давай еще раз…

Сильвин. Ты подумал: дважды два — восемнадцать, заяц порвал пасть льву, и еще: бум-бум-бум, раз-два-три, ха-ха-ха.

Герман вскочил, схватился за голову, подозрительно посмотрел в окно, плеснул себе полстакана водки и залпом выпил. Он долго что-то бормотал под нос, курил, а потом немного успокоился и попросил Сильвина рассказать ему все по порядку: что произошло, как все получилось? Тот не стал ничего скрывать, и вскоре Герман знал во всех подробностях о невероятных способностях своего квартиранта.

Сильвин. А еще я слышу во много раз лучше, чем любой человек.

Герман. Так значит, ты знаешь все-все. И о том, что мы хотели тебя… тогда… это…

Сильвин. Да. Вы хотели меня убить, а тело закопать в лесу.

Герман. И тогда ты придумал несуществующую тетю в Долине, у которой много овец?

Сильвин. Да.

Герман. Понятно. А ты оказывается хитер, гнида. Ну дела! Фантастика! Так что ты там говорил о Капитане?

Сильвин. Он обманул тебя с автосервисом. Он постоянно тебя обманывает. Он мечтает встать во главе вашего… э-э… предприятия, и для этого хочет устранить тебя при помощи столичных. Он уже много раз с ними встречался, поэтому они в курсе каждого твоего шага и готовятся в ближайшее время тебя, как они выражаются, нейтрализовать. После того, как это произойдет, твое дело перейдет в руки Капитана. Он договорился со столичными, что будет работать под ними и от их имени и отдавать им пятьдесят процентов всех доходов.

Герман. Не может быть!

Сильвин. К сожалению, это так.

Герман. Я не верю тебе, свинья. Он не мог. Мы же с ним друзья, пуд соли вместе съели!

Сильвин. В отличие от тебя Капитан не считает себя твоим другом. Наоборот, он ненавидит тебя за то, что ты главней его, что все подчинено не ему, а тебе, что ты зарабатываешь на порядок больше. Впрочем, он ненавидел тебя и до этого, еще с военного училища, когда миловидная девушка Анжелика — помнишь ее? — такая светленькая, с плачущим выражением лица, из вас двоих предпочла тебя. Она была тебе не нужна: ты насладился ее комсомольскими прелестями, как и всегда — вскользь, поверхностно, так и не познав самых главных ее достоинств, получил свое и сбежал. А ведь Капитан был настроен более чем решительно, собирался сделать ей предложение. С тех пор он только и думает, как бы тебе отомстить.

Герман. Похоже, ты действительно телепат. Невероятно, вот бы мне так!

Сильвин. Мне это совсем ни к чему, я с удовольствием бы избавился от этого дара.

Герман. Брось! Это же счастье. С такими способностями можно весь мир за яйца держать. Знаешь, братишка, я вот тут подумал, если всем этим по уму распорядиться, мы с тобой сможем заработать такую кучу денег, какая нам и не снилась. Хочешь быть богатым?

Сильвин индифферентно пожал плечами.

Запись 13

«БуреВестник», «Кто в доме хозяин?»

…И все-таки, кто нами, гражданами этого города, управляет? Мэр? Депутаты городского законодательного собрания? Или не в меру располневший дядя, что сидит на двадцатом этаже известного всем небоскреба?…

Сантьяго Грин-Грим

Герман разбудил Сильвина в пять утра. Сильвину снился сладкий сон о том, будто он и Мармеладка живут в просторном срубе на берегу озера совершенно одни на десятки километров вокруг и чередуют заботы о незамысловатом совместном хозяйстве со всякими любовными нежностями, которые каждый раз чувствительны и остры, как при первой близости. Сон был прекрасен, и ощущения были непередаваемой силы, вот бы теперь никогда не просыпаться, а вновь и вновь переживать наслаждение, но Герман грубо потряс Сильвина за плечо и потребовал, чтобы тот немедленно вставал: надо срочно поговорить.

Сильвин вышел на кухню, зачумленную табаком, и обнаружил помятых друзей Германа (всех, кроме Капитана), стол, уставленный отпитыми бутылками. Судя по налитым кровью глазам хозяина квартиры, он так и не ложился. Наверное, вот уже несколько часов здесь происходило важное совещание.

Герман потребовал, чтобы Сильвин повторил то, что рассказывал накануне о своих невероятных способностях. Как и давеча, ему никто не поверил, мужчины хохотали, крутили у виска. Но последовавшая демонстрация новых возможностей Сильвина заставила насмешников не только проглотить язык, но и до смерти перепугаться. После этого возбужденный до крайности Герман стал показывать Сильвину фотографии разных людей, заставляя подробно рассказывать о каждом. Услышав что-то интересное, Герман и его друзья, не стесняясь Сильвина, долго обсуждали, как следует поступить.

Сильвина терзали несколько часов и довели его до сильнейших головных болей. Он едва не терял сознание, и только животный страх перед Германом и его разнузданными друзьями заставлял его отвечать на вопросы.

Герман. Ладушки, на сегодня хватит.

Сильвин. Я могу идти?

Герман. Можешь, но помни — теперь ты один из нас.

Сильвин. Я не хочу быть одним из вас. Я хочу быть сам по себе.

Герман. Про это можешь забыть! Сегодня ты слишком многое слышал, чтобы остаться в стороне. Да ты не бойся, тебя никто не тронет. Тем более теперь, когда открылись такие возможности. Наоборот, мы будем беречь тебя пуще зеницы ока, и… и честно делиться с тобой полученными доходами. Вот, возьми для начала…

И Герман раскрыл свой кошелек, покопался в купюрах различного достоинства, и вскоре, с видом небесного благодетеля, протянул Сильвину самую крупную купюру, радостную бумажку, полыхающую всеми цветами радуги.

Сильвин. Что это?

Герман. Это твоя доля. Можешь расходовать по своему усмотрению.

Сильвин. Мне не надо. Я не возьму. Я не заработал.

Сильвин так напугался, будто ему протягивали не деньги, а пистолет, чтобы он принял участие в разбойном налете.

Герман. Чего ты сдрейфил, чудило? Дают — бери, бьют — беги. Я тебе повторяю, тля: ты — один из нас, и с этой минуты мы будем с тобой честно делиться!

Сильвин. Я не хочу быть одним из вас.

Герман. Это почему?

Сильвин. Потому что вы — бандиты.

Герман. Ох-ссы-ха-ха! С чего ты взял, что мы бандиты? Мы что, грабим, насилуем, убиваем? Да, наша деятельность не совсем праведна с точки зрения морали и Министерства налогов. Но ведь мораль придумали лицемеры и импотенты, а налоги — это зарплата тех, кто захватил власть. Чем меньше мы государству отдаем, тем лучше живет народ, тем меньше войн и всякого беспредела…