Мы, Мигель Мартинес. Война (СИ) - Тарханов Влад

Но вот стали входить в бухту корабли Черноморского пароходства и тут Лев Владимирович напрягся. На «Ленине» (бывший «Симбирск») в носу зияла пробоина, наскоро заделанная деревом. Но что это было? С кем пришлось схлестнуться каравану? Не было ли потерь? Но вот все торговые суда вошли в бухту, а за ними последовали корабли сопровождения — танкер «Баку» и оба эсминца. Вид боевых кораблей был весьма плачевным. Не то, чтобы краше в гроб кладут, но видок был тот еще — многочисленные пробоины, наспех установленные латки, развороченные орудийные установки. «Дерзкий» и «Беспокойный» лучше было бы переименовать в «Побитый» и «Развороченный». Но, свое дело они-то сделали!

И вот Антипо-Чикунский дождался. Когда на берег сойдет командующий походом, Николай Герасимович Кузнецов. Он недавно закончил Военно-морскую академию, куда попал по протекции самого наркома Ворошилова, служил старпомом на крейсере «Красный Кавказ». Лев Владимирович слышал, что возглавить эту операцию Кузнецова назначил Сам. Николай Герасимович был ранен в ногу и спустился на землю при помощи матросов с «Дерзкого». Белые бинты украшали и голову в виде ослепительно белого шлема. Переждав, когда с красным флотоводцем поздороваются немецкие ответственные товарищи, морской агент подошёл к прибывшему краскому и поприветствовал его. Тот тоже узнал своего визави и договорился встретиться с ним вечером в гостинице.

(фотография Кузнецова, сделанная чуть позже, в это время он был награжден только именным оружием — пистолетом системы Коровина)

Пришел на встречу Антипо-Чикунский не один, а прихватив с собой пару бутылок хорошего французского коньяка. Подумал, что после этого перехода будет как раз кстати. Впрочем, Николай Герасимович в обращении был прост, так что разговор получился душевным, тем более что от официоза — торжественных мероприятий по встрече делегации он откровенно устал. Конечно, сначала рассказал о самом переходе до Марселя, он шёл на трампе «Ильич», а вот дальше пересел на «Дерзкий». Британию обходили по широкой дуге, но уже в Балтике, у острова Мён наткнулись на парочку польских эсминцев, осуществлявших тут патрулирование. Сведения о караване, скорее всего, просочились от бритишей, те все-таки могли его заметить, тем более что проход мимо Копенгагена уже цельным караваном не мог остаться незамеченным. А сложить два и два лимонники всегда могли с легкостью. Правда, британского флота на Балтике не было. Но польские эсминцы, которые явно поджидали караван, оказались неприятной помехой. На всей скорости «Дерзкий» бросился на перехват лихих пшеков. Первым на нас шел «Бужа» (Буря) под командованием капитана 1-го ранга Болеслава Соколовского, который соколом рванулся к беззащитным транспортникам. Пётр Александрович Евдокимов, переведенный на «Дерзкий» с эсминца Балтийского флота «Карл Маркс» не растерялся и выжал из боевого корабля всю возможную скорость. «Предупредительный» выстрел поляка пришелся в транспорт «Ленин», который оказался прямо по курсу противника. Польский эсминец, построенный во Франции, был вооружен четырьмя 130-мм орудиями, казалось бы, намного серьезнее, чем советские «Новики», но французские орудия 130/40 Model 1924 считались весьма неудачными — низкая скорострельность и неудобство заряжания были их ахиллесовой пятой, при этом 102 мм орудия Обуховского завода обладали вдвое большей скорострельностью и ненамного худшей баллистикой, их до сих пор производили малыми сериями, а до революции завод выпустил более 200 таких стволов. Экипажи обоих эсминцев, и нашего, и польского боевого опыта практически не имели, для них это было первое морское сражение, поэтому отчаянно мазали оба корабля, вскоре к веселью присоединились, с польской стороны француз по происхождению, систершип «Бужи» «Вихер» (Вихрь) под командованием капитана 3-го ранга Тадеуша Моргенштерн-Подъязда (ох и любят поляки дробные фамилии), а с нашей «Беспокойный», под командованием Михаила Фёдоровича Белова, командовавшего до этого эсминцем Балтийского флота «Ленин». Первым добились попадания всё-таки советские моряки, разворотившие скулу «Вихрю», но тут оба советских миноносца схватили по подарку от поляков. Правда, обошлось без больших повреждений, но сигнал был неприятный — всё-таки двухпудовые снаряды были для «Новиков» весьма болезненными. Правда, чуть позже удача опять склонилась на сторону русских моряков, которые сумели добиться еще нескольких попаданий — выведя из строя кормовое орудие на «Вихере» и удачно угодившее в боевую рубку «Бужи», в которой погиб командир польского отряда Соколовский. Еще неизвестно, чем бы кончился бой, но тут на арене появился испанский крейсер, который смело пошел в сторону дерущихся противников. Испанец вывесил сигнал «вступаю в бой», и Моргенштерн предпочел с поля боя ретироваться, тем более что его «Вихор» получил еще одну опасную пробоину у самой ватерлинии. Наши корабли в этой схватке обошлись минимальными потерями, было убито четверо и ранено одиннадцать человек.

(миноносец «Ягуар»)

Настоящие неприятности возникли, когда караван стал приближаться к Ростоку и вошел в пролив Кадетринне — тут они напоролись на немецкий эсминец «Ягуар» тип 24 (тип «Ильтис»), которым командовал молодой и амбициозный обер-лейтенант Фридрих Бёме. Корабли этого типа, водоизмещением 1300 тонн чуть уступали размерами «Новикам», но при этом были неплохо вооружены, так, на «Ягуаре» стояли 3 105 мм орудия длиной в 55 калибров SK C/28. Оно ничем не уступало 102 мм орудиям Обуховского завода и несло пудовый снаряд, представлявший для «Новиков» серьезную опасность, тем более что экипаж «Ягуара» был слаженным, а артиллеристы весьма неплохи: Бёме дрессировал их на славу. Как утверждали злые языки, хотел стать самым молодым капитан-лейтенантом Рейхсмарине. Вот тут Кузнецову не хватило боевого опыта: он попер на «Ягуар» только «Беспокойным», «Дерзкий» отставал и присоединился к бою тогда, когда его товарища уже основательно потрепали, а его командир Белов был тяжело ранен. Правда, появление «Дерзкого» мало изменило ситуацию. Бёме перенёс огонь на нового противника и уже Кузнецов почувствовал тяжесть борьбы с более опытным и смелым противником. Он с Евдокимовым получили ранения от прямого попадания носового орудия «Ягуара», были выбиты два из трех 102 миллимитровок, но последнее сумело таки влепить снаряд в рубку вражеского корабля, и обер-лейтенант Бёме так и не стал капитан-лейтенантом. Тут опомнился и экипаж «Беспощадного», принявший на себя командование немецким миноносцем лейтенант Фридрих Вайсс принял решение выйти из боя — было выбита одна из пушек главного калибра. А вторая серьезно повреждена, правда, его пытались отремонтировать, но с одним стволом против трех лейтенант решил не рисковать. Напоследок выпустил торпеды (ушли в молоко) и ретировался с поля боя. В этом бою экипажи советских боевых кораблей не досчитались 32 человек убитыми и было ранено 65 моряков. — почти половина экипажей на время вышла из строя. В этом бою испанский крейсер по какой-то причине участия не принимал. Даже и не пытался.

Кузнецов уже решил вопрос с ремонтом всех поврежденных кораблей в доках Ростока, разве что «Ленину» пробоину обещали заделать прямо в порту — там работы-то было на пару часов. А вот эсминцы стали, как минимум, на месяц ремонта каждый.

На следующий день вечером Лев Владимирович получил отчёт от Кузнецова с описанием похода, состояния кораблей, случившихся в пути происшествиях и поломках, анализом состояния транспортников, потребности их в ремонте и т.д. Второй документ касался проведенных боевых операций. Причем этот отчёт Николай Герасимович составил предельно честно, указав на свои ошибки, плохую подготовленность экипажей, но при этом отметил и отвагу моряков, которые смело дали бой опасному противнику. Помимо этого, указывалось и то, каким образом необходимо исправить эти недостатки. Такой подход понравился вождю, который внимательно прочитал составленный по итогам этой экспедиции доклад.