Воздушный корабль - Жюль Верн

пояса облаковъ и земля виднѣлась внизу на разстояніи полуторы тысячи метровъ.

— Невѣроятно! — сказалъ Филь Эвансъ. — Право нельзя этому вѣрить.

— Ну, и не будемъ вѣрить, — отвѣчалъ дядя Прюданъ.

Они пошли и встали на носу корабля, обратившись лицомъ на западный горизонтъ.

— Ахъ! Еще городъ! — сказалъ Филь Эвансъ.

— Какой, не можете узнать?

— Могу. Кажется, Монреаль.

— Монреаль?.. Но, вѣдь, не больше двухъ часовъ, какъ мы пролетѣли надъ Квебекомъ?

— Это доказываетъ, что машина дѣлаетъ по меньшей мѣрѣ 25 миль въ часъ.

Такова, дѣйствительно, была скорость аэронефа, и если пассажиры не чувствовали еще отъ нея никакого неудобства, то только потому, что вѣтеръ дулъ по пути. При безвѣтріи такая быстрота была бы уже довольно стѣснительна, потому что она соотвѣтствовала скорости курьерскаго поѣзда. При встрѣчномъ вѣтрѣ она была бы просто невыносима.

Филь Эвансъ не ошибся. Внизу подъ Альбатросомъ разстилался городъ Монреаль, который сейчасъ можно было узнать по трубчатому мосту Victoria-Bridge, перекинутомъ черезъ рѣку св. Лаврентія подобно желѣзнодорожному віадуку на лагунахъ Венеціи. Далѣе виднѣлись широкія улицы, громадные магазины, зданія банковъ и банкирскихъ конторъ, базилика, недавно выстроенная по образцу собора св. Петра въ Римѣ и, наконецъ, Королевская Гора, господствующая надъ всѣмъ городомъ и недавно превращенная въ роскошный паркъ.

Хорошо, что Филь Эвансъ успѣлъ уже побывать во всѣхъ главнѣйшихъ городахъ Канады. Онъ могъ теперь узнавать многіе изъ нихъ самъ, не спрашивая Робюра, Послѣ Монреаля, часу въ восьмомъ вечера, воздушный корабль пролетѣлъ надъ Оттавой, водопады которой съ высоты птичьяго полета казались огромнымъ кипящимъ котломъ, что имѣло чрезвычайно величественный видъ.

— Вотъ, это дворецъ парламента, — сказалъ Филь Эвансъ.

И онъ указалъ рукой на нѣчто вродѣ нюренбергской игрушки, поставленной на холмѣ. Эта игрушка своею пестрою архитектурой сильно напоминала парламентскій дворецъ въ Лондонѣ, подобно тому, какъ монреальскій соборъ былъ похожъ на базилику св. Петра въ Римѣ. Во всякомъ случаѣ не подлежало спору, что воздушный корабль летѣлъ надъ Оттавой.

Вскорѣ и этотъ городъ исчезъ на горизонтѣ, превратившись въ небольшое свѣтлое пятнышко на темномъ фонѣ земли.

Когда Робюръ снова вышелъ на палубу, было около двухъ часовъ. Съ нимъ шелъ его помощникъ Томъ Тернеръ. Инженеръ сказалъ ему три слова. Помощникъ передалъ ихъ машинистамъ, стоявшимъ каждый на своемъ посту: одинъ на носу аэронефа, другой у кормы. Подали знакъ. Рулевой перемѣнилъ направленіе Альбатроса, взявъ на два градуса юго-западнѣе. Вмѣстѣ съ тѣмъ дядя Прюданъ и Филь Эвансъ должны были убѣдиться, что поступательнымъ винтамъ воздушнаго корабля можно придать еще большую скорость, чѣмъ они видѣли до сихъ поръ.

Дѣйствительно, эта скорость далеко превосходила быстроту всѣхъ извѣстныхъ донынѣ двигающихся машинъ.

Пусть читатель судитъ самъ. Миноноски могутъ дѣлать въ часъ двадцать узловъ или сорокъ километровъ; поѣзда на англійскихъ и французскихъ желѣзныхъ дорогахъ сто километровъ; буера сѣвероамериканскихъ рѣкъ сто — пятнадцать километровъ; машина Патерсона съ зубчатымъ колесомъ сдѣлала на линіи озера Эри сто-тридцать километровъ въ часъ, а другой локомотивъ на дорогѣ между Трантономъ и Джерсеемъ сто-тридцать-семь километровъ.

Альбатросъ же, при наибольшемъ напряженіи своихъ винтовъ, могъ мчаться съ быстротою двухсотъ километровъ въ часъ, то-есть пятидесяти метровъ въ минуту.

А вѣдь это скорость урагана, вырывающаго съ

корнемъ вѣковыя деревья; скорость вѣтра вродѣ того, который во время бури въ Кагорѣ 21 сентября 1881 года пробѣгалъ сто-девяносто-четыре километра въ часъ. Это средняя скорость почтоваго голубя, быстрѣе котораго летаетъ только обыкновенная ласточка (шестьдесятъ-семь метровъ въ секунду) и каменный стрижъ (восемьдесять-девять метровъ въ секунду).

Однимъ словомъ, Альбатросъ инженера Робюра, говоря безъ всякаго преувеличенія, могъ сдѣлать кругосвѣтное путешествіе въ двѣсти часовъ, то-есть въ одну недѣлю.

Зачѣмъ были этому аэронефу всѣ желѣзные пути, вся сѣть желѣзныхъ дорогъ міра? Онъ леталъ по воздуху, для него была готова точка опоры въ любомъ мѣстѣ безграничнаго надземнаго пространства.

Нужно ли теперь объяснять читателю, что феноменъ, появленіемъ своимъ смутившій сердца и умы въ Старомъ и Новомъ свѣтѣ, былъ не что иное, какъ воздушный корабль инженера Робюра? Труба, такъ громогласно раздававшаяся въ воздухѣ, принадлежала помощнику Робюра, Тому Тернеру, а флагъ, развѣшенный на главнѣйшихъ монументахъ Европы, Азіи и Америки, былъ просто вымпелъ Робюра и его быстраго Альбатроса.

Прежде Робюръ принималъ нѣкоторыя предосторожности, чтобы его не узнали, путешествовалъ преимущественно ночью, освѣщая себѣ путь электрическими фонарями, а днемъ скрывался въ облачномъ слоѣ, теперь онъ, повидимому, не хотѣлъ больше держать въ тайнѣ свою блистательную побѣду. Не для того ли онъ и явился въ Филадельфію и проникъ въ залу засѣданій Вельдонскаго института, чтобы ipso facto убѣдить самыхъ недовѣрчивыхъ людей?

Извѣстно, какъ онъ былъ тамъ принятъ, и дальше читатель увидитъ, какія мѣры воздѣйствія задумалъ инженеръ употребить противъ президента и секретаря упомянутаго клуба.

Робюръ подошелъ къ своимъ двумъ плѣнникамъ.

ТѢ сдѣлали видъ, будто нисколько не удивляются видѣнному и испытанному. Въ этихъ двухъ англосаксонскихъ головахъ засѣло такое упрямство, которое не скоро и не легко поддавалось искорененію.

Съ своей стороны и Робюръ сдѣлалъ тоже видъ, какъ будто ничего не замѣчаетъ. Онъ сказалъ имъ, словно продолжая только-что прерванный разговоръ:

— Господа, вамъ, вѣроятно, интересно знать, можно ли сообщить этому удивительному аппарату еще большую скорость? Онъ не былъ бы достоинъ завоевать пространство, если бы не былъ способенъ его пожирать. Я хотѣлъ сдѣлать себѣ изъ воздуха твердую точку опоры-и сдѣлалъ. Я понялъ, что для борьбы съ вѣтромъ нужно быть сильнѣе его — и сдѣлался сильнѣе. Для того, чтобъ летать, мнѣ не нужно ни парусовъ, ни веселъ, ни колесъ, ни рельсовъ. Мнѣ нуженъ только одинъ воздухъ и ничего больше. Воздухъ окружаетъ меня, какъ вода подводную лодку, въ немъ мои пропульсаторы дѣйствуютъ, какъ въ морѣ винты парохода. Вотъ, какъ я разрѣшилъ великую задачу о воздухоплаваніи. Моихъ результатовъ никогда не достигнетъ ни воздушный шаръ, ни какой-либо иной аппаратъ легче воздуха.

Баллонисты упорно промолчали въ отвѣтъ на эту рѣчь. Инженера это, впрочемъ, не смутило ни на минуту. Онъ только чуть-чуть усмѣхнулся и продолжалъ въ вопросительной формѣ:

— Быть можетъ, вы спросите еще, можетъ ли Алъбатросъ такъ же быстро двигаться по вертикальной плоскости, какъ онъ двигается по горизонтальной, можетъ ли онъ, словомъ, соперничать съ аэростатомъ въ дѣлѣ поднятія въ верхніе слои атмосферы? На это я отвѣчу вамъ: пустите свой пузырь потягаться съ моимъ аэронефомъ. Сами тогда увидите, чья возьметъ.

Плѣнники только плечами пожали. Быть можетъ, они полагали, что по этому вопросу инженеръ непремѣнно провалится?

Вѣроятно, такъ.

Робюръ сдѣлалъ знакъ. Поступательные винты разомъ остановились. Пролетѣвъ по инерціи еще съ милю, Альбатросъ прекратилъ движеніе.

Робюръ сдѣлалъ другой знакъ. Тогда подъемные