Долгий уик-энд - Вероника Генри

С другого конца комнаты на них смотрела Изабель. И улыбалась. Потом отвернулась. Если бы кто-нибудь пригляделся к ней внимательнее – до того, как она взяла бокал и вышла на улицу, – он успел бы заметить мелькнувшую на красивом лице гримасу боли.

К двум часам ночи Клэр поняла – Ник был прав. У нее появилось столько друзей, что она не знала, куда их деть. Сами Барнсы и их знакомые оказались совсем не страшными, а очень даже очаровательными. С ними Клэр чувствовала себя интересной. И красивой: мужчины шуточно отбивали ее друг у друга, чтобы потанцевать, будто она – настоящая королева бала. Кавалеры откровенно любовались ею и ахали от восхищения, но при этом никто не распускал руки, не приставал. Они обращались с ней уважительно. Во время танца под «Роллинг Стоунз» с отцом Ника, Джеральдом, Клэр пришла к выводу, что никогда в жизни не проводила время так здорово, никогда раньше не давала себе воли. Она всегда осуждала «богачей», думала, их интересует только уклонение от налогов, правильное использование ножа с вилкой да убийство беззащитных животных.

Когда песня закончилась, Джеральд с истинно рыцарской любезностью проводил Клэр с танцпола и предложил очередной бокал шампанского – освежиться. От выпитого голова ее закружилась, и, пытаясь устоять на ногах, Клэр вытянула вперед руку.

– Ну-ка, пойдем. – Рядом вырос обеспокоенный Ник. – Уложим тебя в кровать. Ты совсем устала, еле на ногах стоишь.

Он повел ее из кухни в холл и дальше, вверх по извилистой лестнице. Клэр встревожилась. Что Ник надумал? Решил, будто она останется на ночь? Возомнил, что у него есть на нее какие-то права? Будет приставать? Неужели ее согласие воспользоваться его гостеприимством подразумевает нечто большее? «Право первой ночи», – всплыло из истории…

Они подошли к двери спальни. Клэр напряглась. Ник положил ладонь на дверную ручку и посмотрел на спутницу с мягкой улыбкой. Эта улыбка проникла ей в самое сердце и успокоила все тревоги. Клэр облегченно вздохнула. Она ему верит. Безоговорочно. Чувствует себя с ним в полной безопасности.

Клэр шагнула следом за Ником внутрь и оказалась в длинной мансардной комнате с низким потолком, слуховыми окнами и деревянным полом. Уютное, симпатичное помещение со встроенными шкафами чем-то напоминало каюту корабля. Этакая берлога юного бунтаря. Старые школьные фотографии сражались за место на стене с постерами Кайли Миноуг и Элизабет Херли. На трюмо громоздились бутылки с дорогим лосьоном после бритья, флаконы дезодорантов, баночки с гелем для волос. В кресле восседал почтенный плюшевый мишка и серьезно взирал на мир. Море компакт-дисков, часть из них разместилась в деревянных ящиках из-под вина, штабелями выстроившихся у стены рядом с навороченным музыкальным центром. На большой пробковой доске – куча приглашений, открыток, концертных билетов и дурашливых фото Ника с приятелями. Жизнь, безумно далекая от жизни Клэр, – она заметила несколько тисненых приглашений на вечеринки по случаю чьего-то восемнадцатилетия, семейные снимки Барнсов на заснеженных склонах французского городка Валь-д’Изер. Сама Клэр ни разу не бывала на официальных приемах и не каталась на лыжах; у нее и желания такого не возникало, а вот для Ника это так же естественно, как дышать. На секунду она пожалела, что не настояла на возвращении домой. Снова началась нервная дрожь. Чужой мир, чужой…

– Ложись в мою постель, – весело объявил Ник. – Миссис Би меняет белье по пятницам, так что за один день испачкать я его не успел.

Он взбил подушку, тряхнул одеяло в сине-белую полоску. Изабель наверняка сама с любовью выбирала белье. Клэр не могла представить свою маму, покупающую простыни. Непонятно, откуда в их доме все берется? Мама ведь никогда не ходит по магазинам.

– Я не смотрю, – сказал Ник и отвернулся. – В шкафу есть еще подушки и одеяло. Я устроюсь на полу.

Через несколько минут он повернулся к ней лицом, зажав в охапке постельные принадлежности. Обнаженная Клэр стояла в лунном свете возле кровати.

– Ложись рядом, – попросила она. – Согрей меня.

Вот так, на его односпальной кровати, под тихий аккомпанемент «Ночного купания» группы «РЕМ» Клэр Марло отдалась первому мужчине, которого полюбила.

Первому. И последнему.

У нее началась совершенно новая жизнь. Клэр порой гадала – почему? Почему выбрали именно ее? Она совсем не походила на девиц из окружения Барнсов, разных там Хетти, Таш и Милли. Ник мог заполучить любую. У него были обаяние, деньги, происхождение, уверенность в себе, большой дом – все атрибуты, дающие право на обладание одним из этих длинноволосых и длинноногих созданий с нарочито тягучей речью, членством в «Пони-клубе» и убежденностью в том, что мир обязан подарить им состоятельного мужа.

Может, ей повезло как раз из-за отсутствия подобных ожиданий? Когда Клэр спросила у Ника, что он в ней нашел, тот заявил, будто она помогла ему по-другому увидеть мир.

– Я люблю своих друзей, но они такие придурки… – признался он как-то, лежа рядом с Клэр в постели. – Не думают ни о ком, кроме себя. А ты думаешь. И мне пример подаешь.

– А, так я, значит, твоя совесть? – Клэр не поняла, комплимент это или нет.

– Не только. – Ник пробежался пальцами по ее бедру, уткнулся носом в плечо. – Еще ты обалденно трахаешься. А другие девчонки просто терпят, лежат, как бревно, и думают об Англии.

Она возмущенно ахнула и шутливо кинулась на наглеца с кулаками. Однако «бой» кончился быстро – Клэр со смехом сдалась на милость победителя. Она никак не могла им насытиться. С той самой первой ночи они стали неразлейвода. Выражение «родственные души» звучит, конечно, избито, но Клэр и правда чувствовала, что у них с Ником удивительное единодушие, что они понимают друг друга, как никто, – несмотря на всю их разность. Эти отношения превратили Клэр из девочки в женщину. Жизнь неожиданно засверкала яркими красками. И обрела смысл.

К счастью, остальные члены семьи ее приняли. Она не чувствовала себя паршивой овцой или жалкой простолюдинкой. Феликс и Недоросль относились к Клэр как к сестре, подкалывали и опекали; если Ник был занят, кто-нибудь из братьев подвозил ее на машине; они поили Клэр чаем, кутали в теплые свитера, когда она мерзла; разрешали брать их любимые компакт-диски, чтобы ей было что послушать по дороге в колледж.

Джеральд, обожающий женское общество, искренне наслаждался появлением в доме еще одной представительницы прекрасного пола. Темные проникновенные глаза и густые, едва тронутые сединой волосы придавали ему вид бесшабашного ловеласа, и имидж этот он старательно поддерживал. Неисправимый любитель флирта и пикантных шуток, Джеральд почти никогда не расставался с бокалом спиртного и сигаретой. Но Клэр очень скоро поняла: любвеобилен он только на словах – отец Ника всей душой был предан Изабель.

Узнав, что раньше Клэр питалась в основном полуфабрикатами «Фрай Бентос», консервами «Кросс и Блеквелл» и соусами «Хайнц», Джеральд с энтузиазмом взялся ликвидировать ее гастрономическую безграмотность. В еде и вине он отлично разбирался и не понимал, как остальной мир может не разделять его пристрастий. Наличие заинтересованной ученицы позволило кулинарным талантам мистера Барнса расцвести пышным цветом. Он кормил ее большими круглыми оливками в облаке душистых трав, жирными и сочными boquerones[1], венесуэльским темным шоколадом, мягким французским сыром «вашрен» и пикантным итальянским «дольчелатте». Готовил ей лингвини с крабами, ирландский содовый хлеб и coq au vin – курицу в вине. Клэр воспринимала эти изыски с благодарностью и восторгом, тогда как остальные Барнсы лишь закатывали глаза. Они выросли рядом с увлечением Джеральда, отлично знали, что за каждое приготовленное блюдо он ждет похвалы, точно ребенок; но удовольствие Клэр было искренним.

И если еда была даром свыше, то вино явилось настоящим откровением. Джеральд обнаружил у Клэр необычайно тонкий вкус. Теперь любимым развлечением мистера Барнса стала своеобразная игра: он откупоривал бутылку незнакомого Клэр напитка, давал попробовать и просил описать. Не привыкшая к вину с детства, она была в этом деле новичком и каждый раз реагировала очень непосредственно.

– Соленое тесто? – удивленно расширяла глаза Клэр, и Джеральд заходился довольным смехом.

Семейный бизнес ее пленял. «Мельхиор Барнс» (никакого Мельхиора на самом деле не существовало – Джеральду, пятнадцать лет назад основавшему компанию, просто приглянулось имя) располагался в складском помещении рядом с водоканалом в Сендлфорде, соседней деревушке со множеством презентабельных антикварных лавочек, бутиков и магазинчиков, продающих разные вкусности. Фирма поставляла вина в рестораны и отели, однако не обходила вниманием и частных лиц, знающих толк в хорошей выпивке. Кроме того, «Мельхиор Барнс» импортировал превосходные кубинские сигары. Джеральд был коммерческим директором, и его работа заключалась в том, чтобы всячески ублажать клиентов – как старых, так и новых, – заманивать их на дегустации и подталкивать к экспериментам с выбором вин. Феликс и Ник имели дело с прозой жизни – заказами, хранением, доставкой.