Белая и пушистая - Марина Серова

– И кто же был этот больной? – поинтересовалась я.

– Бизнесмен какой-то, я не помню точно… – ответила Благолепова. – Это можно узнать у секретарши Риты, у нее все записано.

– Вы присутствовали на занятиях?

– Нет, там обычно бывает Лилия Федоровна. Это ее обязанности, – сухо ответила Благолепова.

– Я не совсем понимаю, Лилия Федоровна – она кто по должности?

– Главная медсестра.

– Но это же вроде вы? – недоумевала я.

– У нас есть главная и старшая медсестра, – назидательным тоном ответила Благолепова, как бы сетуя на мою непонятливость.

– Ладно, оставим это. Я постараюсь со временем разобраться в вашей иерархии, – подражая ее сухому чопорному тону, сказала я. – Вернемся к смерти Жанны. Неужели ничего нельзя было сделать? Разве нельзя было ее спасти?

– Можно было промыть желудок, но это если совсем сразу… – Алевтина Викторовна пожала плечами. – Я точно не знаю. Наверное, это было очень страшно. Мы здесь часто видим смерть, но чтобы вот так, на учебных занятиях, это слишком. Здесь кто хочешь растеряется. Хотя если бы был на месте Сергей Юрьевич, то он, наверное, сообразил бы. Мужчины лучше ориентируются в экстремальных ситуациях.

Я не стала спорить с этим высказыванием, а только спросила:

– А почему его не было?

– А он и не обязан присутствовать на практических занятиях, – пожала плечами Алевтина Викторовна. – Для этого есть педагоги и мы.

– Вы сами как думаете, когда она могла получить дозу яда и где?

– Откуда же мне знать! – Алевтина Викторовна посмотрела на меня с недоумением.

– Я слышала, что сразу после процедуры взятия крови ей дали какую-то витаминку. Это правда?

– Ну и что? – продолжала недоумевать старшая медсестра. – Это обычная практика! Могут и шоколадку дать! По-вашему, Лилия Федоровна могла перепутать пузырек с витаминками с ядом?

– Ну, может быть, отравленная таблетка попала туда случайно, – сделала я невинное предположение.

По скептическому выражению лица Благолеповой можно было сделать вывод, что она начисто отрицает такую возможность.

– Скажите, этот пузырек хранится вместе с остальными инструментами, предназначенными для практических занятий?

Алевтина Викторовна молча кивнула.

«То есть теоретически возможно подложить туда отравленную таблетку заранее», – отметила я про себя, но Алевтина Викторовна, словно читая мои мысли, сказала:

– Все хранится в учебной комнате, туда не ходят посторонние.

– Но ведь доступ туда есть практически у каждого, – напомнила я. – Значит, при желании туда мог проникнуть кто угодно?

– Мог – не значит проник, – парировала она. – У нас здесь охрана все-таки, порядок, дежурные…

– А вы сами где находились в тот вечер? – спросила я.

Алевтина Викторовна застыла, потом через силу, взяв себя в руки, ответила:

– На дежурстве, в хирургическом отделении. И никого постороннего не видела! Вы же не хотите сказать, что кто-то из персонала клиники подменил таблетку?

Я как раз эту версию и имела в виду. Ну, можно, не из персонала, а из студентов. Но, понимая, что Алевтине Викторовне совершенно не хочется разделять такое мнение, промолчала.

– Если бы яд содержался в витаминке, – проговорила Благолепова, – экспертиза обнаружила бы это моментально: таблетка же еще не успела раствориться в желудке Жанны, вскрытие сразу бы это определило. И этот факт сразу же дошел бы до нас. И вообще, в пузырьке содержится несколько десятков таблеток! Где гарантия, что Жанне достанется именно отравленная? Или это такая, по вашему мнению, милая шутка? Типа русской рулетки, повезет – не повезет? Или вы думаете, что заменили все таблетки? Чтобы началось повальное отравление, так как взять витаминку действительно мог кто угодно!

– Алевтина Викторовна, вы не переживайте так, – стараясь говорить дружелюбнее, произнесла я. – Я же просто хочу разобраться досконально! Я же не знаю до конца ваших порядков, а вы мне как раз в этом помогаете, за что вам большое спасибо. Теперь мне многое стало ясно, и некоторые версии я могу отбросить и не тратить на них время.

Я мило улыбнулась. Алевтина Викторовна смягчилась, взгляд ее стал добрее.

– Скажите, а пузырек отправили на экспертизу? – спросила я.

– Не знаю, наверное, – развела она руками. – Меня же там не было. Об этом лучше спросить Лилию Федоровну или Сергея Юрьевича.

Мы немного помолчали, прежде чем я задала новый вопрос:

– А Света Малаева? Ее вы хорошо знали?

– Да, Света часто заходила в хирургию, ей это нравилось. Не то что Стрельцовой. Света хотела стать хирургом. Я до сих пор не могу опомниться. Как такое могло произойти? Такая девочка хорошая! Добрая, общительная, всегда веселая.

– Мне говорили, что Жанна тоже была общительной?

– Да, – неохотно призналась Алевтина Викторовна. – Но у нее все общение сводилось к вытягиванию информации из человека. Не замечаешь, как уже все рассказал. Я часто это наблюдала, когда девчонки в перерывах болтали.

– Вы не любили ее?

– Нет, и никогда не скрывала этого, – категорично заявила Благолепова. – Ее никто не любил, просто терпели и не хотели с ней ссориться.

– А как вы думаете, кто это мог сделать? Кто мог пойти на убийство?

– Не знаю, – равнодушно пожала плечами Алевтина Викторовна. – Наверное, кому-то она крепко насолила. О покойниках плохо не говорят, но Стрельцова, уж простите, была все-таки непорядочным человеком. А вот Свету мне искренне жалко.

В это время в дверь постучали, и на пороге возникла довольно хорошенькая девушка с короткими пушистыми волосами и слегка вздернутым носиком. Ее серые глаза смотрели с любопытством, она переводила взгляд с Алевтины Викторовны на меня.

– Заходи, Мариночка, – любезно улыбнулась медсестра.

Девушка тут же прошла и, постоянно косясь в мою сторону, назвала несколько фамилий. Алевтина Викторовна все старательно записала и только после этого представила меня. Я, слегка наклонив голову, улыбнулась.

– Это староста группы, где училась Жанна, Марина Гречишина, – поведала тем временем Алевтина Викторовна.

– Очень хорошо, – кивнула я. – А вы сможете уделить мне немного времени? Мне нужно задать вам несколько вопросов. Не волнуйтесь, ничего страшного! – поспешила добавить я, видя, что Марина испуганно уставилась на Алевтину Викторовну.

– Мариночка, тебе не о чем волноваться, – назидательно, как классная дама, обратилась она к Марине. – Татьяна… простите, не знаю вашего отчества – занимается расследованием, и мы должны оказывать ей посильную помощь. Так что, пожалуйста, ответь на ее вопросы.

– Хорошо, – с радостью согласилась Марина, и я увидела, что в ее взгляде больше нет настороженности.

– Где бы мы могли поговорить? – обратилась я к Марине.

– Пойдемте, сейчас в холле никого нет. Там очень удобно.

Мы покинули кабинет под долгим и внимательным взглядом старшей медсестры.

* * *

Как только из кабинета все вышли, Алевтина Викторовна тотчас вскочила со стула и начала нервно ходить по комнате. Вся эта шумиха, поднявшаяся вокруг Жанны и Светы, ей не просто мешала, а очень даже пугала. Нет, она не боялась, что женщина-детектив по имени Татьяна сможет докопаться до того, чего ей знать не стоит, но вдруг? По какой-нибудь случайности!

Ее мозг лихорадочно заработал…

Алевтину Благолепову в жизни неоднократно предавали. Сначала отец, который ушел из семьи внезапно и тайком, ничего не объяснив, по сути сбежав и оставив мать Али одну воспитывать троих детей…

Выросла Аля в одной из шумных и огромных коммуналок, которые до сих пор можно обнаружить даже в центре Тарасова. У семьи было две небольшие комнаты. Рядом с ними жил одинокий и очень веселый дед. Он всегда рассказывал интересные и смешные истории из своей богатой событиями жизни. На эти его рассказы собиралась вся местная ребятня. Происходило все это на кухне. Трезвым его за всю их жизнь там никому увидеть не довелось. Деда все звали просто Кузьмич и, в общем-то, любили.

Алевтине нравилась жизнь в коммуналке, как и всем местным ребятам. Очень часто они собирались вместе на так называемой «черной» лестнице и рассказывали друг другу всякие ужасы про чертей, красные руки и черные гробы. Мурашки бежали по коже, но никто не уходил до тех пор, пока по длинному коридору не начинали раздаваться крики родителей, звавших своих чад по домам.

В коммуналке все были равны, все друг друга как любили, так и одновременно вели между собой бесконечные войны по всяким пустяковым бытовым поводам.

Алевтина не раз ловила на себе косые взгляды матери и ее вздохи, но никогда особо не задумывалась об их причине. То, что это могло касаться ее внешности, она еще не понимала. Она об этом стала задумываться, только когда подросла.

Вся ее детская восторженность и романтические ожидания завершились в один момент, когда она столкнулась с очередным предательством и человеческой подлостью…