На неведомых тропинках. Шаг в темноту - Аня Сокол

— Шансы, что пропала твоя Алиса, три к пятидесяти.

— Понимаю, — снова согласилась я, надевая ботинки, по мне так даже такая вероятность слишком велика.

— Тогда не пори горячку.

Я зашнуровала левый и взялась за правый.

— Ольга! — повысила голос подруга, я кивнула, что слышу, не отвлекаясь от шнуровки. — Уф, — она выдохнула, как-то разом растеряв боевой пыл, — Оль, давай сначала к старику сходим, а? Может, он знает больше, у него доступ шире… Сама знаешь, там, на третьем году, человек пятьдесят, а сбежало всего трое.

— Исчезли, — поправила я, то, что Пашка пыталась сыграть человека, не произвело особого впечатления.

— Пятнадцать минут. Это все, о чем я прошу. Потом отойду в сторону, и делай все что угодно. — Она подняла руки в примирительном жесте.

— Хорошо, — ответила я, пятнадцать минут ничего не решат, я дольше буду решать, в какую сторону пойти, — идем. Только стол на место поставь и комп выключи.

Я не стала оборачиваться, чтобы порадоваться удивлению на лице подруги. Шелест ковра, деревянные ножки стола заскребли по полу. Я дождалась характерных щелчков мышки, ведь чтобы выключить компьютер, ей пришлось повернуться ко мне спиной, и быстро, стараясь не делать лишних движений и не задерживать дыхание, так как на такое местные обращают внимание в первую очередь, достала из заднего кармана столовый нож и сунула его в правый ботинок. В фильмах такой трюк происходит без сучка без задоринки, реальность оказалась жестокой. Нет, явидь не заметила моих манипуляций или сделала вид, что не заметила. Твердая поверхность ножа тут же впилась в кожу лодыжки, а когда я подвигала ступней, съехала куда-то вбок, стало еще больнее. Надо было хоть примотать его чем-то что ли, хоть резинкой какой.

— Все нормально? — спросила Пашка, и я едва не подпрыгнула, уж очень тихо она подошла.

— Ага. — Я тряхнула ногой и страшное оружие против нечисти вообще провалилось к ступне. — Прекрасно.

Я подняла рюкзак, сняла с вешалки ветровку и, стараясь не прихрамывать, вышла из дома. Н-да, через всю дверь шла широкая трещина, засов был выгнут и почти вырван с мясом.

— Ремонт я оплачу, — выходя следом, сказала Пашка, ни капли сожаления в голосе, лишь голая констатация факта.

По первости дверь мне сносили часто, теперь уже реже, примерно раз в полгода, и далеко не все были столь любезны, чтобы возмещать расходы.

Староста встретил нас неприветливо, по встрепанную макушку закопавшись в книги, тетради и отдельные исписанные символами листочки. Монитор компьютера выглядывал из этого хаоса, ожидающе помаргивая курсором.

— Я занят, — рявкнул он, когда Пашка так же бесцеремонно, как и ко мне, открыла входную дверь. Разница в том, что он свою не запирал.

— Семеныч, — словно не слыша старика, требовательно позвала она.

— Принимаю ставки на то, сколько эта дура продержится. Хочешь поставить? Валяй. Нет? Я занят, — сказал староста.

Собственно, он ответил. Можно было уходить. По мне, так и заходить не стоило.

— Не зли меня, ведьмак, — почти зарычала явидь.

— Сама подумай, — вздохнул он, — что я могу? Телефонов в Filii de terra нет, а если бы и были, я не Седой демон, чтобы они передо мной отчитывались, — Семеныч перестал делать вид, что не замечает «эту дуру», и перевел взгляд на меня.

Его глаза были черны, как ночь, что в контрасте с полностью седой головой производило пугающе отталкивающее впечатление. Обычно глаза к старости выцветают или утрачивают остроту. Староста был другим, осанка, подтянутая фигура, большие рабочие руки. Сколько ему? Выглядит на пятьдесят, на «хорошие» пятьдесят. А на самом деле? Как минимум, раз в десять больше.

Я не выдержала, отвернулась. Пашка права, это не заняло и пятнадцати минут, от силы десять.

— Знаете, — уже на пороге догнал меня его голос, — у Лённика дочка там, а у Константина — сын. Нет? Вот и я не знаю.

Я обернулась, но Семеныч уже зарылся в свои бумаги.

— Не уговаривай, — сказала я Пашке, когда мы вышли от старосты.

— Дом Баюна все равно по пути.

— Ага, — я поправила рюкзак и пошла по дороге, — каковы шансы, что после разговора с нашим сказочником я резво поскачу домой с самой идиотской улыбкой, на которую способна?

— Было бы неплохо, — проворчала подружка. — Жаль, Константин уехал еще позавчера.

Я не стала говорить, что к черному целителю ей пришлось нести бы меня связанной и накачанной снотворным. При всей моей неприязни к баюну я никогда не испытывала такого отвращения, как к Константину.

— Давай ты меня здесь подождешь, — явидь выразительно постучала по наручным часам, — у меня еще есть пара минут из обещанных.

Она указала на ближайший угловой дом на пересечении Центральной и Октябрьской улиц и сделала жалобную морду. Попыталась. Ни двойной зрачок, ни клыки не подходили к выбранному образу. Теперь хотя бы буду знать, где живет наш сказочник. Обычный деревянный дом с двускатной крышей, без излишеств и декоративной отделки, ничего особенного, даже глаз не цепляет, таких в Юково немало. Я махнула рукой, мол, иди уже. Явидь улыбнулась, взбежала на крыльцо, по обыкновению не постучавшись, распахнула дверь и скрылась внутри.

Я осмотрелась, на улице никого не видно, то ли так совпало, то ли потому, что окраина села. Пора было обдумать дальнейший путь. Пашка, конечно, придумает что-нибудь еще, но, по-моему, запас предлогов она исчерпала и теперь с чистой совестью может считать долг подруги выполненным… и отстать наконец. Очень вовремя Константин убрался со стежки. Я бы и так к нему не пошла, а уж просить помощи…

Я всегда знала, что местные относятся к людям пренебрежительно — потребительски, как к еде. Но то, что делал целитель, лежало где-то за гранью добра и зла, попавший к нему человек сам попросит о смерти. Константин считает себя ученым, экспериментатором. Понятно, что от такой формулировки ждать чего-то хорошего не приходится, но теперь это слово внушает отвращение. Я видела часть этих экспериментов.

В ту ночь мне не спалось, и я додумалась выпить пару бокалов вина. Но вместо того чтобы уснуть, добилась противоположного эффекта. Идея прогуляться по ночному Юкову показалась хорошей и интригующей, с легким щекочущим нервы привкусом опасности. И мне повезло — я вернулась домой целая, трезвая, дрожащая и давшая клятву закончить роман со спиртным, так толком и не начав его, то есть этой же ночью.

Не совсем трезвые ноги занесли меня в южную часть села. Юково строилось вокруг стежки, она же улица Центральная, названия придумали, когда перешли на легальное положение и понадобилось заполнять официальные бумаги, ставить штампы о регистрации, вести торговлю и тому подобное. Долго не думали, так как проходящую через все село стежку под прямым углом одна за другой пересекали двенадцать улиц разной длинны и ширины, их назвали по месяцам, начали соответственно с Январской, где, кстати, стоял мой дом, а закончили Декабрьской. Так что все Юково состояло из тринадцати улиц, двенадцать месяцев плюс Центральная, она же стежка, проходящая с юго-востока, где находился выход-вход на шоссе к городу, до северо-запада, где выныривала у леса за озером.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});