Загадка Либастьяна, или происки богов - Юлия Фирсанова

— Карты Либастьяна не рвутся, не разбиваются, не горят, не тонут, не пачкаются. Они как настоящие картины на пластинах из кости, — с профессиональной гордостью заверил брата Джей, и сам увлеченно рисовавший карты для удовольствия.

— Да. Мы хотели найти карты безумного Либастьяна, чтобы узнать побольше о Колоде, поскольку есть все основания полагать, что именно ее имела в виду в своих пророчествах Ижена. Мелиор расспросил бы коллекционеров, Джей и Рик облазили базары. Но пожар поменял наши планы: просто так огонь в доме бога не вспыхнет. Зато мы убедились в истинности своих предположений. Только никаких доказательств, чтобы склонить на свою сторону скептиков, вроде Нрэна, на руках не осталось. Поэтому Семейный Совет было решено отложить до лучших времен.

— Но ты созвала нас сейчас, — тихо заметил из своего угла Тэодер.

— Время пришло. Джей, покажи вашу с Риком находку, — мягко попросила Элия.

Принц открыл ларчик, извлек из него пластину-картинку, встал и с торжественным поклоном, словно регалию, передал сестре. Элия продемонстрировала богам рубашку карты с игральными костями, розой и колпаком, а потом перевернула стороной с изображением Туза Лжи и Авантюр, имевшим более чем очевидное сходство с принцем Джеем. По читальне пронесся изумленный вздох. Интересно слышать пересказ пророчеств из уст сестры, но лично лицезреть его физическое доказательство, тут богиня оказалась права, — совсем другое дело. Живое подтверждение пророчества оказалось перед глазами потрясенных родственников. Принцесса передала карту Кэлеру и костяная пластина пошла по кругу.

— Это и есть карта Либастьяна? — спросил Кэлер. Он, Элтон и Кэлберт придвинули поближе кресла и склонились над пластинкой, разглядывая и ощупывая ее.

— Да, работа мастера весьма характерна, — подтвердил Джей, чувствуя, что настал его звездный час.

— Значит, легко подделать, — презрительно фыркнул Нрэн, скривив губы.

— Ощущение силы и времени не подделаешь, — покачал головой Мелиор, с благоговением осматривая карту и едва касаясь рисунка подушечками холеных пальцев. Так нежно, как бесценные экспонаты своих великих коллекций, принц никогда не ласкал даже женщин. — Это подлинник. Я свидетельствую.

Подтверждение из уст Бога Коллекционеров, обладавшего безупречным талантом отличать подделки и оценивать подлинность произведений искусства, сделало свое дело. Последние сомнения родственников рассеялись. Теперь каждому хотелось подержать в руках карту Либастьяна — живое доказательство того, что Джей, а значит и вся семья, имеет отношение к легендарным Джокерам.

— Интересно, как толкуется рисунок на рубашке? Игральные кости, стоящие на ребре, обычный атрибут Сил Случая и Удачи, шутовской колпак — аллегория шутке, а значит и Джокерам, но розы? Причем здесь розы? — призадумался философ Мелиор, передвинув карту Энтиору.

— Может быть, при том, что часть Колоды Джокеров собрана в Лоуленде, а один из символов нашего мира — роза, к тому же роза — символ бесконечной множественности миров на многих Уровнях, — высказала свое мнение Элия, не менее Мелиора увлекшаяся разгадыванием символики.

— Большинство? Пока мы видели только карту Джея. Или в ларце полная колода? — снова вставил скептик-Нрэн, с показной небрежностью глянув на карту, и тут же брезгливо, но метко, перебросил ее Лейму. Юный бог благоговейно подхватил костяную пластину — свидетельство сопричастности члена семьи к величайшей тайне Мироздания и Творца — Джокерам.

— Если бы так, — отвечая кузену Нрэну, не без сожаления, чуточку мечтательно вздохнула Элия. — Но все-таки мы знаем уже о трех членах Колоды! Джей — Туз Лжи и Авантюр, Ты — Ферзь Войны. Не смей отпираться, упрямец, — погрозила великому богу пальцем его прелестная сестра, вооруженная лишь сногсшибательным обаянием женственности, и гениальный воитель, повергающий к своим стопам миры, покорно заткнулся, а Элия заключила: — Если Ижена сказала правду о Джее, то и о тебе она не солгала!

— А кто третий? — бережно передав пластинку Тэодеру, не выдержав, перебил сестру Лейм и виновато моргнул.

— Вот еще одна карта, — не делая больше драматических пауз, богиня достала из ларчика вторую тонкую пластинку-миниатюру.

— Да поглотят меня Мэсслендские топи, если это не Рик! — пораженно выпалил Элтон и в порыве чувств сломал ни в чем не повинный карандаш. Отбросив его обломки, летописец вытащил из-за другого уха ручку и принялся вращать ее в пальцах с новой энергией и такой силой, будто надеялся добыть огонь для розжига еще одного камина.

— Он самый! — подтвердил Кэлер, сделав глоток вина из полного с начала совета бокала.

— Всадник-Торговец? — нахмурившись, прочел Кэлберт. — А почему не Всадник-Маг?

— Чего ты на меня смотришь? — огрызнулся Рикардо, в который раз за сегодняшний день принимаясь тереть виски. — Не я картинки рисовал, а чокнутый Либастьян! Откуда мне знать, почему безумный картежник не начертал другого названия карты, отражающего все таланты моей многогранной натуры? Может, места не хватило? Или мой портрет под другим названием еще на пяти-шести картах красуется?

Кэлер, Элтон и Джей заухмылялись остроумной отповеди рыжего сплетника.

Заполучив карту Рика, Мелиор протестировал его с помощью тактильного чутья и вновь подтвердил, все еще пребывая в отрешенном состоянии распознавания:

— И это тоже подлинник работы Либастьяна. У меня нет сомнений.

Рик не удержался и злорадно показал Нрэну язык. Две карты пошли по комнате, переходя из рук в руки принцев. Кто с усмешкой, кто задумчиво или с толикой недоверия, но одинаково внимательно рассматривали боги древние пластинки, сохранившие первозданно-сочную яркость красок. Пластинки, на которых были изображены их братья. Безумец или нет, но Либастьян гениально уловил суть божественной натуры никогда не виданных им наяву мужчин: жестокую веселость, азарт в глазах Джея, любопытство и хитринку в легкой улыбке Рика.

Кэлберт, заполучив в руки карту всадника и вскользь полюбовавшись на знакомую физиономию брата, особо пристально изучил рубашку пластины и орнамент, обрамлявший портрет принца. А потом, оглядев читальню, бог глотнул для уверенности вина и откашлялся, привлекая внимание. Не так давно войдя в семью, пират все еще продолжал испытывать стеснение, становясь центром внимания родственников, и время от времени, но все реже, его посещали глупые мысли о собственной заурядности. Впрочем, изгоем из-за своего 'грязного пиратского прошлого', как он более всего опасался, бог не стал, ибо очень быстро понял: цивилизованное общество Лоуленда отличается от братства пиратов только тем, что своими противоправными подвигами мужчины хвастаются не на каждом углу, а лишь в избранной компании.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});