Османская цивилизация - Юрий Петросян

Последние дни перед штурмом, которому предстояло решить судьбу города, были полны невероятного напряжения. Турецкие войска страшно устали, да и само ощущение, что огромная армия никак не может справиться с горсткой защитников византийской столицы, не могло их не деморализовать. Может быть, это была одна из причин, побудивших султана за несколько дней до штурма вступить в переговоры с императором. Мехмед предложил ему согласиться на ежегодную дань в размере 100 тыс. золотых византинов, либо покинуть город со всеми его жителями. В последнем случае им обещали не причинять вреда.

На совете у императора оба предложения были отвергнуты. Такую невероятно большую дань византийцам не удалось бы собрать никогда, а уступить свой город врагу без боя император и его приближенные не пожелали.

Вскоре и султан держал совет в своей ставке. Великий везир Халиль-паша решился даже предложить заключение мира и снять неудачно складывающуюся тяжелую осаду. Но военачальники и большинство приближенных настаивали на штурме. По словам Георгия Франдзи, один из военачальников султана, Саган-паша, доказывал, что Константинополю неоткуда ждать реальной помощи, ибо в среде «итальянских и других западных владетелей… нет единомыслия. А если все-таки некоторые из них с трудом и многочисленными оговорками пришли бы к единомыслию, то в скором времени их союз потерял бы силу: ведь даже те из них, кто связан союзом, занят тем, как бы похитить принадлежащее другому, – друг друга подстерегают и остерегаются». Эти слова свидетельствуют о том, что султан и высшие сановники неплохо ориентировались во внешнеполитической обстановке. Мехмед поддержал тех своих помощников, которые настаивали на продолжении осады. Более того, он объявил о решении готовиться к решительному штурму.

Защитники Константинополя немедленно узнали об этом. В город полетели стрелы с записками, содержавшими сообщение о совете в ставке султана. Это сделали воины из отрядов христианских вассалов султана. Вскоре появились и первые признаки готовившегося штурма – резко усилился орудийный огонь.

28 мая султан объезжал войска, производил смотр последним приготовлениям к штурму. Войска, непрестанно перед этим готовившие осадную технику, материалы для засыпки рвов и приводившие в порядок вооружение, в тот день отдыхали. За стенами Константинополя воцарилась непривычная тишина.

Для жителей Константинополя стало ясно, что близится час тяжелых испытаний. Днем по городу прошла с иконами большая процессия, в которой участвовал император. В ее рядах были и православные, и католики. Звенели тревожно колокола церквей. Под их звон освящались укрепления. Люди собирали последние силы для отпора врагу. Горожане как бы забыли все споры и распри. На закате толпы народа направились к храму Св. Софии, порог которого православные греки не переступали уже пять месяцев, не считая возможным присутствовать на литургии, оскверняемой латинянами. Но в эти часы в соборе рядом истово молились сторонники и противники унии. Сюда приехали после совета у императора все военачальники и вельможи. Почти всю ночь в церквах люди молились о спасении города. Немногочисленные защитники столицы занимали позиции на стенах в ожидании тяжелого и кровопролитного боя.

Вечером того же дня султан объявил, что наутро начнется решающий штурм. Костры, зажженные осаждающими в ночь перед сражением, опоясали город. В лагере турок гремела музыка и барабаны. Муллы и дервиши возбуждали фанатизм воинов, у костров толпы внимали чтению Корана. Военачальники планировали концентрацию войск и техники на главных участках предстоявшего штурма. К сухопутным стенам города подвезли осадные машины, а корабли стоявшей в Золотом Роге турецкой эскадры приблизились к морским стенам Константинополя.

Главный удар султан решил нанести на участке между воротами Св. Романа и Харисийскими, где стены более всего пострадали во время обстрелов. Здесь пушки турок были расположены на высоких холмах, так что стены и башни оказались ниже позиций турецких батарей и обстреливать город было значительно легче. Для отрядов атакующих важно было и то, что ров у этой части стен был не очень глубоким.

Войска, находившиеся слева и справа от ударной группы, имели задачу отвлечь внимание обороняющихся от ворот Св. Романа, которые штурмовали части под командованием самого султана. Части под командованием Саган-паши должны были атаковать район Влахернского дворца, для чего они подтянулись к северной части Феодосиевых стен, покинув свои позиции у стен Галаты. Они были переброшены через Золотой Рог по сооруженному из барж и деревянных бочек плавучему мосту. Капитаны турецких кораблей получили приказ начать обстрел укреплений на побережье Золотого Рога, а затем повести экипажи на штурм стен, защищавших город со стороны залива.

На рассвете 29 мая 1453 г. оглушительные звуки турецких рожков – сур, литавров и барабанов возвестили о начале штурма. Завязался рукопашный бой, в котором защитники города сражались с отчаянием обреченных. Первые атаки турок со стороны суши были отбиты. На одном из участков оборону держал упоминавшийся выше турецкий принц Орхан с группой приближенных. Они отбивали атаки турок со стороны Мраморного моря, сражаясь бок о бок с византийскими монахами. Попытка прорвать здесь линию морских стен также оказалась неудачной. Был момент, когда казалось, что совершится чудо и защитникам города удастся выстоять перед яростным натиском превосходящих сил врага.

Когда захлебнулась атака иррегулярных частей – башибузуков, которые султан послал в бой первыми, чтобы измотать силы защитников Константинополя, на штурм на участке у ворот Св. Романа пошли регулярные войска под командованием Исхак-паши. Они были хорошо вооружены и обучены, дрались с исключительным упорством. Когда одним из ядер пушки Урбана была пробита крепостная стена, несколько сот турок тут же ринулись в пролом. Но защитники города, возглавляемые императором, сумели отразить и эту атаку, перебив большую часть прорвавшихся турецких воинов, а остальных оттеснив обратно в крепостной ров.

Стремясь любой ценой добиться успеха, султан бросил в бой отборные части и приказал усилить огонь артиллерии. Наконец гигантская пушка Урбана разрушила стену в районе ворот Св. Романа. Ряды генуэзцев, защищавших этот участок, дрогнули. Их командир Джустиниани был ранен. Покинув свой пост, он бежал на корабле в Галату. Его дезертирство вызвало замешательство в лагере защитников как раз в ту минуту, когда Мехмед ввел в бой своих лучших воинов. Вскоре группе турок удалось подняться на стены и захватить одну из башен у ворот Св. Романа. Это Дало возможность подняться на стены отрядам атакующих. Ворота Св. Романа были открыты, и над стенами Константинополя взвилось первое турецкое знамя.

Император пытался собрать остатки защитников и преградить дорогу туркам. Это ему не удалось. Константин погиб, героически сражаясь с врагами.

Через ворота Св. Романа турецкая армия хлынула в город. Затем десант с турецких кораблей прорвался в Константинополь со стороны Золотого Рога. После этого атакующие войска проникли в город еще через несколько ворот. Через два часа после начала штурма турки рассеялись по улицам и площадям византийской столицы, беспощадно уничтожая ее защитников.

В упомянутой «Повести» Нестора Искандера рассказывается о мужественном сопротивлении защитников города во время уличного боя. Как воины, так и взявшиеся за оружие мирные жители яростно боролись с захватчиками. Горожане, в том числе женщины и дети, сбрасывали на турецких воинов черепицу и кирпичи, поджигали свои дома и обрушивали на врага горящие балки.

Узнав о том, что турки ворвались в город, стоявшие у входа в Золотой Рог корабли итальянцев и византийцев начали сниматься с якорей, спеша найти спасение. Толпы горожан хлынули к гавани, лелея надежду попасть на борт отплывающих судов. Сумели сделать это, однако, немногие. Около двадцати кораблей прорвали блокированный турецким флотом выход из залива, воспользовавшись тем, что моряки турецкой эскадры устремились в город, чтобы не опоздать к долгожданному грабежу.

Назначая день решающего штурма Константинополя, султан говорил, по сообщению Дуки, что он «не ищет себе никакой другой добычи, кроме зданий и стен города». «Другое же всякое сокровище и пленные пусть будут вашей добычей», – сказал Мехмед, обращаясь к своим воинам. Три дня и три ночи был Константинополь во власти войска Мехмеда. «И тех, кто умолял о пощаде, – писал Франдзи, – турки подвергали ограблению и брали в плен, а тех, кто сопротивлялся и противостоял им, убивали; в некоторых местах вследствие множества трупов вовсе не было видно земли. И можно было видеть необыкновенное зрелище: стенание и плач, и обращение в рабство бесчисленных благородных и знатных женщин, девушек и посвященных богу монахинь, несмотря на их вопли влекомых турками из церквей за косы и кудри, крик и плач детей и ограбленные священные и святые храмы… В жилищах плач и сетования, на перекрестках вопли, в храмах слезы, везде стоны мужчин и стенания женщин: турки хватают, тащат в рабство, разлучают и насильничают… Ни одно место не осталось необысканным и неограбленным…» Вереницы пленников потянулись на невольничьи рынки в различные города во владениях султана.