Одна минута и вся жизнь - Алла Полянская

— Что за дерьмо?

— «Столичная», пей.

Крат глотает, боясь, что Михей передумает и отберет бутылку. Чьи-то руки удерживают его от падения, но Крат не задумывается, сколько этих рук. Ему уже все равно. Захлебываясь, он пытается рассказывать о своих огорчениях. Но рядом с ним тихо. Скоро бутылка пустеет, и Крата клонит в сон. Ему кажется, что он лежит в сторожке у Михея.

— Я эту Кошку…

— Точно, Крат. Но когда-нибудь потом.

И этот голос Крат ненавидит. Кто это? Данка? Но откуда бы ей здесь взяться? И что там так гремит?

Ни о чем больше он подумать не успевает. Налетевший поезд сминает его, как бумажную куклу. Но никто этого не видит. За несколько минут до наезда Виталька повел их назад. Он почти несет Дану, но ему не тяжело. Он думает о том, что никогда не посмеет прикоснуться к ней так, как к Таньке. Но он хочет этого, очень хочет. И он осторожно целует ее волосы. Так можно. Она не заметит.

— Хорошо, что мы помыли посуду. — Голос у Даны совсем сонный. — Я страшно хочу спать. Как бы мне в школу завтра не опоздать…

— Я останусь у тебя ночевать. — Таня более вынослива, сказывается привычка шляться по ночам. — Не бойся, не проспишь.

Остаток пути они проделали молча. Смерть Крата посчитали несчастным случаем. То, что осталось от Крата, собрали в пакет с рельсов. В его крови был обнаружен алкоголь. Много алкоголя. Вот так бывает: напиваются и укладываются отдохнуть на путях.

Среди ребят на Третьем о смерти Крата ходило множество самых невероятных слухов. Но Виталька оказался прав. Следствие установило свидетелей, охранники подтвердили версию. Откуда взялась бутылка? Может, под курткой нес, мало ли… Милиции делать больше нечего, как копаться в обстоятельствах смерти Крата. Умер — и ладно. Туда ему и дорога.

Единственный, кто не поверил в случайность, был Танкер. Умный и хитрый, он сразу призадумался, кое-что сопоставил и однажды вечером появился на «точке».

— Привет всем. — Танкер улыбается, ни дать ни взять — приличный мальчик из обеспеченной семьи. Так оно и есть, но имеется маленькое «но» — мальчик с младенчества усвоил правила двойной жизни.

— Чего надо, Танкер?

Виталька и Вадик смотрят на него без всякого интереса, Таня — настороженно, а Дана только на минуту подняла глаза от книжки и снова углубилась в чтение.

— Ничего особенного. — Танкер мягко улыбается. — Дружественный визит. От имени и по поручению… в общем, это было лихо и очень умно. Я вас явно недооценивал.

— Ты обкурился? — Таня смотрит на него испытующе.

— Танкер, ты чего? — Цыба даже привстал. — Или от большого ума заговариваться начал?

— Ладно вам темнить. — Танкер стал серьезным. — Вы знаете, о чем я. Крат получил то, что заработал. Провернули вы это дело на пять баллов. Никто вас не видел, не слышал.

— По-моему, я начинаю понимать. — Дана отложила толстенный том. — Он имеет в виду, что мы убили Крата. Ты это хочешь сказать, Валера?

— Именно. И пришел выразить вам свое восхищение и признательность. Этот тормоз только мешал.

— Танкер, у тебя ум за разум заехал. — Виталька следит за Соколовым, но без видимого интереса. — Крат уснул на рельсах, его видели охранники, мы-то здесь при чем?

— А откуда «Столичная»? У Крата такой роскоши отродясь не было.

— Чего тебе надо, Танкер? — Дана смотрит холодно и пристально. Танкер отмечает, что она сейчас действительно похожа на кошку, изготовившуюся к прыжку.

— Вот, я слышу разумные речи! — Он становится серьезным. — Ты права, я кое-чего от вас хочу. Так вот. Если не хотите, чтобы о моих выводах узнали все — милиция не в счет, они дело закрыли, но наш закон вам известен, вас не простят. Если не хотите, чтобы я рассказал, будете делать для меня кое-что, а не то…

Танкер не успел договорить. Дана прыгнула на него и сбила с ног. Он сильно ударился затылком и, почти теряя сознание, понял, что ему не уйти. Животный страх сковал его. До него разом дошло, что все его дела на Третьем были просто детской игрой «в войнушку», а эти четверо перешли некую грань, реально убрав с дороги мешавшего им человека. И они вполне способны повторить это.

— Ты слишком грамотный, Танкер. — Виталька наступает на его руку, и боль пронзает тело. — Подумал, пошнырял — и решил, что прижал нас?

— Нет, парень, это все детский лепет. — Дана отряхивает брючки. — Из-за тебя измазалась, урод. Что же нам с тобой делать, а, Танкер?

— Не надо. — Танкер никогда в жизни так не боялся. Он привык, что должность отца обеспечивает ему неприкосновенность. Но не здесь. — Я никому не скажу.

— Конечно, не скажешь. — Таня присаживается рядом. — Потому что и говорить-то нечего. Напился Крат и попал под поезд. А что ты там придумываешь, так это твои фантазии.

— Я… понял. Учту.

— Нет, парень. Ты не понял. — Дана смотрит на него свысока. — В один прекрасный день и ты тоже можешь попасть под поезд, понимаешь? Кто угодно может. Несчастный случай. А сколько людей вот так просто уходят из дома и не возвращаются?

— Я понял, понял. Отпустите.

Танкеру захотелось оказаться в своей комнате, он вдруг подумал, что не ценил домашний уют. Если ему удастся вырваться отсюда, он никогда больше не выйдет из дома.

— Знаешь, Танкер, несчастные случаи часто происходят с фантазерами. — В голосе Даны звучит издевка. Ему кажется, что он видит клыки в ее улыбающемся рту. — Ты понимаешь?

— Я понял, понял! Пожалуйста, отпустите!

Он уже не контролирует себя. Это взрослый мир, эти четверо смотрят на него так страшно, только бы отпустили, больше ему ничего не надо! Как он мог свалять такого дурака! Ведь если они сумели достать Крата так, что никто ничего даже не заподозрил, что им стоит убрать и его? Теперь они знают, что он подозревает их. Теперь они убьют его.

— Отпустите ребенка, он описался. — Данка смотрит на него со странным выражением. — Вставай, Танкер.

Он поднимается. Штаны липнут к телу. Четыре пары глаз смотрят на него изучающе.

— Канай домой, Танкер. — Виталька усмехается. — Мы никому не скажем, что у тебя энурез. Мы не болтуны.

— Только больше не мелькай. — Цыба сплевывает. — Кишка у тебя тонковата.

Танкер медленно пятится. Потом поворачивается и бежит. Скорее домой.

— Что будем с ним делать? — Таня снова залезает на перила беседки.

— А ничего. — Виталька устраивается рядом с Даной. — Он не дурак и все правильно понял. Данка, ты как думаешь?

— Я согласна. Да у него и нет ничего. Дело закрыли, слухи скоро прекратятся, а Танкер… Он не дурак, поэтому не станет трепаться. Вадик прав, кишка у него тонка. Ладно, пора мне.

— Мы проводим тебя. — Таня спрыгивает на землю. — Не знаю, Данка, как ты можешь читать эти толстые книжки?

— В них совсем другая жизнь, понимаешь? Я начинаю жить там, знакомлюсь с другими людьми. Это интересно!

— По-моему, Данка, тебя надо доктору показать.

— Перестань, Танька. — Цыба шумно вздыхает. — Каждому свое.

— Дана, мы уезжаем. — Вячеслав Петрович уже все для себя решил. — Один мой друг организует в Белгороде кооператив и предлагает нам с мамой… В общем, мы уезжаем отсюда, собери вещи.

— А ребята будут приезжать к тебе в гости. — Мама ласково улыбается. — Я поставила ящики, тебе помочь упаковаться?

— Таньку позову.

Вячеслав Петрович сделал над собой усилие и не поморщился. Дана убежала вниз к Тане.

— Я не потерплю их…

— Славик, тебе должно быть стыдно. Они хорошие дети. К тому же я не думаю, что они будут часто приезжать.

7

Но они приезжали часто. Так часто, как только было возможно. Вячеслав Петрович смирился с их присутствием, а когда вся теплая компания обосновалась в Белгороде, он, подавив досаду, устроил их в кулинарное училище, где давали общежитие. К этому времени бизнес Вячеслава Петровича расцвел, появились деньги и связи. Компанию дочери он теперь воспринимал как некую данность, осознав, что жена была права, ребята неплохие, просто не повезло им.

Виталька и Цыба отлично прижились в девичьем коллективе, Таньке оказалось сложнее, но тоже вполне сносно. Они были рады уехать из дома, это Данка отлично придумала, а тетя Катя всех подкармливала и давала одежду, которую шили в их кооперативе. И все шло вполне хорошо. Лучшего и не пожелаешь.

Особняк, построенный Вячеславом Петровичем, стал и их домом. Они часто там ночевали, у них были общие родители и Кошка. Эта серая независимая особа иногда позволяла себя гладить, но признавала только Дану. Но они все любили ее.

Они вместе ходили на Остров, вместе гуляли, а если приходилось, то дрались с местными. Только Белгород — не Торинск, здесь все сложнее. Виталька быстро нашел для себя приработок — цыган и тут хватало, язык он знал, а наркота — она и в Африке наркота. И спрос на нее всегда есть. Виталька умел не попадаться, и его за это очень скоро стали ценить. Иногда они с Цыбой уезжали на несколько дней, но потом появлялись, вели девчонок в кафе или на базар покупать шмотки.