Руины (ЛП) - Тоул Саманта

Зато я не сбита с толку. Я знаю, чего хочу. И желаю, чтобы он убрался.

— Грейс. — Его голос звучит, как гравий. Он сдерживается. — Она сказала, что ее бабушку зовут Грейс… Мою маму звали Грейс. И ее глаза, Кам… такие чертовски голубые… в точности, как мои.

— Конечно, они такие же, как и твои! — взрываюсь. — Я не могу поверить, что после всех этих лет ты думаешь, будто вправе появиться здесь и просто…

— Стоп! — Его громкий голос разносится по воздуху, пробирая меня до смерти. — Ты сказала, конечно же, ее глаза похожи на мои. — Взгляд Зевса колеблется между смятением и паникой, и это заставляет меня занервничать. — Ты хочешь сказать мне… ты говоришь… она мой ребенок?

Мой уровень гнева подскакивает с пятидесяти до сотни за одну секунду.

— Ты что, блять, сейчас прикалываешься надо мной? — кричу я.

— Похоже, что я прикалываюсь? — рычит он.

Позади меня открылась дверь.

— Достаточно. — Голос тети Элли раздается сзади. — Если тебя слышу я, тогда и Джиджи может слышать. Тебе стоит уйти, Зевс.

— Я не уйду, пока не получу ответы.

— Ты хочешь, чтобы я упекла твою задницу за решетку? Потому что, честно говоря, это доставило бы мне огромную радость после всего того, через что ты заставил Кам пройти.

— Упечь меня за решетку? — Его смех сочится неверием. — Это что, сейчас шутка такая? Кам скрывала от меня моего же ребенка, и ты вываливаешь на меня это дерьмо? Что за еб**ая шутка.

— Что я делала? — ору. — Это ты тот, кто не хотел иметь с ней ничего общего!

Зевс переводит на меня свой испепеляющий взгляд.

— Как я мог такое сказать, когда даже не знал о ее существовании?

— Прекратите. Немедленно. Вы оба. Джиджи не нужно это слышать. — Тетя Элли поворачивается ко мне. — Кам, я отвезу Джиджи на балет. А вы с Зевсом поговорите. Потому что, очевидно, вы в этом нуждаетесь.

Она дергает и открывает дверь, крича внутрь.

— Джиджи, я отвезу тебя на балет. Хватай свою сумку, и поехали.

— Иду! —  Спустя несколько секунд счастливая Джиджи подходит к нам, слава богу, не зная, что именно здесь происходит.

Джиджи смотрит на меня. От того, что она замечает на моем лице, счастье тускнеет на ее собственном личике.

— Ты в порядке, мамочка?

Я убираю напряжение с лица и натягиваю улыбку.

— Да, я в порядке, малышка. Мне просто нужно поговорить с новым почтальоном, вот и все, поэтому бабушка Элли отвезет тебя на занятие.

— Он забыл почту? — хмурится Джиджи.

Я смотрю вверх на Зевса, который на меня совсем не обращает внимания. Его взгляд устремлен на Джиджи. Мои внутренности стягивает узлом.

— Да, он забыл почту. Но тебе не стоит беспокоиться. Иди и повеселись на балете. — Я наклоняюсь и приподнимаю ее подбородок рукой. Целую в кончик носа. — Я люблю тебя.

— Я люблю тебя, мамочка.

— Давай, забирайся в машину, — говорит тетя Элли, хватая ключи с крючка у двери.

— Пока, мамочка. Пока, мистер почтальон. — Джиджи машет рукой и вприпрыжку направляется в сторону авто, которое припарковано на нашей подъездной дорожке.

— С тобой все будет в порядке? — проверяет тетя Элли перед отъездом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Со мной все будет в порядке, — киваю я.

— Мой мобильный со мной, если понадоблюсь. — Она смотрит на Зевса. — Я вернусь через час. Если обнаружу, что ты снова расстроил ее или причинил боль каким-то образом, тогда я приду за тобой со своим дробовиком. Ты меня слышишь, Кинкейд?

Желваки Зевса нервно заходили.

— Я слышу тебя.

— Хорошо.

Тетя Элли быстро обнимает меня, а потом идет к своей машине и садится в нее.

Я наблюдаю за тем, как они с Джиджи уезжают, не желая смотреть на Зевса.

Когда все же поворачиваюсь к нему, его горящие глаза устремлены на меня.

— Она моя?

— Конечно же, она твоя! Разве до тебя не дошло после последних двух сообщений?

— О чем ты, блять, говоришь?

Я понимаю, что мы оба снова кричим, и мне совсем не хочется, чтобы соседи знали о моих делах.

— Я не собираюсь обсуждать это здесь. Заходи внутрь.

Открываю дом, стоя в стороне, пока он входит. Закрываю за нами дверь и прислоняюсь к ней.

Его внушительных размеров фигура в нашем маленьком коридоре. Зевс всегда был крупным парнем. Но глядя на него сейчас, при свете дня, вижу, что он выглядит даже больше, чем пять лет назад.

— Она моя? У меня есть дочь. Как ты могла… Иисус, Кам.

— Как я могла что?

— Господи, я понимаю, причинил тебе боль… но скрывать моего ребенка от меня? Как ты могла так поступить?

— Что? — выпрямляюсь. Такое чувство, словно мои глаза сейчас покинут свои глазницы. — Я думаю, ты немного путаешься здесь. Я не скрывала Джиджи от тебя. Ты сказал, что не хочешь иметь ничего общего ни с одной из нас!

— Я что, блять, спал, когда этот разговор состоялся? — кричит он, делая шаг ко мне.

Любого другого человека напугал бы этот выпад от него. Но не меня. Я знаю Зевса. Уверена, он никогда бы не причинил мне физического вреда. Тем не менее это не останавливает меня от внутреннего трепета.

— Тебе, черт возьми, нужно отступить назад. — Я тычу пальцем ему в грудь. — И откуда, черт возьми, мне знать, что ты делал, когда я даже не могла связаться с тобой? Я пыталась звонить на твой номер, но ты либо заблокировал мой, либо сменил свой. Даже пробовала связаться с тобой по электронной почте, просила позвонить мне, но все письма оказались недоставленными. Поэтому позвонила Марселю. Я знала, что он сможет связать меня с тобой. Он ответил на мой звонок. Сказал, будто ты не хочешь со мной разговаривать. Я объяснила, что это очень важно. Но он не слушал меня, поэтому я рассказала ему, что беременна. Затем он выслушал меня. Пообещал, что скажет тебе перезвонить мне. А остальное ты и так знаешь.

— Нет, не знаю. Я ни черта не знаю. Что в том всем остальном, Кам?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты сейчас серьезно?

— Серьезно, как сердечный приступ.

— О, Боже. Иисус. Ты не знал… о Джиджи?

— Нет. Но Марсель знал, верно?

Я киваю головой, наблюдая за тем, как его лицо темнеет, словно грозовая туча.