Золотая моль - Валерий Фатеев

Это уже что-то. А учитывая, что у майора есть пистолет и две обоймы, продержаться можно долго.

И вода оказалась неподалеку. Рядом в зарослях ольховника как ни в чем не бывало булькал маленький ручеек.

Да только майору надо срочно в больницу.

Срочно!

Он развел костерок, заварил чай, сделал бульон для больного. Потом подумал и сходил еще за водой — уж очень от раненого плохо пахло.

Когда он вернулся, то едва удержался от смеха. Ситуация повторилась с такой точностью, будто видеокассету назад прокрутили.

— Стой! Застрелю!

Невозможно, но майору удалось дотянуться до пистолета.

— Да ладно, — сказал миролюбиво Коляня. — Я и не убегаю… А хотел бы чего дурного, давно бы сделал, так?

— Ребята? — прохрипел майор. — Что там?

Коляня опустил взгляд. Разве неясно, что там!

— Где мы?

— Не знаю, — сказал честно Коляня. — Но посчитать можно. Если вы шли на Магадан, то авария случилась через минут двадцать семь, тридцать. Так?

Раненый кивнул, соглашаясь.

— Скорость этой посудины около четырехсот километров в час. Вот рисуй прямую от Огонера до города и откладывай на ней двести кэмэ. Ориентировочно мы километрах в пятидесяти от рудника Матросова. Ну, может, ближе какие старатели есть. Во всяком случае, через час-два, как этот снегопад закончится, нас разыщут.

— Не разыщут!

Коляня недоуменно посмотрел на майора.

— Не разыщут. Мы самовольно изменили маршрут, за рыбой хотели заскочить на Хениканджу… есть там озерко такое.

— Ничего себе, — присвистнул Коляня. — Ведь это уже Якутия. И как сразу вы повернули туда?

— Почти после взлета, — вздохнул майор. — Минут через пять примерно.

— Обожди, это очень важно… Колыму перелетели?

— Да, минут за десять до падения.

— Тогда мы где-то в верховьях Большой Нечи или Инякана. И самый ближний к нам пункт — Стоковая.

— Что Стоковая? — не понял майор.

— Поселок гидрологов. Я там как-то был. Красивое место.

Он пододвинул котелок с теплой водой, приготовил бинты.

— Надо вымыться, майор. А то сгниешь.

— Я сам, — покраснел омоновец, и тут Коляня увидел, какой он еще молодой. Лет двадцать пять — двадцать семь. Совсем мальчишка, а уже старший офицер. За что им только звания дают?

— Сам так сам. Только ногу не тревожь, а то у нас промедола мало да и не хочу из тебя наркомана делать. Вот тебе почти чистая одежда.

Лицо майора исказилось.

— Ты что, с мертвых снял?

— Летчикам не поможешь, — пожал плечами Коляня. — А тебе одеться, да и мне так и так надо. Холодно становится. Но без моей помощи тебе все-таки не обойтись, так что советую смириться.

Раненый смирился. После помывки поел, выпил кружку крепкого чая со сгущенкой. Коляня ограничился чифиром. «К вечерку, — размышлял он, — добуду пару куропачей, а бульонные кубики — НЗ».

Как они будут выбираться, он еще не думал и думать не хотел. Нетранспортабелен был его товарищ по несчастью…

— Ты кто? — спросил его раненый. — Не похож на бандита.

— Что за манеры у вашего брата, — хохотнул Коляня. — Сначала в лоб прикладом, хватают, в наручники заковывают, а потом спрашивают: кто ты такой?

— Мы-то при чем? Подняли по тревоге, сказали, есть наводка: у Огонерской наледи возле поваленной лиственницы находится известный преступник, ну, из той банды, что старателей постреляла, а потом у геологов вездеход увела и водителя тоже грохнула. А вообще за этой шайкой — вроде Кот ей командует — след тянется еще с Ягодного: нападение на ЗПК. Что мы должны делать, обниматься, что ли?

— А вас не смутило, что я сам вышел?

— А куда тебе деваться. Нам был приказ: живого или мертвого. Ребят жалко…

Майор загрустил.

— Ты себя пожалей, — серьезно сказал Коляня. — Пока на Стоковую выйдем, тебе помучиться придется. Ну а чтобы ты не волновался, я не бандит. Золото мыл с друзьями, а на нас напали, скорее всего те же котовцы, видно, давно следили.

Он коротко рассказал, что с ним произошло.

— Похоже на правду, — заметил майор. — А меня Сергеем Степановичем. Ребята Сергеем зовут… звали.

И только тут, до конца осознав все с ними происшедшее, омоновец сорвался, заплакал. Плакал он молча, только широко вытаращенными глазами моргал, но слезы лились рекой.

Коляня отвернулся, и так они долго сидели, переживая каждый свое.

— Семья-то есть?

— Женился недавно. Перед командировкой на сохранение положили, — тихо ответил Сергей.

— Ну вот, жить тебе надо долго. Давай думать, как выбираться будем.

— Придется тебе одному идти, за помощью.

Коляня и сам полагал так, но хотел, чтобы сказал это майор. Так ему будет легче.

— Выдержишь? — спросил он.

— А что… пистолет под боком, еды ты мне оставишь. Только ты тово… аккуратней сам-то. Не вернешься — и мне каюк.

Коляня внимательно посмотрел на майора. Нет, не до конца верил тот ему, не мог поверить. Думает, что уйдет и не вернется. В любом случае, зачем «хищнику» светиться, ведь ясно же, что он все потеряет, и потом в любом случае не миновать следствия: компаньоны погибли… что да как, а то и засадить могут. Даже запросто.

Значит, майора надо спасать. Это зачтется, и вообще вся картина по-иному будет смотреться.

— Рули, рули, Саня.

Похоже, у раненого начинался жар.

— Сколько в тебе веса? — неожиданно спросил Коляня.

— Было под восемьдесят, — выплыв из бреда, ответил Сергей и рукой в безнадежности махнул. — И думать брось. Такого кабана только сплавом можно доставить.

— А чего, это мысль, — согласился Коляня. — Пока не стемнело, пойду искать ближайшую реку.

И он легко приподнялся.

Боже, какое счастье быть живым и относительно в сравнении с пережитой передрягой здоровым, быть хозяином своему телу. Сколько же свечей своему ангелу он должен поставить! За что милует и опекает его судьба?

И щедро дает возможность отплатить тем же — спасти этого человека. Не может он бросить его даже на несколько дней… А вдруг застрелится от тоски? Или на запах крови придет медведь. И время, время!

Гангрена не гангрена, но воспаление у раненого уже началось. Что-что, а это Коляня понимал.

Глава IV

Не все золото, что блестит.

История рудника «Собака» — хрестоматийный пример проявления силы духа отдельного человека и беспомощности целого государства, парализованного продажным чиновничеством.

Открыл месторождение сеймчанский геолог Николай Усачев. Парадоксально, но в основании пирамиды лежала ошибка Юрия Билибина, предсказавшего в свое время золотоносность Среднеканских даек. Знаменитому геологу, первооткрывателю Колымы и любимцу Сталина, поверили на слово, и вскоре была создана крупная Сеймчанская геологоразведочная экспедиция.