Лучи смерти - Николай Карпов

— Да здравствует всемирная революция! Да здравствует Интернационал! Долой буржуазию! — разорвал тишину рев тысячи голосов, сливаясь в могучий гул, грозным эхом промчавшийся по всем закоулкам восставшего города.

Гарвей удалился с балкона; рабочие медленно расходились, и лишь небольшие кучки тихо спорили тактике и обсуждали текущий момент.

Том Грей вошел в подъезд и спросил у стоявшего в дверях солдата:

— Товарищ, где помещается Революционный Комитет?

— Второй этаж, большой зал. Там заседание…

Грей медленно поднялся во второй этаж. В широком с венецианским окном коридоре толпились вооруженные рабочие и тихо переговаривались друг с другом, дымя трубками. У большой наглухо закрытой двухстворчатой двери стоял солдат с винтовкой.

— В зале — заседание, товарищ, туда нельзя! — сказал он, загораживая дорогу Грею.

— Но мне необходимо туда пройти: меня ждут, — ответил Том.

— Хорошо, подождите здесь!

Солдат приоткрыл дверь и сделал знак рукой кому-то в зале. Сейчас же в дверях показалась высокая фигура Гарвея.

— А, это вы! — просто сказал он, пожимая руку Грея. — Мы знали, что вы уехали в Нью - Йорк, и ждали вас с минуты на минуту. Входите, Грей!

В громадном зале с лепным потолком направо от двери виднелась наскоро сколоченная из досок эстрада, на которой стояли крытый красным сукном стол и два кожаных кресла. На столе в беспорядке валялись бумаги, печать и два автоматических пистолета крупного калибра. В зале на разного вида и стиля креслах, очевидно, собранных из разных комнат, сидело около ста человек членов Революционного Комитета, держа винтовки между колен.

По залу плавали волны синеватого дыма.

— Сейчас у нас идут выборы членов Исполнительного Комитета, — заговорил Гарвей, останавливаясь у эстрады, — если желаете, можете в них принять участие. Вы избраны заочно комендантом города. На вашей обязанности лежит охрана революционного порядка. К сожалению, во время суматохи из тюрьмы сбежало около полусотни уголовных преступников, и за последнюю ночь ими было совершено несколько краж и покушений на ограбление. Мы не имеем времени проделывать комедии суда и поэтому даем вам самые широкие полномочия. Мандат за моей подписью я вам пришлю через час в комендатуру. Кстати, в ваше отсутствие Джек Берри, которого вы хорошо знаете, уже приступил к организации комендатуры; она помещается этажом выше в этом же доме. Джек Берри останется вашим помощником. В ваше распоряжение поступает рота милиции с сержантом Спенсом во главе и полсотни наших ребят. Мы все знаем вас за честного, энергичного и стойкого революционера и надеемся на вас. Поддерживайте порядок самыми энергичными мерами. Вы имеете право расстреливать шпионов буржуазии, грабителей и убийц на месте, если, разумеется, они пойманы с поличным. За кражи, драки и пьянство отправляйте в тюрьму. Зарегистрируйте всех граждан, кроме членов Всемирной Ассоциации Рабочих, и выдайте им удостоверения. Лица без этих удостоверений будут задерживаться патрулями. Вот и все, что я вам хотел сказать. Мы надеемся на вас, Грей. Повторяю, если хотите принять участие в выборах — оставайтесь, если нет — отправляйтесь в комендатуру. Постарайтесь наладить работу.

Грей простился с Гарвеем, кивнул головой сидевшим в зале товарищам и направился в комендатуру.

Долли появляется в Блеквиле

В широком коридоре 3-го этажа, в густом табачном дыму толпились вооруженные рабочие, тихо переговариваясь друг с другом.

У окон небольшие кучки читали воззвание Революционного Комитета. В большом зале, застланном дорогими коврами, за пятью длинными, расставленными в ряд столами, в обитых голубым плюшем креслах сидело десять человек работников комендатуры; они сосредоточенно скрипели перьями. В дверях толпились солдаты. У венецианского окна, за мозаичным столиком сидел в кожаном кресле чернокудрый, смуглолицый человек с маленькой, кудрявой бородкой, одетый в кожаную куртку и, крепко сжав заскорузлыми, толстыми пальцами ручку, медленно выводил буквы на бумаге.

— Алло, Джек Берри! — заговорил, подходя к нему Том.

— Что, старина, видать, не легко тебе справляться с этой штукой?

— Алло, Грей! — отозвался Берри, швыряя ручку на стол и стискивая руку Грея. — Я рад видеть тебя, старина! Теперь я эту штуку свалю на тебя. А то я всего с год ходил в воскресную школу, да и то не каждую неделю, так как охота и рыбная ловля казались мне куда интересней чтения, письма и медовых речей учителей, стиравшихся набить мою голову разным вздором о богах и прочем. Читать-то я после самоучкой насобачился здорово, а вот с письмом — слаба гайка, пальцы больше к молотку и зубилу привыкли. Садись на мое место и валяй, строчи, накладывай резолюции, подписывай приказы. А я буду исполнять твои распоряжения, это мне больше по душе. Готов работать день и ночь, только бы не держать в руке этого гнусного пера! Валяй, старина!

Том Грей уселся на его место, придвинул к себе кипу бумаг и с этого момента с головой ушел в работу.

Сумерки просочились в стекла венецианских окон; под белым лепным потолком вспыхнула электрическая люстра, заливая волнами белого света зал, а Грей все сидел за столом, разбирая бумаги, донесения начальников охраны, написанные неровным, корявым почерком, рапорта сержанта Спенса и распоряжения Революционного Комитета. Наконец, утомленный предыдущей бессонной ночью и треволнениями минувшего дня, он бросился на обитый голубым плюшем диван и заснул, как убитый. Джек Берри занял за столом его место, принимая ночные донесения и отдавая распоряжения начальникам охраны и солдатам Том Грей проснулся утром, когда комендантская комната была уже залита ярким солнечным светом. Все были на своих местах, и Джек Берри официальным тоном доложил ему о происшествиях минувшей ночи. Было задержано около дюжины бежавших из тюрьмы преступников и четверо неизвестных, заподозренных в шпионаже. Грей сбежал вниз, наскоро закусил в ближайшем кафе и снова углубился в работу. В этот день ничего нового не случилось в восставшем городе, и не было получено сведений из других городов. Отряд рабочих в полдень двинулся к холму, но полицейские, заметив его еще издали, вскочили на мотоциклы и удрали. Когда отряд удалился к городу, полицейские снова появились на холме. Рабочие завязали было с ними перестрелку, но по телефону из Революционного Комитета отдано было распоряжение прекратить стрельбу. Вечером, когда на улицах вспыхнули яркие электрические звезды, Грей пошел обедать в кафе и, вернувшись в комендатуру, увидел Джека Берри, громко кричавшего в телефонную трубку на мозаичном столике:

— Да, да, в комендатуру… Она одна? Ладно, мы ждем. Посмотрим, что это за птица! О’Коннор, безмозглая голова, вы можете вызвать по телефону автомобиль из гаража, поняли? Ну, то - то! Ладно, значит все в порядке?

— В чем дело, Джек? — быстро спросил Грей.

— Да видишь ли, наша застава задержала какую-то женщину, прикатившую с холма от полицейских на велосипеде. Я приказал ее доставить сюда. Очевидно, шпионка.

— А! — равнодушным тоном протянул Грей и принялся просматривать донесения. Через час дверь в зал отворилась и вошла высокая фигура женщины в черном суконном костюме и серой мужской кепке. За нею следом вошли два солдата с винтовками в руках. Грей оторвал глаза от бумаг, взглянул на вошедшую и вскочил, опрокинув свой стул.

— Долли! — вскричал он, не веря своим глазам. — Ты? Каким образом?

Долли, весело улыбаясь, подошла к нему и протянула ему загорелую руку, которую он стиснул обеими руками.

— Это — длинная история! — заговорила она, поправляя левой рукой выбившиеся из-под кепки пряди черных волос. — Я здесь — это самое главное!

— Джек! — обратился Грей к своему помощнику, — эта девушка — моя невеста и приехала ко мне. Сейчас я отвезу ее на квартиру и часа через два вернусь.

— Ладно! — отозвался Берри, усаживась за стол и протягивая к кипе бумаг заскорузлую руку, — ты смело можешь вернуться утром. Ручаюсь, все будет в порядке. Я даже готов подписать парочку бумаг.

— Нет, старина, время дорого, и я скоро вернусь, — сказал Грей и, взяв под руку Долли, направился к выходу.

— Ты, вероятно, адски устала, дорогая? — спросил он, нежно заглядывая ей в глаза. — Мы сядем в автомобиль…

— О, нисколько, ни капельки не устала! — весело отозвалась Долли, — ведь я только от холма ехала на велосипеде, а по городу меня везли на автомобиле. С удовольствием пройдусь пешком. Ты далеко живешь?.. Это не важно. Я не устала.

Они вышли на площадь и зашагали по ярко-освещенной улице.

— Ну, расскажи, дорогая, как ты сюда добралась? — спросил Грей, не сводя глаз с ее сияющего счастьем лица. — Я прямо не верю своим глазам!

— О, это очень забавная история! — весело прощебетала девушка. — Сейчас расскажу тебе все подробно. После того, как мы с тобой расстались, я узнала о восстании из газет. Так как я сразу сообразила, что на линии Нью-Йорк-Блеквиль поезда перестали курсировать, то и стала раздумывать, как бы мне к тебе пробраться. Что ты, так или иначе, вернулся в Блеквиль, — я в этом ни капельки не сомневалась. Я подумывала нанять «такси», но потом сообразила, что ни один шофер не согласится ни за какие деньги везти меня в восставший город, да и денег у меня было маловато. Тогда я вспомнила о своем велосипеде. Встала сегодня на восходе солнца, разбудила тетушку Джен и объявила ей, что собираюсь отправиться на велосипеде к Мери Морленд и что прогощу у нее два-три дня. Тетушка Джен раскудахталась, как курица, обругала меня взбалмошной девчонкой и проводила до ворот. На шоссе меня догнал автомобиль, в котором ехали к Блеквилю инспектор полиции, его помощник и какой-то бритый тип в зеленом пальто. Инспектор полиции попросил меня остановиться, спросил, кто я и куда еду. Я ему ответила, что я дочь профессора Монгомери и еду в Блеквиль, где меня ждет умирающая любимая тетушка. Пришлось наврать в три короба о наследстве, которого я жду, но, несмотря на это, он сделал страшные глаза и потребовал, чтобы я вернулась домой. Я, разумеется, категорически отказалась. Ах, как я разозлилась, Том! Я готова была исцарапать его толстую рожу! Представь, он объявил мне, что вернет меня силой! К счастью, тут вмешался субъект в зеленом пальто, оказавшийся репортером «Геральда». Он попросил инспектора не задерживать меня и даже взять в автомобиль. Я сразу догадалась о причине его любезности: он услыхал фамилию моего отца и решил расспросить меня о нем дорогой для статейки. Инспектор после долгих колебаний, наконец, согласился; я уселась вместе с моей машиной в автомобиль и без всяких приключений доехала до полицейской заставы на холме.