1812. Всё было не так! - Георгий Суданов

Перетолкование газетных известий о военных действиях вредит полководцам. Но если это вредно в войну обыкновенную, то в войну исполинскую, в войну нашествия, разгул молвы, судящей по слуху, а не по уму, свирепствует еще сильнее. Напуганное, встревоженное воображение все переиначивало. Надобно было отступать, чтобы уступлением пространства земли обессиливать нашествие. Молва вопияла: «Долго ли будут отступать и уступать Россию!» <…>

Нашествию нужно было валовое сражение <…> Но России отдачей земли нужно было сберегать жизнь полков своих. Итак, Барклаю де Толли предстояли две важные обязанности: вводить, заводить нашествие вдаль России и отражать вопли молвы. Терпение его стяжало венец».

В самом деле, стоять на своем Барклаю становилось все труднее и труднее. Давили на него со всех сторон, и давление это с каждым днем становилось все более и более сильным.

Тем не менее в письме императору Михаил Богданович заявил о том, что он будет и дальше уклоняться от сражения, «чтобы предупредить случайности какого-либо слишком поспешного предприятия».

Безусловно, подобная позиция вызывала в армии крайнюю степень неудовольствия. Больше всех усердствовал, конечно же, князь Багратион: он не скрывал своего негодования и не жалел обидных упреков. В результате уже никто не верил словам Михаила Богдановича, а отдельные остряки начали за глаза звать вместо «Барклай де Толли» – «Болтай да и только».

Князь Багратион писал в те дни графу Ф.В. Ростопчину:

«Продолжаются прежние нерешительность и безуспешность <…> Далее же что будет, вовсе не знаю, не могу даже поручиться и за то, что не приведет [Барклай. – Авт.] неприятеля до Москвы. Скажу в утешение, армия наша в довольно хорошем состоянии, и воины русские, горя истинной любовью к своему отечеству, готовы всякий час к отмщению неприятеля за его дерзость, и я ручаюсь, что они не посрамят себя».

При этом князь был абсолютно уверен, что выражает мнение всей армии. Всей – не всей, но известно, например, что в районе Дорогобужа, когда Барклай проезжал вдоль идущих по дороге полков, он вдруг услышал, как какой-то солдат крикнул:

– Смотрите, вот едет изменщик!

Участвовали ли сыновья генерала Раевского в бою под Салтановкой

Упомянутый бой у деревни Салтановка, что в 12 километрах от Могилева, где 7-й пехотный корпус Н.Н. Раевского в течение десяти часов сражался с пятью дивизиями корпуса маршала Даву, занимает особое место в истории войны 1812 года.

Бой этот, как уже было сказано, происходил 11 (23) июля, и в самый решающий его момент сам генерал был ранен картечью в грудь. А дальше якобы произошло то, что в книге полковника П.А. Жилина «Гибель наполеоновской армии в России» описывается следующим образом:

«Генерал Раевский <…> встал во главе основных сил корпуса и повел пехоту в атаку. Вместе с ним шли его сыновья. Старший сын нес знамя Смоленского полка, младший шел с отцом. Подвиг Раевского вдохновил солдат и офицеров; в штыковых атаках противник был отброшен».

Эта история про генерала Раевского и его сыновей (17-летнего Александра и 11-летнего Николая) потом кочевала из одной книги в другую. А художник Н.С. Самокиш к юбилею войны даже нарисовал замечательную картину «Подвиг солдат Раевского под Салтановкой». На ней изображен Н.Н. Раевский в орденах и в шляпе с плюмажем, ведущий за собой своих чудо-богатырей, а непосредственно за ним бегут в атаку два юноши-офицера. Это сыновья генерала Раевского…

Подвиг солдат Раевского под Салтановкой (Н.С. Самокиш, 1912 год)

Картина полна экспрессии и настолько часто воспроизводится в различных книгах и каталогах, что уже давно стала восприниматься как некое подобие фотографии, иллюстрирующей события под Салтановкой. Но, к сожалению, это не фотография, а всего лишь плод фантазии художника.

На самом же деле уже давно доказано, что ничего подобного не было. Да и сам Раевский-старший позднее говорил, что сыновья были с ним в тот день, но в атаку не ходили. Вот его доподлинные слова, написанные в 1817 году в ответ на вопрос поэта К.Н. Батюшкова, своего бывшего адъютанта:

«Правда, я был впереди. Солдаты пятились, я ободрял их. Со мною были адъютанты и ординарцы. По левую сторону всех перебило и переранило, на мне остановилась картечь. Но детей моих не было в ту минуту. Младший сын собирал ягоды в лесу (он был тогда сущий ребенок), и шальная пуля ему прострелила панталоны; вот и все тут, весь анекдот сочинен <…> Граверы, журналисты, нувеллисты воспользовались удобным случаем, и я пожалован римлянином».

Эта пропагандистская «утка» была сочинена в Санкт-Петербурге. Да, Н.Н. Раевский-старший повернул отступающих солдат и повел их за собой, но все остальное оказалось лишь красивой легендой. Хотя это с какой стороны посмотреть: например, некоторые современные авторы уверены, что «вести в бой 11-летнего мальчика – это чистой воды преступление. За такое кощунство генерала наказали бы и тогда, и сейчас».

Кстати сказать, участник тех событий генерал И.Ф. Паскевич, командовавший дивизией в 7-м корпусе Раевского, в своих «Походных записках» описывает подвиг Николая Николаевича так:

«В это время я слышал в правой стороне сильный огонь. Это был генерал Раевский, атаковавший с фронта позицию неприятеля. Леса, окружавшие деревню Салтановку, не позволяли подойти к ней иначе как по большой дороге, вдоль которой была неприятельская батарея. В конце дороги был еще заваленный мост. Смоленский полк 12-й дивизии двинулся вперед с удивительною твердостью, но не мог овладеть мостом. Генерал Раевский и Васильчиков, спешившись, шли впереди колонн, но выгоды местоположения уничтожали все усилия мужества наших солдат. Они не могли ворваться в деревню и на дороге выдерживали весь огонь неприятельской батареи».

Как видим, генерал Н.Н. Раевский геройски шел впереди своих солдат… Но ни слова о его сыновьях…

Впрочем, и бог с ними. А главное тут заключается в том, что, несмотря ни на что, именно после Салтановки Николай Николаевич Раевский по праву стал одним из самых известных героев войны 1812 года.

Кто принял решение наступать на Рудню

В конечном итоге, как мы уже говорили, две русские армии все же соединились в районе Смоленска: 20 июля (1 августа) туда прибыла 1-я Западная армия М.Б. Барклая де Толли, а 22 июля (3 августа) подошла 2-я Западная армия П.И. Багратиона.

Поспешность отступления расстроила русские войска, но 1-я армия все еще насчитывала в своих рядах около 80 000 человек, а 2-я – около 40 000 человек.

После этого объединенная русская армия вдруг начала наступление в направлении Рудни, и этот маневр чуть не закончился для нее катастрофой.

Как пишет Карл фон Клаузевиц, Барклай «двинул всю армию к Рудне, в районе которой рассчитывали встретить центр неприятельской армии».

Каких только оценок не встретишь в различных книгах о войне 1812 года! Здесь и утверждения, что «Барклай считал необходимым атаковать Рудню», и рассуждения о том, что «Барклай приказал на следуюший день начать наступление к Рудне», и т. д.

А. Мартыненко в своей книге «Тайная миссия Кутузова» возмущается действиями Барклая под Смоленском:

«Армию требовалось увести отсюда куда-нибудь подальше. И сделать это побыстрее. И Барклай делал все возможное для этого. Но как столь трудное мероприятие исполнить?

Есть лишь единственный метод – имитация наступления – в надежде «нечаянно» пропустить сквозь вслепую куда-то выступающие войсковые колонны основные силы неприятеля».

Этот автор в своих рассуждениях доходит даже до такого:

«Наполеон собирался уже без всякого сопротивления овладеть оставленным без защиты Смоленском, услужливо предоставленным Барклаем для его овладения».

Даже такой авторитетный историк, как Н.А. Троицкий, отметил, что «руднинские маневры Барклая не нашли понимания ни у современников, ни у историков».

В самом деле, как отмечает генерал И.Ф. Паскевич, «все эти движения сперва к Рудне, потом к Поречью и опять к Рудне едва не были причиною погибели наших армий, открыв неприятелю наш левый фланг и большую дорогу в Смоленск».

Но вот кто на самом деле принял это странное решение?

На самом деле 25 июля (6 августа) 1812 года состоялся Военный совет, на котором присутствовали Барклай де Толли, князь Багратион, начальники их штабов и еще несколько высших офицеров.

Упомянутый генерал И.Ф. Паскевич, командовавший тогда бригадой в 7-м пехотном корпусе генерала Н.Н. Раевского, рассказывает об этом Военном совете следующее:

«Полковник Толь первый подал мнение, чтобы, пользуясь разделением французских корпусов, расположенных от Витебска до Могилева, атаковать центр их временных квартир, сделав движение большей частью сил наших к местечку Рудне. Хотя сначала намеревались было ожидать неприятеля под Смоленском и действовать сообразно сего движения, но как между тем получено было известие, что против нашего правого фланга неприятель выдвинул корпус вице-короля Итальянского с кавалерией, то и решились, по мнению полковника Толя, идти атаковать его, полагая, что и вся армия Наполеона там находится».