Stop-кадр! - Иэн Макьюэн

– Выходит, – сказал он, вставая, – это музей, посвященный добрым старым временам.

Роберт тоже встал. Его геометрические правильные морщины стали глубже, на лице застыла тусклая улыбка. Колин на мгновение отвернулся, чтобы поставить свой пустой бокал на подлокотник кресла, а когда выпрямился, Роберт ударил его кулаком в живот – несильно, мягко, и, не вышиби он из легких Колина воздух, это вполне могло бы сойти за шутку. Колин скрючился на полу у ног Роберта и начал корчиться, издавая странные гортанные звуки и судорожно хватая воздух ртом. Роберт отнес пустые бокалы на стол. Вернувшись, он помог Колину подняться и заставил его несколько раз согнуться и выпрямиться. В конце концов Колин отделался от него и сделал несколько шагов по комнате, глубоко дыша. Потом достал платок, пару раз приложил его к слезящимся глазам и затуманенным взором свирепо посмотрел на Роберта, который, закуривая на ходу сигарету, направлялся на кухню. У самой двери он оглянулся и подмигнул Колину.

Колин сидел в углу комнаты и смотрел, как Мэри помогает Каролине накрывать на стол. Время от времени Мэри озабоченно поглядывала на него. Один раз она подошла через всю комнату и крепко сжала ему руку. Роберт появился лишь тогда, когда на стол подали первое блюдо. Он переоделся в светло-кремовый костюм и повязал тонкий черный атласный галстук. Ели они бульон, бифштекс, салат из свежих овощей и хлеб. На столе стояли две бутылки красного вина. Все расположились на одном краю обеденного стола, Каролина и Колин с одной стороны, Роберт и Мэри – с другой. В ответ на вопросы Роберта Мэри рассказывала о своих детях. Ее десятилетнюю дочь наконец-то приняли в школьную футбольную команду, и в первых двух мачтах мальчишки играли против нее так грубо, что она на неделю слегла. Перед следующим матчем она подстриглась, чтобы избежать преследований, и в результате даже забила гол. Сын Мэри, на два с половиной года младше, сумел пробежать круг на местном стадионе меньше чем за полторы минуты. Когда она окончила свой обстоятельный рассказ, Роберт со скучающим видом кивнул сам себе и сосредоточился на еде.

В самый разгар обеда надолго наступила тишина, нарушавшаяся лишь звяканьем ножей и вилок о тарелки. Потом Каролина робко задала замысловатый вопрос о школе, где учатся дети, и Мэри пришлось пуститься в пространные объяснения по поводу недавно принятых законов и провала движения за реформу образования. Когда она обратилась к Колину за подтверждением, тот отделался парой слов; а когда Роберт перегнулся через стол, коснулся руки Колина и показал на его почти опустевший бокал, он отвернулся и посмотрел поверх плеча Каролины в сторону книжного шкафа, битком набитого газетами и журналами. Мэри внезапно осеклась и извинилась за то, что слишком много болтает, но в голосе ее прозвучало раздражение. Роберт улыбнулся ей и взял ее за руку. Одновременно он отправил Каролину на кухню варить кофе.

По-прежнему держа Мэри за руку, он улыбнулся уже не только ей, но и Колину.

– Сегодня в моем баре приступает к работе новый управляющий. – Он поднял свой бокал. – За моего нового управляющего!

– За вашего нового управляющего! – сказала Мэри. – А со старым что случилось?

Колин взял свой бокал, но поднимать не стал. Роберт пристально посмотрел на него, и, когда Колин наконец выпил, Роберт, словно приучая простака к хорошим манерам, сказал:

– За нового управляющего баром Роберта! Он наполнил бокал Колина и повернулся к Мэри:

– Старый управляющий был стар, и к тому же сейчас у него неприятности с полицией. А новый управляющий… – Роберт поджал губы и, бросив быстрый взгляд на Колина, соединил кольцом большой и указательный пальцы. – Он умеет избегать неприятностей. Знает, когда надо действовать. Он никому не даст себя перехитрить.

– Похоже, это как раз такой человек, который вам нужен, – вежливо сказала Мэри.

Роберт кивнул и торжествующе улыбнулся ей.

– Именно такой! – сказал он и отпустил ее руку.

Вернувшись с кофе, Каролина обнаружила, что Колин развалился в шезлонге, а Роберт с Мэри негромко беседуют за обеденным столом. Она принесла Колину его чашку и опустилась рядом, поморщившись при этом от боли и опершись о его колено. Бросив быстрый взгляд через плечо на Роберта, она принялась расспрашивать Колина о его работе и родителях, но, судя по тому, как ее взор скользил по его лицу, пока он говорил, судя по той быстроте, с которой она задавала все новые вопросы, было очевидно, что слушает она невнимательно. Казалось, ей доставляет наслаждение сам факт беседы, а отнюдь не ее содержание; она наклонила голову к Колину, как бы омывая лицо в потоке его слов. Несмотря на это, а быть может, и из-за этого, Колин говорил охотно, сначала о неудачных попытках стать певцом, о первой роли в театре, затем о своей семье.

– Потом отец умер, – закончил он, – а мать снова вышла замуж.

Каролина уже формулировала новый вопрос, но на сей раз – запинаясь. За спиной у нее Мэри, зевая, вставала из-за стола.

– А вы… – Каролина замялась и начала заново: – Вы, наверно, скоро уедете?

– На будущей неделе.

– Непременно приходите еще. – Она коснулась его руки. – Обещайте, что придете.

Колин был учтив и нерешителен:

– Да, конечно.

Но Каролина была настойчива:

– Нет, серьезно, это очень важно.

Мэри уже подходила к ним, и Роберт тоже вставал. Каролина понизила голос:

– Я не могу спуститься по лестнице.

Мэри остановилась было перед ними, но, услышав, что Каролина говорит шепотом, отошла к книжному шкафу и взяла один из журналов.

– Наверно, нам пора! – громко сказала она. Колин благодарно кивнул и уже собрался встать, как вдруг Каролина взяла его за руку и едва слышно произнесла:

– Я не могу выйти из дома.

Роберт подошел к Мэри, и они принялись разглядывать большую фотографию. Мэри взяла ее в руки. На балконе стоял человек и курил сигарету. Сделанный с приличного расстояния, многократно увеличенный снимок получился зернистым и расплывчатым. Роберт позволил Мэри несколько секунд подержать его в руках, потом взял и вернул на место.

Колин и Каролина встали, а Роберт открыл дверь и зажег свет на лестнице. Колин с Мэри поблагодарили Роберта и Каролину за гостеприимство. Роберт объяснил Мэри, как добраться до гостиницы.

– Не забудьте… – сказала Каролина Колину, но Роберт не дал ей договорить, закрыв дверь. Спустившись на несколько ступенек, они услышали резкий звук, который, как потом сказала Мэри, был в равной степени похож на звук упавшего предмета и на звук пощечины. Они добрались до нижней площадки лестницы, пересекли внутренний дворик и вышли на неосвещенную улицу.

– Ну, – сказал Колин, – в какую сторону?

7

В течение следующих четырех дней Колин и Мэри покидали гостиницу только для того, чтобы, перейдя оживленную улицу, занять столик в кафе на понтоне, который на два часа раньше, чем их балкон, начинало освещать утреннее солнце. Обедали они только в гостинице, в тесном обеденном зале, где свет сквозь цветные стекла отбрасывал зеленые блики на крахмальные белые скатерти и даже на тарелки с едой. Постояльцы гостиницы были приветливы и любопытны. Учтиво наклоняясь к соседним столикам, они обменивались впечатлениями о малоизвестных храмах, об алтарных росписях, созданных весьма своенравным представителем уважаемой школы, о ресторане, куда ходят лишь местные жители.

Всю обратную дорогу от дома Роберта до гостиницы они прошли, взявшись за руки. В ту ночь они спали вместе, в одной постели, а проснувшись, с удивлением обнаружили, что лежат обнявшись. Удивительными были и мгновения физической близости, ибо то же самое, огромное, всепоглощающее наслаждение, тот же жгучий, почти мучительный трепет они. испытывали – о чем вспомнили в тот вечер на балконе – семь лет назад, когда познакомились. Как могли они с такой легкостью об этом забыть? Все продолжалось меньше десяти минут. Потом они долго лежали, повернувшись друг к другу, потрясенные и немного растроганные. В ванную они пошли вместе. Они стояли под душем и, хихикая, намыливали друг друга. Тщательно вымывшись и надушившись, они вернулись в постель и до полудня занимались любовью. Голод заставил их спуститься в обеденный зал, где, услышав серьезный разговор остальных постояльцев, они, как школьники, прыснули со смеху. Они съели на двоих три главных блюда и выпили три литра вина. Взявшись за руки под столом, они, словно только что познакомились, болтали о детстве и о родителях. Пары за соседними столиками одобрительно поглядывали на них. После более чем трехчасового отсутствия они вернулись в свою постель, уже застеленную свежим бельем. Лаская друг друга, они уснули, а проснувшись ближе к вечеру, вновь пережили потрясающее мимолетное ощущение, изведанное ими утром. Потом снова вместе они стояли под душем, слушая, точно завороженные, как жилец в номере напротив, тоже стоящий под душем, поет свою арию: «Mann und Weib, und Weib und Mann». Принесли на подносе аперитив; на серебряном блюде были аккуратно разложены тонкие кусочки лимона, серебряное ведерко было наполнено кубиками льда. Спиртное они прихватили с собой на балкон, где, облокотившись о стенку, вдоль которой стояли горшки с геранью, закурили «косячок» и стали любоваться закатом и глазеть на прохожих.