ИМЕЮ СКАФАНДР - ГОТОВ ПУТЕШЕСТВОВАТЬ! - Роберт Хайнлайн

— И все-таки неясно, как ты очутилась здесь.

— Я, видишь ли, сую нос, куда нельзя, делаю именно то, что нам делать не разрешают. Я всегда стараюсь удрать в сторону от дороги, это очень развивает. Вот они меня и схватили. Им, конечно, отец нужен, а не я, но они надеются его на меня выменять. Допустить этого я не могу, вот и смылась.

— Убийца — дворецкий, — пробормотал я.

— То есть?

— Дыр в твоем рассказе, как в последней главе детектива.

— Ну, ты уж мне поверь, дело-то… О черт, опять начинается!

Вдруг освещение из белого стало голубым. Ламп не было, но светился весь потолок. Я попытался подняться на ноги и… не смог. Чувствовал я себя таким измотанным, как будто только что закончил кросс по пересеченной местности. Сил хватало только дышать. Я обмяк, словно превратился в мокрую тряпку.

Крошка с усилием пыталась сказать что-то мне:

— Когда… они за нами… придут… ты не… сопротивляйся… самое главное…

Голубой свет снова сменился белым, узкая стена поехала в сторону.

На лице Крошки появилось испуганное выражение, но она продолжала с трудом:

— Самое главное… не зли… Его.

Вошли двое, отпихнули Крошку, связали ремнями мои запястья и щиколотки, еще одним ремнем прихватили мои руки к телу. Я начал приходить в себя, но медленно; сил не хватило бы и марку лизнуть. Я жаждал драться, но шансов на это у меня было не больше» чем у бабочки смахнутъ со стойки бара колокольчик. Они донесли меня. Я запротестовал:

— Слушайте, вы, куда вы меня тащите? Какого черта, вы в своем уме? Да я вас засажу… я…

— Заткнисъ, — ответил один из них. Тощий такой коротышка лет пятидесяти, а то и больше, которому, видно, ни разу в жизни не доводилось улыбнуться. Второй был потолще и помоложе, с капризным детским ртом и с ямочкой на подбородке. Он, похоже, не прочь был посмеяться, когда не нервничал. Но сейчас он выглядел весьма издерганным.

— Попадем мы из-за него в беду, Тим, ей-богу, попадем. За борт его надо, обоих за борт надо, а Ему потом скажем, что несчастный случай. Скажем, что вылезли и пытались удрать через люк. Он же все рав…

— Заткнись, — ответил Тим тем же тоном и добавил: — Хочешь Его и впрямь разозлить? Вакуума понюхать хочешь?

— Но…

— Заткнись.

Изогнутым коридором они затащили меня в какое-то помещение и швырнули на пол.

Лежал я лицом кверху, но сразу сообразил, что нахожусь в рубке. Уж больно она не была похожа на творение рук человеческих, потому что им и не была. А потом я увидел Его.

Крошка могла бы меня и не предупреждать, кто ж такого злить захочет?!

Тощий подонок был свиреп и опасен, толстячок — подл и смертоносен, но по сравнению с Ним они просто ангелы. Вернись ко мне силы, я, не задумываясь, полез бы в драку с теми двумя, я ни одного человека не испугаюсь, если только уж силы не будут слишком неравны. Но с Ним…

И не в том дело, что Он не человек. Слоны ведь тоже не люди, а все равно симпатичные. Он-то больше на человека был похож, чем слон, но легче от этого не становилось: у него были ноги, руки, голова. Ростом Он не превышал пяти футов, но все равно казался выше нас, как человек кажется выше лошади. Туловище той же длины, что и у меня, а приземистыми его делали похожие на тумбы короткие и толстые ноги.

Когда Он стоял на месте, наружу выдвигалась то ли третья нога, то ли хвост, на которую Он опирался, превращаясь в подобие треножника. Ему не приходилось садиться, чтобы отдохнуть, да Он вряд ли сумел бы.

Но короткие ноги не замедляли его движений. Двигался Он быстро, как атакующая змея. Нервная система у Него, что ли, лучше, чем у нас, или мускулы? Или просто живет на планете с повышенной гравитацией?

Руки Его походили на змеи: суставов гораздо больше, чем у нас, причем рук — две пары. Одна пара там, где у людей талия, вторая росла прямо из-под головы. Плечи отсутствовали. Пальцы или щупальца я сосчитать никак не мог, находились в постоянном движении. Одежды на Нем не было никакой, кроме поясов над и под нижней парой рук, на поясе он носил то, что у них сходило за ключи и деньги. Его пурпурно-коричневого оттенка кожа казалась смазанной маслом.

Откуда бы Он ни взялся, соплеменником Мэмми Он явно не был.

От него исходил слабый сладковатый запах мускуса. По правде сказать, в жаркую погоду от людей пахнет куда хуже, но случись мне почуять этот запах опять, у меня как пить дать поползут мурашки по коже и испуг свяжет мне язык.

Разумеется, все эти подробности я усвоил не сразу, потому что сначала я не видел ничего, кроме его лица. Кроме как «лицо» и слова-то другого не подберешь. Я пока что не описывал его, потому что от одного воспоминания поджилки трясутся. Но попробую, потому что, если вам доведется Его повстречать, вы должны стрелять сразу, пока у вас еще ноги не подкосились.

Носа нет. Дышит он кислородом, но как вдыхает и выдыхает, трудно сказать. Может быть, частично через рот, поскольку умеет разговаривать. Рот у него ужасный. Вместо челюстей и подбородка — неровная треугольная дыра, украшенная рядами мелких зубов, языка не видно, вместо него рот обрамляли реснички, длиной с дождевых червей, они и шевелились беспрерывно, как черви.

Но даже этот рот не шел ни в какое сравнение с глазами, огромными и выпуклыми, прикрытыми роговой оболочкой; Они ощупывали пространство, как радары, непрерывно двигаясь вверх и вниз и из стороны в сторону. Он как будто и не смотрел прямо на меня, но от глаз его некуда было деться.

Когда он обернулся, я увидел сзади третий глаз. Похоже, что он постоянно ощупывал глазами все окружающее его пространство.

Какому же мозгу под силу воспринимать окружающую среду со всех сторон? Сомневаюсь, что с этим справился бы мозг человеческий, будь у него даже дополнительный канал получения информации. Судя по размерам Его головы, мозга там не так уж много, но кто его знает, может у него мозг в туловище? Ведь если разобраться, у нас, у людей, мозг расположен не в самом удачном месте тела — больно уж открыт для удара, возможны ведь и лучшие варианты.

Но мозги у него были, это точно. Он наколол меня, как букашку и вытряс из меня все, что хотел. Ему даже не пришлось меня обрабатывать. Он просто долго-долго задавал вопросы, а я отвечал; так долго, что часы казались мне днями. Говорил Он по-английски плохо, но вполне вразумительно. Речь Его звучала ровно, без всякого выражения. Он спрашивал, кто я и что я, как я очутился на том пастбище и почему был в скафандре. Я никак не мог понять, как Он реагирует на мои ответы. Я с трудом сумел объяснить, в чем заключалась моя работа в аптеке. Растолковать, что такое рекламный конкурс, я сумел, но зачем их сопроводят, он так и не уяснил. Но зато я понял, что ответы на многие его вопросы мне вообще неизвестны. В частности, я не знаю точную цифру населения Земли и не знаю, сколько тонн протеина мы производим ежегодно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});