Инкассатор: Всадники апокалипсиса - Андрей Воронин

– Ну и что с того? Мне сказали, что тренер с братом были не в ладах.

– Да, были, но это ни о чем не говорит, – ответил Юра. – Во время убийства твоего брата Артюшин находился на базе и работал. Есть, в конце концов, экспертиза, которая доказывает такие вещи. Понимаешь, после этого убийства посадили Артюшина, потом повесился Трубников. Наконец, Артюшина избили до полусмерти. Я сам в бегах. За то, чтобы разузнать что-то об этом, вынужден скрываться. Кто-то, но не менты, постоянно контролирует базу, хотя она ему не принадлежит.

Во время разговора Юра заметил, что собеседник уже не так скептически относится к разговору и заинтересованно прислушивается к нему. Он даже закурил, переваривая пересказанную Юрой информацию.

– Ты, понимаешь, что мы сейчас разойдемся и все! Я в этом деле не заинтересован и могу спокойно удалиться. При этом Филатов демонстративно поднялся и решительно направился к аллее.

Дождь прекратился, но Филатов понимал, что не прочь где-нибудь посидеть в теплом местечке, выпив чего-нибудь горячего.

– Братан!

Юра оглянулся на голос своего собеседника и остановился.

– Чего?

– Ну, давай поговорим по-хорошему, – несколько замявшись, начал Андрей Юрьевич.

– У меня нет времени, – возразил Филатов.

– У меня тоже нет времени, – ответил Андрей Юрьевич.

Филатову не нужно было лишней проницательности, чтобы понять, что бывший зэк, брат погибшего московского авторитета, готов ему рассказать нечто интересное. Поэтому он подошел к Андрею Юрьевичу и уселся рядом на скамейку.

– Я тебе тоже расскажу одну историю. Я приехал раньше, еще до того, как меня оповестили... Брат позвонил и сказал, что нужна моя помощь, он хочет начать новое дело.

– Может быть, что-нибудь говорил об Артюшине?

– В том-то и дело, что нет. Признаюсь, я хотел сначала разобраться с этим Артюшиным. И то, что его посадили, меня бы не остановило... Я, когда приехал, увидел у подъезда гроб... Ну не придал этому значения, – заикаясь, продолжал Андрей Юрьевич. – А это, оказывается, был Витек. Его вперед ногами выносили.

Несколько минут Филатов ждал, когда собеседник выплачется. Когда Андрей Юрьевич собрался, он продолжил рассказ:

Там была братва. Никого из них не знаю. Милиция сказала, что труп обнаружили там-то и там-то. А на поминках на меня насели бритоголовые. Говорили, что вмешиваться во все это не хотят, – пусть милиция занимается. Что благородное дело замочить этого козла... Хотел съездить на то место, где все произошло. Связался с ментами, но к месту преступления меня не подпустили. Дескать, там работают оперативники ФСБ. Ничего не понимаю, звоню в управление. Мне сообщают: там перестрелка была, ищут кого-то, пособника тренера этого... Потом узнаю, что этого Артюшина в СИЗО кто-то хотел придушить. Но это не я.

– А ты здесь при чем?

– Да при том! – раздраженно ответил брат убитого. – Прямо на поминках мне предложили убрать Артюшина. Я сразу отказался... точнее, сказал, что подумаю...

– А кто предлагал?

– Да лысый такой – Хапа или Капа у него кликуха. Корень еще тот, тоже бритый. Да я ж говорю, – не знаю их, – выпалил Андрей Юрьевич.

– И что дальше?

– После того как узнал, что с тренером этим в СИЗО случилось, понял, что все это туфта.

– Не туфта, а подстава для тебя. Сейчас будут искать того, кто это покушение на Артюшина совершил. И лучшей версии, чем месть брата, не найдут!

– Козлы, – сплюнул собеседник Филатова и встал, чтобы перевести дух. – И что же мне делать?

– Помогать мне. Попытаться выйти на контакт с братками. Узнать, где они крышуются. Все узнать о них. Что просят, обещать.

– А если они меня? – Андрей Юрьевич провел ладонью по шее.

– Ну, тогда вали за бугор, пока цел, и разговор окончен, – резко ответил Филатов.

– Ладно, чем могу помогу. Как тебя найти?

– Я сам тебя найду.

* * *

Возвращался Филатов за полночь. С кладбища шел пешком, а затем удачно прыгнул в захлопывающиеся двери троллейбуса. Потом он еще час менял транспорт, чтобы замести следы при возможной слежке.

Когда он приехал, было уже темно. Он не поверил своим глазам. В доме горел свет. Это было удивительно, так как старик рано ложился спать. Поэтому Филатов осторожно посмотрел в окно. Там горел свет, но в помещении никого не было.

Насторожило его и то, что пес, зорко следивший за порядком во дворе, не подавал голоса. Неужели убежал, как говорил старик, на несколько дней по своим собачьим делам или порыбачить с дедом? Однако старик, насколько помнил Филатов, в этот день никуда не собирался. В последнее время он все больше отлеживался дома и жаловался на радикулит.

Впрочем, в дом Филатов сразу не зашел, а осторожно прошел по периметру деревянного строения, но ничего подозрительного не заметил.

Тогда он решился зайти в хату, но, дернув рукой дверную ручку, убедился, что двери не заперты. Это было странно. Хоть Павел Григорьевич и не боялся воров, двери всегда запирал, а ключ клал под красный камень у порога дома. Филатов поднял камень, но ключа там не обнаружил. На старика это было не похоже, да и на память он не жаловался.

То, что увидел Юрий, войдя в дом, было жутко. В большой комнате на старой циновке лежал Павел Григорьевич. У старика была разбита голова. И темно-красная лужа крови залила несколько метров деревянного пола.

Опасения Филатова были не напрасны. Братки вычислили старика и, повинуясь приказам главного кукловода, устранили еще одного возможного свидетеля по делу Артюшина.

В квартире царил беспорядок. Вещи разбросаны, преступники что-то искали в доме. Без сомнения, их интересовали документы, которые Филатов изъял из сейфа Артюшина. Справа от хозяина лежал Пиночет. Судя по всему, он исполнил свой долг и до конца защищал хозяина. Пасть у него была приоткрыта, и по остекленевшим глазам можно было понять, что пес уцепился кому-то из уродов за штанину. Рядом лежал кусок окровавленной зеленой материи.

Костыль и палочка, с помощью которых передвигался инвалид, валялись рядом. По всей видимости, старик даже не успел встать из-за стола, когда нападавшие набросились на него и стали избивать.

Рядом валялся старый увесистый будильник. Возможно, бандиты использовали его для пыток или нанесли последний удар, уходя из дома. На диване лежала сломанная табуретка. Видимо, и ею не побрезговали убийцы, чтобы добыть у старика нужные им сведения.

«Сволочи!» – хотел закричать Филатов, но вместо крика вырвался хрип. Филатову было больно, что эта смерть произошла из-за него.

– Сволочи! – Филатов схватился за голову и в нервном исступлении опустился на пол рядом с убитым дедом.

В этот момент он услышал звук битого стекла и инстинктивно упал на пол. Если бы замешкался еще на секунду – это были бы последние мгновения его жизни.

Шквал огня в считанные секунды охватил помещение, превращая убогую обстановку старика в месиво. Краем глаза Филатов видел, как пули срывают со стен одежду, картинки, разбивают люстру. И вот теперь в полной темноте он наблюдал в проблесках огней за тем, как свинец разрывает все, что осталось от комнаты.

От гула выстрелов у Филатова мгновенно заложило уши, и он с трудом отполз под защиту крепкого дубового стола, прикрытого с одной стороны массивным шкафом. С полминуты он, закрыв голову руками, мог только реагировать на интенсивность огня. Но нападавшие не щадили патронов.

С этим Филатов уже сталкивался в Чечне. В первую войну в Грозном окруженных ребят «чехи» выкуривали только таким образом. Это называлось «верняк». Если «лупить» из крупнокалиберных пулеметов или гранатометов по коробке, она рано или поздно рухнет. А если подвести артиллерию, то шансов выжить нет ни у кого. Филатову было знакомо это чувство. Сначала даже у самых опытных пятки в сердце уходят, а потом появляется злость, которая заставляет держаться сутки, раненым идти в атаку или прорываться к своим.

Юра понимал, что при такой интенсивности стрельбы шансов у него не много. А если стрелявшие попытаются войти сюда, то шансов выжить у безоружного Филатова не было. Однако время могло работать и против нападавших. Ведь стрельба привлечет внимание.

В полной темноте Филатов ощутил, что гул стрельбы стих. Однако он не слышал, что происходило за домом. Мысли больно били в висок: «Что будет дальше, рискнут они войти в дом или ограничатся стрельбой, посчитав, что шансов выжить в этом месиве нет?»

Он похлопал себя по ушам и понял, что слух восстановится не скоро. Однако нужно было действовать, и Филатов, нащупав под рукой кухонный нож, медленно подполз к двери.

Глухота и тишина его по-прежнему пугали, и он рискнул пробраться к окну. Осторожно приподнявшись на корточки, чтобы не было слышно звука битого стекла, Юра, не успев посмотреть на то, что делается на улице, резко отпрянул назад. Огненный столп, направленный прямо в окно, упал на пол и растекся иссиня-желтыми огоньками.