Убить Голиафа - Марина Герасимова

– Почему не вернулась Виктория Сергеевна? – спросил я Виктора, резонно полагая, что ко мне вернётся женщина-доктор, которая сильно переживала, что я потерял память. С того дня, как я пришёл в себя, я её больше ни разу не видел, Света же сказала, что она уволилась. Собственно, я и имя-то её вспомнил благодаря Свете.

– С целью обеспечения твоей безопасности весь старый медперсонал распущен, вместо него набран новый, – Виктор жёстко отчеканил слова. Я понял, что затронул не ту тему. Но всё-таки, несмотря на его жёсткость, позволил себе удивиться: что за нужда была в этом, ведь Виктория Сергеевна с первого дня моего беспамятства знает о нём.

– Поверь, это правильно, – только и ответил на моё недоумение Виктор, смягчив свой тон.

– Но Света ведь потом вернётся? – задал я важный для себя вопрос. Впрочем, пусть только попробует её не вернуть. Тут уже я вмешаюсь.

– Это твоё личное дело, – коротко ответил Виктор.

Когда все разъехались и в доме, не считая охраны, персонала и меня никого не осталось, я решил принять ванну. Проходя через спальню, я увидел на прикроватной тумбочке деревянную фигурку медведя, которую забрал у Анны Андреевны накануне. Вероятно, горничная, когда забирала в стирку мои вещи, обнаружила её в кармане ветровки, в которой я был в тот вечер.

Я взял фигурку в руки, присел на край кровати. Задумался. Впереди встреча с детьми. Как она пройдёт? Завтра на похоронах я увижу англичан, сегодня же они остановятся в гостинице. Виктор и Лена решили, что так будет лучше. Крис едет не один, ещё семь человек делегации, не считая охранников и секретарей, сопровождают его. Конечно, Крис сначала напрягся, когда узнал, что в моём дворце ему с дочерью жить не придётся, но когда узнал, что для них снят президентский номер в одном из лучших отелей в центре Москвы, успокоился. Лена объяснила ему нашу негостеприимность моим болезненным состоянием и наличием медицинского персонала в доме.

Пока я прокручивал в голове всё, что знаю о детях, в надежде, что хоть что-то ёкнет, отзовётся, подскажет мне, как вести себя с ними, чтобы это было не по указке Виктора и Лены, а по моим собственным чувствам, фигурка медведя оставалась в моих руках. Руки машинально то ли крутили её, то ли ощупывали. Они, как будто знали, что делают. В какой-то момент одна рука нажала в одном месте, а другая потянула в другом, и медведь распался. Его нутро обнажило небольшую выемку, в которой что-то лежало. Медведь оказался шпионским тайником. Ай да папа! Хорошую игрушку подарил маме!

В тайнике лежала небольшая карта памяти. Я уже знал, что это такое. Премьер, большой любитель электроники, во время своих визитов дарил мне то фотоаппарат последней модели, то защищённый мобильный телефон, то часы, которые одновременно можно использовать и как плеер, и как скрытую камеру. И все наши разговоры в основном сводились не к политике и финансам, а именно к технологиям и способам защиты от них. Очень увлечённый человек, да и я, по-видимому, тоже раньше был под стать ему. Мне эти разговоры нравились.

Впрочем, я понял, что я совсем и не гуманитарий. Может быть, и был им до потери памяти. Но не теперь. Мне легко давалась экономическая наука. И, как выяснилось, ядерная физика тоже. Сегодня утром до прихода Андрея и Виктора я прочитал около ста страниц из книги Дмитрия и всё понял. В какой-то степени меня это удивило, но потом я решил, что, возможно, Дмитрий делился с братом, то есть со мной, своими открытиями. Впрочем, ядерная физика оказалась не только понятной мне, я заинтересовался ею. А потому с нетерпением ждал вечера, на которое запланировал продолжить чтение.

Интуиция подсказала мне, что карту памяти нужно достать как можно незаметнее, ведь в спальне тоже может быть видеонаблюдение. Зажав её в руке, я собрал медведя. Надо же! Ни за что не догадаешься, что это тайник! На вид – никаких прерванных поверхностей.

Ванну лучше отменить. Я вышел в свою гостиную, нашёл недавно подаренный фотоаппарат и отправился на прогулку к реке. За мной, как обычно, на небольшом расстоянии увязались телохранители: Джон и Сергей. После отъезда Светы было решено, что доктор не должен больше присматривать за мной денно и нощно, достаточно двух осмотров в день. В случае необходимости я могу его всегда позвать, ведь он теперь будет жить в том самом коттедже, в котором месяц жила Света.

Как будто прогуливаясь по парку в направлении реки, я пощёлкал красивые пейзажи, всем своим видом показывая наблюдающим за мной камерам и секьюрити, что отдыхаю и фотографирую при этом. Когда я спустился к реке, то устроился на берегу подальше от деревьев и кустов, где могли быть глаза и уши, так, чтобы Сергей и Джон хорошо меня видели, и им не было надобности подходить ближе. Мой расчёт оправдался. Они устроились на скамеечке неподалёку, но достаточно далеко, чтобы я смог посмотреть, что за файлы оставила для меня Анна Андреевна. Я не сомневался, что на крохотной карте памяти я найду послание от неё.

Я мог не бояться того, что наблюдающие за мной телохранители могут что-то услышать. Шум раскачивающихся на ветру деревьев надёжно защищал меня.

Я достал из кармана карту памяти, которую незаметно сунул туда, когда одевал толстовку (был прохладный ветреный день), вставил её в фотоаппарат и обнаружил два видеофайла. Первый файл представлял собой запись моего обращения к брату Дмитрию.

– Дмитрий, раз ты нашёл эту карту памяти, как мы с тобой и договаривались, в мамином тайнике, значит, со мной что-то случилось. Возможно, меня уже нет в живых. Я хочу, чтобы ты знал, что произошло. Я обложен со всех сторон. Вчера прилетел из Лондона, лучше бы я туда не ездил. Ты знаешь, наши с Леной отношения напряжены уже много лет, и не потому, что мы разлюбили друг друга. Любовь прошла, когда разошлись наши жизненные позиции, когда мы поняли, что у нас разные идеалы. Лена всегда мечтала о жизни в Англии, ещё со школы, ведь она, собственно, всё своё детство провела по заграницам. Всё советское ей было противно всегда. Она никогда не хотела оставаться в России. У нас же с тобой такой ненависти к стране, которая является для нас Родиной, не было никогда. Так нас воспитали родители. Да и как иначе отец мог выполнять свой долг, если бы не держался за понятия Родины, службы, чести? И хотя материальные блага не могут не нравиться, мы с тобой знаем, что не они – главное в этой жизни. Есть кое-что ещё. Есть стержень, который должен иметь каждый и который его спасёт в самый сложный момент жизни. Дмитрий, мой стержень хрустнул. Я всегда считал, что Россия, пусть и потрёпанная, покуцанная, всё равно остаётся великой и рано или поздно восстановит своё величие, я же ей в этом помогу. Сейчас я понял, что всё это время я служил не той России, я помогал тем, кто её разваливает, продаёт, грабит, уничтожает население, а ведь главное достояние любой страны – это люди, а не недра. Недра принадлежат тем, кто ими владеет, не они составляют страну, а люди. Есть люди – есть страна. Нет людей – нет страны. А недра есть! Вот ведь в чём простая и такая очевидная истина.

Здесь, в Лондоне, мне показали меморандум, написанный и подписанный сильными мира сего. Ты знаешь, о ком я. Они всё-таки решили уменьшить население планеты, а заодно пополнить свои карманы с помощью войны. Третьей мировой войны, в которой России опять отводится роль пушечного мяса. В этом меморандуме говорится о том, что на территории Российской Федерации, Восточной Европы и Ближнего Востока будет развязана третья мировая война. Ядерная война. Меня не удивляет это решение, для них люди ничто. Меня потрясло другое: наши в этом участвуют. Кремль согласен развязать это безумие! Отсюда Донбасс. Это начало. Цель – создать напряжение между Россией и Западом, чтобы НАТО подтянуло на Украину и в Прибалтику свои войска, а Россия опять начала вооружаться. И ведь начала! Перевооружение армии идёт полным ходом. За Донбассом будет Сирия и Ирак.

Пока я знал, что Кремль уступает только там, где можно уступить, лишь бы не проглотили целиком, – это одно. Но теперь, когда я видел подписи, я не хочу в этом участвовать. Крис и Семён настаивают на том, чтобы я отдал отрасль в руки Великобритании, это ослабит Россию, ведь редкоземельные необходимы в военной промышленности и в электронике. Это противоречит нашим с тобой планам. Крис говорит, что Англия не согласна с меморандумом, и они по-прежнему хотят видеть страну сырьевым придатком Запада, но функционирующим, а не разгромленным придатком. Лондон сможет противостоять, сам знаешь кому, сможет их убедить отказаться от военных планов, но для этого нужна слабая Россия, как при Ельцине. Не знаю, можно ли в это верить, ведь Лондон – это отчасти и есть они. Тем более, Крис. Он уже давно вне государств.

Сегодня я должен был заключить договор о передаче контрольного пакета акций двух заводов Крису и Семёну в обмен на передачу мне акций рудников в Африке, что означало бы слияние империи Айдашевых и Сноу, но сбежал. Я хочу лично спросить нашего президента о Меморандуме. Ведь там и его подпись имеется, значит, он знает о нём. Хочу понять, что человек чувствовал, когда подписывал смертный приговор народу своей страны, как он с этим живёт. Если, конечно, подписывал. Остаётся доля сомнения, огромная доля сомнения, ведь я знаю его лично. Несмотря на его твёрдость и где-то безжалостность, он умный и дальновидный политик. Это сомнение меня и держит. Не могу поверить и не могу смириться. Разве ради этого всё затевалось? Ведь когда Союз разваливался, планировалось, что на самом верху всегда будут наши. Что Россия, подобно подлодке, окружённой вражеской флотилией, вместо того, чтобы быть потопленной, уйдёт на дно, а потом вынырнет где-нибудь в стороне. Целая и невредимая.