Самый дождливый октябрь - Ирина Комарова

– Понятно. Поскольку у Геннадия Васильевича вы этого брелока не видели, и трудно себе представить, что связку ключей с брелоком-далматинцем Варвара получила от рабочего из цеха, вы сделали вывод: это ключи Черникова.

– А что я еще могла подумать? – Зинаида Григорьевна устремила на меня требовательный взгляд. – Тогда я не обратила на это внимания, но когда узнала, что Петра Кирилловича ограбили… Ведь и дверь и сейф открыли ключом, так?

– Так, – я сделала короткую запись и подчеркнула жирной двойной линией. – Согласна, у вас есть основания подозревать Варвару. Еще что-нибудь можете рассказать?

– А вам мало? – Зинаида Григорьевна неожиданно обиделась.

– Не мало, – я примирительно улыбнулась. – Но хотелось бы больше. Например, пятнадцатого октября, в день ограбления, с утра, не припомните, кто был на рабочем месте, кого не было?

– Помню, конечно. Почти никого в офисе и не было, только я, да Изабелла Константиновна. И Маша у себя, как обычно, сидела. Петр Кириллович с Олегом Викторовичем за город уехали, место для нового цеха подбирать. Катю Изабелла Константиновна в банк отправила. Варвары тоже не было, – Зинаида Григорьевна поджала губы. – Не знаю, где она гуляла. Барыня нам не докладывают.

– Понятно, – я не смогла сдержать улыбку. – А когда она вернулась?

– Часов в двенадцать. А когда Катюша вернулась, я не знаю. Она сразу к себе, в бухгалтерию шмыгнула. Но кофе в четыре часа мы уже вместе пили.

Я просмотрела свои записи и украсила лист блокнота еще одной двойной чертой. Наверняка, я что-то упустила, надо спросить еще что-то важное, но ничего не могу придумать. Похоже, рано Сан Сергеич стал выпускать меня на самостоятельную работу: когда напарник рядом, я гораздо лучше соображаю. Зинаида Григорьевна, тем временем, придвинулась ко мне.

– А знаете, – почти шепотом сказала она, – я ведь видела эти эскизы. Володя показал. Я, конечно, об этом не распространяюсь, ни к чему это. Но, что было, то было – видела. И должна вам сказать, Катя права, это просто чудо, что за игрушки будут!

– А почему Володя решил показать вам диск? – немного растерянно, уж очень быстро росло число посвященных в тайну эскизов, спросила я.

– А почему бы и нет? В конце концов, мы много лет знакомы, он вырос здесь. Володя меня уважает, и вообще, очень хорошо ко мне относится, – она снова смущенно улыбнулась и добавила: – Тетей Зиной зовет.

Мы еще немного поговорили, но больше никакой полезной информацией Зинаида Григорьевна меня не осчастливила. Я поблагодарила ее за помощь, пообещала, что не выдам злой Варваре и распрощалась. Вышла в коридор, набрала номер телефона Лобушевой, и прослушала очередную серию длинных гудков. Куда же ты подевалась, Валя-горничная? Я покачала головой, убрала сотовый в сумочку и отправилась к Варваре.

Приемная, в которой обитала секретарша, представляла собой небольшой холл, отгороженный от коридора стеклянной стеной, со стеклянной же, дверью. Еще две двери, уже деревянные, симметрично располагались справа и слева от обширного секретарского стола. Очевидно, они вели в кабинеты Черникова и его заместителя, но табличек с фамилиями не было. Логично, фирма маленькая, все и так знают, кого где искать. На двери в нашу с Гошкой комнату тоже не висит табличка «оперативный отдел».

Я остановилась перед стеклянной преградой, посмотрела на девушку, низко наклонившуюся над выдвинутым ящиком стола. Обыкновенная барышня, ничего особенно «вампирского», на первый взгляд, не заметно. Я открыла дверь, вошла и вежливо поздоровалась:

– Добрый день.

Секретарша дернулась, резко выпрямилась и захлопнула ящик.

– Вы кто? Что вам нужно?

И чем здесь вампир? Плохое воспитание и ничего больше. Я растянула губы в любезной улыбке и, с легким нажимом, повторила:

– Добрый день.

Варвара с заметным усилием взяла себя в руки и постаралась выдавить ответную улыбку.

– Здравствуйте. Вы к Петру Кирилловичу?

Вот так-то лучше. И вид у нее совсем не злой, а скорее, несчастный. Глаза красные, припухшие и сама бледная, будто ночь не спала.

– К нему тоже. Но сначала я хотела бы поговорить с вами. Я Рита Рощина, сотрудник детективного агентства, Петр Кириллович обратился к нам в связи с ограблением. Вы, я думаю, в курсе?

– В курсе.

Ни энтузиазма Кати, ни готовности к сотрудничеству, которое проявила Зинаида Григорьевна, ни, даже, равнодушия Маши. Легкая брезгливость и не слишком старательно замаскированная неприязнь. Странно. Насколько я поняла, благополучие всех сотрудников фирмы зависит от успеха новой линии игрушек. Значит, Варвара должна быть, по меньшей мере, заинтересована в том, чтобы мы нашли диск с эскизами. И того, кто ее украл. И таинственных конкурентов, которым этот диск должны передать. Одним словом, она должна быть заинтересована в полном и быстром успехе нашей работы. А секретарша смотрит на меня так, словно я, только что, накормила тухлым мясом ее любимую собачку.

Или я зря усложняю? Может, тут что-то личное? Не исключено, что у Варвары свои, не связанные с работой, проблемы. Глаза у барышни заплаканные – не думаю, что она из-за вскрытого сейфа начальника слезу пустила. Что ж, надо попробовать поговорить доверительно, завести, как выражается мой напарник, «нежную девичью дружбу».

Стараясь завести дружбу с Варварой, я растеклась перед ней таким сладким сиропом, что ближайшие две недели чай буду пить без сахара. Клянусь, я выложилась полностью – никогда и ни к кому я не подлизывалась настолько самозабвенно. И никогда еще мои старания не были настолько безрезультатны. Я не только не смогла добиться от Варвары нежной дружбы, меня даже белее или менее теплым взглядом не удостоили. Наоборот, с каждой минутой, секретарша становилась все холоднее и, наконец, заговорила откровенно грубо:

– У меня очень много работы. И я не могу терять время на пустые разговоры. Петр Кириллович этого не любит.

– Извините, я тоже выполняю свою работу, – строго возразила я. – И Петр Кириллович прекрасно понимает, что мы должны побеседовать со всеми сотрудниками. Он не будет предъявлять претензий, если вы потратите часть рабочего времени на общение со мной.

Варвара растерянно моргнула. К тому, что я могу предъявить какие-то требования, она была явно не готова. Внезапно я вспомнила слова Кати, что секретарша не уважает тех, кто к ней хорошо относится. Что бы мне раньше об этом подумать? Если бы я сразу заговорила тоном, который приберегала специально для учеников, не явившихся в конце четверти на генеральную уборку, разговор у нас пошел бы намного веселее. Впрочем, может, так даже лучше получилось. Варвара расслабилась, потеряла бдительность, уверенная, что имеет дело с безобидной овечкой. А теперь, когда из под овечьей шкуры защелкали волчьи зубы, она явно не знает, что делать.

– Но я не представляю… я не знаю ничего такого, что было бы вам интересно.

– Мне многое интересно, – многозначительно улыбнулась я. – И хоть что-нибудь, вы знаете. Например, о диске.

Секретарша нервно дернула верхний ящик стола и, не заглянув в него, задвинула назад:

– Диск? О каком диске вы говорите?

– О том, что украли из сейфа Петра Кирилловича. Или вам и про кражу ничего не известно?

– Нет, почему? Про кражу я слышала, конечно, что шкатулка Надежды Николаевны пропала. А насчет диска… не знаю, я могла просто не обратить внимания. Что на нем хоть было, на этом диске?

– Дизайн новой линии игрушек, – ласково напомнила я. – Его Володя Черников делал. Неужели не помните? Вы еще договор печатали.

– Ой, я этих договоров каждый день, столько печатаю! А что, этот диск тоже у Петра Кирилловича в сейфе лежал?

– Лежал. И исчез вместе с украшениями Надежды Николаевны.

– Странно, – она бросила на меня быстрый взгляд, и тут же отвела глаза в сторону. – Кому он мог понадобиться? Я понимаю, украшения. У Надежды Николаевны очень хороший набор был, особенно изумрудный гарнитур. Эксклюзивная вещь. – Как ни странно, упоминание драгоценностей почти вернуло секретарше душевное равновесие. Варвара выпрямилась и расправила плечи, а ее губы сложились в привычную брезгливую гримасу. – Воровать изумруды, это имеет смысл. Но диск с рисунками? Кому он нужен?

– Конкурентам? – предположила я.

– Ой, какие конкуренты, – отмахнулась она. – У Петра Кирилловича просто идея навязчивая, по-моему. Ну, сшил кто-то ежиков похожих на наших, так и что? Сразу надо было волну гнать? А вообще, здесь все на игрушках чокнулись. Машка мыша какого-то косоглазого нарисовала, так вся контора неделю кипела: «Ах, какая прелесть!».

– А вам не понравилось?

– Мышь, она и есть мышь, что в ней может нравиться? Тем более, игрушечная. Была бы дрессированная, с ней хоть фокусы показывать можно было бы.