Черный снег (без конца) - Илья Яковлев

Но Борису, за то, что он пропустил безумца, «Коля» потом вставил втык. Правда, моральный, без «занесения».

Кивнув головой на оратора, Борис вкратце поведал Юле эту поучительную историю. Та в ответ громко засмеялась и, неожиданно для Бориса, поинтересовалась, за какую именно провинность Борис угодил на вахту. Борис хмыкнул. Причиной его «вестибюльного периода» была одна шалость, вспоминая о которой Борис не мог не отдать должного своему начальству. За те проделки, говоря откровенно, его могли если и не отдать под суд, то уж выкинуть из конторы — так это — как за «с добрым утром». Произошло это тогда, когда Борис со своей группой вёл одного деятеля, промышлявшего незаконной торговлей редкозёмом в Ближнее Зарубежье. Отрабатывались все каналы, по которым этот орёл отправлял галлий в Эстонию и однажды, совершенно случайно, по ошибке, один Борисов помощник, недавний практикант, приволок к Борису на допрос прилично одетого гражданина, причем пьяного в лоскуты. Пока тот дремал в кресле, Борис быстро разобрался, что сей деятель в их делах абсолютно ни при чём и совсем уж было собирался разбудить его и, вежливо извинившись за причинённое беспокойство (мужика взяли прямо из кабака, в котором он был с девицей), отпустить его на все четыре стороны, как мужик вдруг проснулся сам и, очевидно вспомнив подробности того, как он оказался в этом кабинете, принялся орать о своих правах, размахивая перед носом Бориса какой-то бумажкой. Из этой бумажки следовало, что он был не просто пьяный мужик, а пьяный мужик государственного значения. Как выразился бы на месте Бориса в своих «Сказах» великий уральский писатель Пал Петрович Бажов: «Однём словом депутат».

Борис попытался прервать поток его пьяного красноречия, но в ответ услышал такое, от чего сразу позеленел от злости. Депутат (бывший в Городской Думе, кстати, депутатом от какой-то демократической фракции) гордо заявил, что времена таких, как Борис, скоро закончатся, поскольку «они», в смысле — их демократическая фракция, скоро придут к власти. А по приходу к власти они первым делом, заявил в пьяной откровенности сей госдеятель, «…для каждого мента определят свой столб». От этого выражения повеяло столь мелкоуголовным жаргоном, что Борис, совсем уж было собравшийся просто дать депутату по морде, сдержался, не желая пачкаться, а поступил гораздо более изощрённо. Внимательно посмотрев на этого представителя мира животных, он прямо у него на глазах изорвал его депутатский мандат в лапшу, благо в кабинете, кроме них, никого не было, после чего доверительно сообщил офонаревшему от его действий клиенту, что никакого мандата у него при себе не было. А все его крики про депутатство он, Борис, воспринимает не иначе, как проявление у клиента симптомов «белой горячки» и поступать с ним намерен, так, как и всегда во все времена в их стране поступают с пьяными, попавшими в их богадельню. А именно — сдают с рук на руки наряду из трезвака. Слегка после всего этого протрезвевший депутат робко заявил, что Борису это так не пройдет и что «он будет жаловаться», с чем тот великодушно согласился, снимая трубку телефона и вызывая «адскую колесницу», по другому именуемую «Автоспецмедслужбой». Приехавшие по зову Бориса «медики» очень обрадовались, узнав от него, что клиент не просто буйный, а с размахом. Особенно их заинтересовали подробности о «столбах» и висящих на «столбах» «ментах». На радостях, что к ним угодила столь важная птица (они, само собой, проглотили легенду Бориса о том, что никаких документов о депутатстве у клиента при себе никогда не было), так нежно и трепетно относящаяся к родной рабоче-крестьянской милиции, они торжественно пообещали ему, что клиенту будет оказан подобающий его «депутатскому» сану почёт и усладили его слух подробностями, куда именно клиенту будет вставлен шланг, использующийся в их заведении для орошения невольных посетителей. После чего, заверил Бориса старший наряда, клиент будет вспоминать о своём «депутатском» прошлом, равно, как о пребывании в их заведении, не иначе как только в страшных снах.

После этой памятной беседы Бориса вызвал к себе Гриб и скромно поинтересовался, зачем тот изорвал мандат у депутата, а самого депутата направил к «смежникам» на водные процедуры. Борис прикинулся шлангом и ответил, что никаких мандатов он у клиента не видел, а с клиентом поступил согласно уставу, отправив его туда, где, по его скромному мнению, таким деятелям и место. Причём присовокупил, процитировав речи деятеля, что поступил с ним ещё и ласково. Таких, как он, сказал Борис словами почтальона Печкина, «надо в поликлинику сдавать, для опытов». Гриб притворно вздохнул и сообщил, что работники медвытрезвителя произвели над клиентом ряд таких опытов, что, узнав подробности экзекуции, содрогнулся весь депутатский корпус и все депутаты, как один, дали торжественное пионерское обещание никогда не вести себя таким образом, если вдруг, паче чаяния, угодят в их контору хотя бы просто для беседы. Борис, в свою очередь, так же притворно удивился, что клиент оказался настоящим депутатом, выразил своё сожаление по поводу происшедшего недоразумения, но добавил, что рад положительному эффекту, произведённому его «невольными» действиями, на депутатскую братию. Гриб же, подняв очи горе, задумчиво сказал, что представитель Городской Думы в приватной беседе с начальником Управы хотя и не порицал слишком строго действия их сотрудника, то есть Бориса, признавая, что их депутат вёл себя явно не подобающим образом и, как говорится, «сам наскрёб на свой хребёт», всё же требовал от начальника для Бориса наказания в дисциплинарном порядке. Так сказать, для профилактики. Начальник же, по словам Гриба, хотя и был в восторге от инициативы своего работника по отношению к зарвавшемуся «демократу», всё же был вынужден пообещать, что Бориса накажут, а меру наказания предложил выбрать ему, то есть Грибу, попросив того обойтись «малой кровью». Что он, в смысле Гриб, и делает, отправляя Бориса на перевоспитание в объятия Тарасыча, начальника дежурной части.

…все эти подробности Борис сообщать Юле не стал, сказав ей вкратце, что, дескать«…с одним оглоедом поступил так, как он того и заслуживал». Та, в свою очередь, на подробностях и не настаивала и они бодро вошли в здание Управления.

Первым, что сразу бросилось в глаза и на что Борис не преминул обратить внимание своей спутницы, было отсутствие вахтёра пенсионного возраста. На его месте восседал добрый молодец в камуфляже и бронежилете, вооружённый «Калашниковым». На Борисово пожелание доброго утра молодец отреагировал хмурой улыбкой и, небрежно проверив удостоверение Бориса и временное удостоверение Юли, молча кивнул. Мол, проходите, не задерживайтесь. «Кто это? поинтересовалась Юля у Бориса, пока они поднимались по лестнице, здороваясь с попадавшимися им по пути знакомыми сотрудниками, — Вид уж больно грозен.» Борис пояснил ей, что сие есть конторский спецназ. «Обычно они находятся не в самой Конторе. База у них за городом, а у нас в Управе они только как группа захвата по заказу какого-либо отдела появляются, — разъяснил он ей, — И то, в основном по ночам. Посему и рожи их тут не примелькались. Я лично по работе с ними всего пару раз и сталкивался, поэтому знаю в лицо далеко не всех.»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});