Я и моё отражение - Дениза Алистер

Джемайма решительно отмела эту мысль. Нет! Только не Гарсия Валдес — этот чопорный, исполненный допотопных представлений о собственном достоинстве делец. И только не его вторая ипостась — страстный и нетерпеливый Энрике. Обоим им равно чужда подобная низкопробная расчетливость.

Нет, все, что произошло между ними, — внезапный, неожиданный подарок судьбы. Но наслаждаться им, увы, ей суждено еще одну только ночь.

Последний раз на людях она видела Гарсию уже в конце дня, когда входила в отведенный для участников съезда зал ресторана. Гарсия, напротив, как раз выходил, занятый беседой с одним из известных разработчиков верхней одежды — в ателье ходили слухи, что мистер Валдес надеется заключить с ним контракт. Джемайма даже не была уверена, заметил ли он ее. Однако не успела она сесть за стол, как официант с поклоном пригласил ее пройти в одну из телефонных кабинок в конце зала.

— Алло?

— Привет, радость моя.

Гарсия! Точнее, вторая его ипостась, Энрике. От звуков этого низкого чарующего голоса Джемайму бросило в жар. Тело налилось знакомой истомой. Но как он только успел? Ведь буквально минуту назад он был поглощен важным разговором. Должно быть, попросил собеседника чуть обождать, а сам отлучился к телефону. Одна мысль о том, что ради нее этот безупречный бизнесмен хотя бы на миг забыл о деле, вознесла Джемайму на вершины блаженства.

— Я весь день умирала от желания услышать твой голос!

— Я тоже. Надеюсь, ты не против того, что я позвонил? Видишь, как я здорово вычислил, где ты сейчас.

Джемайма не выдержала и фыркнула. Вычислил! Шерлок Холмс нашелся! Не он ли собственными глазами видел, как она минуту назад входила в зал. Но высказывать вслух свои мысли не стала. Гарсия продолжает играть в незнакомцев, с какой стати мешать ему. Немного романтики — это же так прекрасно!

— Мы ведь не условились, где встречаемся. Вот я и решил сегодня выступить в роли хозяина. Ты как?

— С удовольствием. Мне все равно где. Главное — с тобой.

— Хорошо сказано! Я еще поймаю тебя на слове. Так, значит, жду. Ровно в десять. Миллион поцелуев, радость моя, в предвкушении прочих ласк!

Он назвал свой номер, и в трубке раздались короткие гудки. Джемайма еще несколько секунд стояла, прижимая вспотевшими пальцами трубку к уху. «Миллион поцелуев… в предвкушении прочих ласк!» Ох, скорее бы…

В пять минут одиннадцатого она с пылающими щеками подходила к указанному номеру. Но не успела постучать, как дверь отворилась — должно быть, Энрике ждал на пороге.

Все заготовленные слова вылетели из ее памяти. При одном взгляде на эту статную фигуру, на это обращенное к ней лицо, на котором читалась радость встречи, голова у нее пошла кругом. А перешагнув через порог, Джемайма задохнулась от изумления. Недаром Гарсия решил сегодня выступить хозяином. Сразу видно, он знает, как создать романтическое настроение!

В комнате царил интимный полумрак. На столе — белоснежная скатерть. Два прибора, две накрытые блестящими серебряными крышками тарелки. В высокой вазе букет темно-красных роз, на листьях и лепестках дрожат капли воды. В ведерке рядом охлаждается шампанское. В изящном подсвечнике тонкие белые свечи.

— А я уже и забыл, — вместо приветствия произнес Гарсия-Энрике.

— Что?

— Как ты улыбаешься. И как действует на меня твоя улыбка. Как молотом по голове.

Захлопнув за гостьей дверь, он нетерпеливо повернулся, чтобы заключить Джемайму в объятия. Но она грациозно увернулась и остановилась посередине комнаты, оглядываясь по сторонам. Смех ее звучал как серебряный колокольчик.

— Знаешь, если бы меня ударили молотом по голове, мне бы уж точно было не до шампанского и прочих красивостей.

Энрике засмеялся и, в два шага оказавшись возле Джемаймы, положил руки ей на плечи. Пальцы его нежно поглаживали тонкую шею.

— Честно говоря, мне тоже уже не до них.

Нагнувшись, он припал к ее губам. Привстав на цыпочки, Джемайма с готовностью ответила на это приветствие. Поначалу нежное, лобзание становилось все более пылким и неистовым. Она застонала, полностью отдаваясь на милость победителя. И когда через несколько минут он отпустил ее, она, не в силах стоять, присела на край кровати. Именно то самое место, где Энрике и хотел, в конечном счете, ее видеть!

— Да, я тоже забыла. Пожалуй, оно и к лучшему, не то поработать бы мне сегодня не удалось.

— Что забыла?

— Как ты целуешься. Всем бы мужчинам уметь так целоваться!

Он усмехнулся.

— Я, знаешь ли, уроков не даю.

— Уж надеюсь! — Скинув туфли, Джемайма поджала под себя ноги, расправила подол широкого платья и как можно равнодушнее добавила: — Должно быть, такое умение приобретается лишь путем беспрестанных тренировок.

До чего же просто было читать ее мысли! Энрике даже рассмеялся и, сев рядом, взял ее руки в свои.

— Радость моя, я же уже говорил тебе прошлой ночью: у меня давно не было ни с кем серьезных отношений. Даже не помню, когда влюблялся последний раз.

А в нее, значит, влюбился? Но Джемайма не осмелилась задать этот вопрос и небрежным тоном заметила:

— В самом деле? Трудно поверить.

Брошенный на него взгляд был исполнен такого неприкрытого восхищения, что было ясно: она не хотела его обидеть, лишь сомневалась, что такой привлекательный мужчина долгое время обходился без женщин.

Энрике пожал плечами.

— Слишком много работал. Да вдобавок успел уже больно обжечься. Боюсь, я разучился доверять женщинам. Во всяком случае, так, как доверял раньше.

— Но ты ведь сейчас здесь, со мной.

Он несколько долгих мгновений глядел ей в глаза. И наконец произнес, скорее адресуясь к самому себе, нежели к ней:

— Тебе я верю.

Так оно и было. Здравый смысл подсказывал: безрассудно верить женщине, которую почти не знаешь. Но почему-то, Энрике сам не знал почему, он не сомневался в ней. Такая, как она, просто не может оказаться низкой, расчетливой и бессердечной особой.

— Я рада. Я тоже верю тебе, — после еще одной паузы отозвалась Джемайма.

— Тебе тоже нелегко дается доверие, да?

— Да. Потому что вообще нелегко пришлось в жизни. Я ведь рассказывала тебе, какими трудами добилась того, что имею сейчас. И слишком много перед глазами примеров подруг, влюбившихся в мужчин, которым нельзя доверять. Уму непостижимо, сколько на свете ленивых, безответственных и непостоянных типов! А для меня связь с таким была бы смерти подобна — ведь мне нужно еще и о брате с сестрой думать.

Она говорила легко, точно шутя, но Энрике различил в ее голосе подлинную боль.

— Так ты всегда хотела стабильности и надежности?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});