Простите, я вас люблю… - Северлика

мне кажется, с укором.

– Я… Это просто недоразумение, представляешь, я вчера заходила в магазин, и… ну, двери там такие – открываются в обе стороны. И случайно меня ударили. Смешная ситуация. Теперь вот хожу красивая…

Говорю спешно, срывающимся голосом, первое, что приходит в голову, а мир застилается предательской влажной пеленой, которая выдаёт мою ложь. Артем ничего не отвечает, просто смотрит, как по моим щекам одна за другой, нескончаемой вереницей скатываются слезы. Я почти не могу себя контролировать, сил хватает лишь на то, чтобы не разреветься в голос, продолжаю говорить нечто бессвязное.

Он чуть хмурится, выслушивая мое враньё, и, наконец, произносит:

– Он тебя, что, бьет?

Замолкаю на полуслове, пытаюсь справиться с дыханием и остановить, наконец, рыдания. Несколько раз прерывисто вдыхаю, готовлюсь упрямо врать дальше, но внезапно замечаю, что меня окутывает тепло и аромат его одеколона. Он обнимает меня обеими руками, прижимает мою голову к своей груди. И я сдаюсь. Секунду сижу без движения, а потом обхватываю его слабыми руками, утыкаюсь в белоснежную рубашку и чувствую, как дрожат пальцы, цепляющиеся за ремень.

Слез нет. Ощущаю его дыхание у себя на волосах – наверное он коснулся их губами. Постепенно уходит волнение, Артем забирает его просто своим присутствием рядом.

Через некоторое время я глубоко вздыхаю и отстраняюсь. Артем садится рядом. Он не выпускает моей руки.

– Почему ты с ним живешь? – спрашивает он мрачно.

Печально улыбаюсь.

– Все не так просто.

– Ты ему ничем не обязана, – возражает он горячо, – ты свободна, ты можешь уйти от него, почему ты этого не сделаешь?

– Мне некуда идти, – отвечаю мягко.

Меня невероятно трогает его волнение. Я благодарна ему за него.

– Я тебе помогу. У моей семьи есть квартира, которую они сдают. Я поговорю с отцом, он все устроит.

– Я не стану жить в квартире твоих родителей.

– Они не узнают о нас!

Он осекается, когда я нежно беру его за руку.

– Спасибо тебе, но я разберусь в своих проблемах сама. Я правда тебе очень благодарна. Ты не можешь мне помочь.

Он еще раз касается взглядом моего лица. Я вижу, что ему хочется спорить, но он сдерживается.

– Ты только не рассказывай больше эту историю про магазинную дверь, – говорит он недовольно.

Я тихо усмехаюсь.

– Не очень правдоподобно вышло, да?

Артем не принимает моего шутливого тона, остается встревоженным. А меня охватывает такое нестерпимое чувство, что хочется как-то выразить переполняющую меня благодарность. Я обеими руками поднимаю по-мужски большую ладонь Артема и целую её в теплые пальцы.

Слышу, как у него перехватывает дыхание ровно на одну секунду. Он завороженно смотрит на меня, и произносит:

– У меня скоро день рождения.

Улыбаюсь.

– Я знаю. Двадцать девятого января.

Он кивает, и в его глаза закрадывается лукавство.

– Мне исполнится восемнадцать лет.

– Прекрасный возраст.

На мгновение он опускает темные, невероятные глаза, а когда поднимает, в его взгляде озорная улыбка.

– Имениннику полагается подарок.

– Что ты хочешь, чтобы я тебе подарила?

Одно мгновение он собирается с духом, а потом говорит:

– Твой поцелуй. Настоящий. Это сделало бы меня самым счастливым.

Я смеюсь.

– Артем…

– Подаришь? – настаивает он.

– Не могу тебе обещать.

Повисает пауза, в которой Артем качает головой, признавая поражение, но потом его лицо снова мрачнеет. Он вновь смотрит на мой синяк.

– Ты уверена, что тебе не нужна моя помощь?

– Уверена. Спасибо, Артем.

***

Мне кажется, что время – это огромное древнее таинственное животное, у которого на хвосте минуты, часы, дни, недели. Иногда оно взмахивает хвостом неторопливо и играючи, а иногда раздраженно бьет им по земле, и круговерть событий затягивает нас в стремительный ураган.

Проходит много счастливых солнечных дней. Они наполнены наступающей весной, тающим снегом, сырыми утрами, запахом чая и свежих булочек. Тетрадными листами, письмами, прикосновениями, теплыми вечерами под аккомпанемент весеннего дождя за окном.

Кончается учебный год, пролетают экзамены и последние душные школьные дни. Летом я получаю особенно длинные письма от Артема. Он рассказывает о своем путешествии в Грецию и сожалеет, что меня нет рядом с ним. Я сожалею о том же, и отвечаю ему, что с нетерпением жду его возвращения.

Андрей летом уходит в отпуск на две недели, и уезжает с друзьями в Доминикану. Меня он с собой не приглашает. Я радостно собираю его вещи, предвкушая целые две недели свободы.

Пью ледяной кофе по утрам, часто посещаю городской пляж, жду Артема, чтобы встретиться с ним в кафе или просто в парке.

Те дни наполнены для меня словами, которые я перечитываю в его письмах и моими чувствами. С ними я больше не борюсь. Артем привозит мне в подарок расшитый серебряной нитью палантин, с узором из крупных цветов. Пачка писем в нижнем ящике стола полнеет и уже не помещается в томике Шекспира. Самые первые два письма я оставляю в книге, остальные складываю в деревянную шкатулку и запираю миниатюрным ключом.

Первого сентября тщательно и вдохновенно собираюсь на линейку, укладываю длинные волосы вокруг головы в причудливые косы, надеваю белое, шелковое платье, а поверх накидываю драгоценный палантин, придирчиво гляжусь в зеркало. Внешне похожу на эльфийку из «Властелина Колец», королеву Галадриэль.

Андрей наблюдает мои приготовления с мрачным удивлением, следует тенью за мной, наблюдает из-за угла, как я бегаю по квартире, не обращая на него никакого внимания.

Когда я уже готова выйти за порог, он неожиданно ловит меня за талию сзади.

Первое, что я чувствую – отвращение. Такое сильное, что делаю попытку вырваться, но потом замираю. Муж зарывается лицом в мои волосы и шумно вдыхает аромат духов. На пол с металлическим звоном падает шпилька.

– Осторожно, – говорю я ровно, – прическа.

– К черту прическу, – говорит Андрей.

Его руки продолжают стискивать меня стальным обручем. Я чувствую, что начинаю задыхаться.

– Может, останешься дома сегодня? – спрашивает Андрей, и на пол падает вторая шпилька.

Я чувствую, как ослабевают тщательно закрепленные косы, и на лоб скользят темные пряди. Против моей воли по лицу начинают катиться слезы. Муж разворачивает меня к себе одним резким движением, так что я тихо вскрикиваю, и прижимает к двери. Я стараюсь не смотреть в его голубые, потемневшие глаза, в его красивое лицо, искаженное странной гримасой.

– Ты еще красивее, когда плачешь, – задумчиво говорит он, стирая дорожки слез с моих щек, оставляя черные полосы от туши.

«Поэтому ты меня и бьешь», – думаю я.

– Андрей, я опоздаю на работу.

Он держит меня еще секунду, потом отпускает и негромко произносит:

– Не задерживайся сегодня.

Через долю секунды меня уже