Птица малая - Мэри Дориа Расселл

превышал желание захлопнуть ее. Ему отчаянно хотелось что-то ударить, или блевануть, и он попытался взять под контроль свои порывы, сидя в деревянном кресле, сгорбившись и раскачиваясь. Верхний свет оставили включенным, отчего головная боль усилилась. Он боялся встать и подойти к выключателю.

Тошнота улеглась, и, открыв глаза, он заметил на ночном столике возле кровати старый планшет с выведенной на экран поверх текста запиской. Он встал, чтобы прочесть записку.

Доктор Сандос, – гласила она, – за годы вашего отсутствия образ Марии Магдалины был пересмотрен самым серьезным образом. Возможно, новое восприятие заинтересует вас. – Ф.

Его рвало до тех пор, пока рвать стало уже нечем. Когда дурнота улеглась, покрытый испариной, он поднялся на дрожащие ноги. А потом приказал своим рукам поднять планшет и запустить им в стену, после чего утер рот рукавом и повернулся к двери.

Глава 7

Кливленд и Сан-Хуан

2015–2019 года

ЗАКОНЧИВ РАБОТУ В УНИВЕРСИТЕТЕ ДЖОНА Кэрролла, Эмилио Сандос получил возможность высказать собственные пожелания относительно места будущей работы, и попросил, чтобы его послали обратно в Пуэрто-Рико, в Ла Перлу. Запрос его должен был попасть на административную обработку в Антильской провинции, однако Эмилио ничуть не удивился, когда ему позвонил Дальтон Уэсли Ярброу, провинциал Нового Орлеана.

– Милито, ты уверен? Мы приготовили тебе профессорскую кафедру в Ле Мойне[22], раз уж перестали дергать тебя по свету. Рей все уши прожужжал, чтобы взяли тебя на лингвистику, – сказал Д. У. на чистом техасском, непонятном для всех, кроме природных его знатоков. Д. У. вполне владел и стандартным английским, однако, как он сказал однажды Эмилио: «Сыне, если учесть все наши обеты, особых возможностей для развлечения нам не оставлено. Так что я стараюсь потешить душу при любой возможности».

– Я это знаю, – ответил Эмилио, – и Ле Мойн – превосходное заведение, но…

– И погода в Сиракузах не настолько уж плоха, – бодрым тоном соврал Д. У. – A Ла Перла ничего не забыла, сынок. Встречать тебя с музыкой никто не будет.

– Я это понимаю, Д. У., – серьезным тоном сказал Эмилио. – Вот почему я и хочу вернуться туда. Нужно успокоить былые тени.

Ярброу задумался. Что же заставляет Сандоса соглашаться: сочувствие или вина? Д. У. всегда ощущал на себе долю ответственности за то, как складывались дела, будь то хорошо или плохо. Это было самонадеянно, но Эмилио принимал собственные решения. Однако Д. У. видел в мальчишке потенциал и без малейших колебаний воспользовался предоставившимся ему шансом вытащить парня из Ла Перлы. Эмилио более чем оправдал его ожидания; так что за ним оставался долг, и долг этот следовало выплатить.

– Ну хорошо, – сказал Д. У. наконец. – Посмотрю, что здесь можно сделать.

Войдя в свой кабинет пару недель спустя и включив компьютер, Эмилио заметил значок свежей почты. Слегка трясущимися руками, – готовый обвинить в этом неблагочестивую привычку наслаждаться кофе по-турецки, хотя и понимал, что дело в волнении, – он открыл файл. А признав это, сумел вернуть спокойствие. Non mea voluntas sed Tua fiat[23], – подумал он, готовясь сделать то, что ему прикажут.

Оба заинтересованных провинциала без комментариев приняли его предложение.

* * *

В ДЕКАБРЕ он позвонил из Сан-Хуана Энн и Джорджу Эдвардс, израсходовав лишние деньги на видеозвонок, так как хотел видеть их лица и чтобы они видели его.

– Не хотите потрудиться у меня? – предложил он. Клиника теряла врача Национальной службы, и замены ему не было. Не возьмется ли Энн? Джордж, всеведущий инженер с огромным жизненным опытом и домохозяин, может заняться ремонтом и обновлением домов, обучать подростков сотням полезных умений, возобновить сеть, которая свяжет Энн с более крупными госпиталями, а детей – со сторонними преподавателями.

Прежде чем они отреагировали, он рассказал им о Ла Перле, прибегнув исключительно к жесткой статистике. Сам он никаких иллюзий на сей счет не испытывал и не хотел, чтобы они возникли у Эдвардсов. Они могли рассчитывать только на то, что им удастся спасти горстку жизней из тысяч душ, населявших трущобный район.

– Ну, не знаю, – с сомнением в голосе проговорила Энн, однако, заглянув ей в глаза, он все понял. – Обещай мне, что там нас ждет сплошная поножовщина.

Подняв руку, он присягнул:

– Богом клянусь! По пятницам и субботам обязательно. И огнестрельные раны каждую неделю. Ну и автокатастрофы, конечно.

Все они понимали, что это – юмор висельника. Будут младенцы, рожденные тринадцатилетними мамашами, явившимися в клинику с «болью в животе».

Сломанные руки и позвоночники, вывихи и растяжения кистей и запястий, порванные сухожилия колен на фабрике, занятой обработкой древесного пуха капока. Руки в порезах, воспаленные занесенной инфекцией и токсинами рыбьих потрохов на рыбообрабатывающей фабрике. Сепсис, диабет, меланомы, неквалифицированные аборты, астма, туберкулез, недоедание, венерические болезни. Алкоголизм, наркомания и безнадежный гнев людей, втоптанных в сточную канаву жизни. «Нищих всегда имеете с собой», – сказал Иисус. Интересно, подумал Эмилио: предостережение это или приговор?

Он увидел, что Энн посмотрела на Джорджа, погрузившегося в раздумья.

– Дурацкий бэби-бум заканчивается. Шестьдесят девять тысяч старых пердунов играют в гольф и жалуются на геморрой, – фыркнул Джордж. – Вот-вот кто-нибудь откроет семейную погребальную контору.

– Не вижу причин, запрещающих нам заняться гольфом, – проговорила Энн. – Так что можно и перебраться туда, как по-твоему?

– Отлично, считай, что мы уже там, – объявил Джордж.

Так, в мае 2016 года Энн и Джордж Эдвардс переехали в арендованный дом в старом Сан-Хуане, расположенный всего в восьми лестничных маршах над клиникой, которую возглавила Энн. Эмилио на какое-то время отпросился с работы, чтобы помочь им устроиться. Ну а получив в свое распоряжение кровать, они первым делом принялись искать большой деревянный стол с креслами вокруг него.

* * *

ЭМИЛИО НАЧАЛ свою работу самым простым образом: произвел полную уборку всех помещений миссии и занялся организационными и управленческими делами, неспешно и заново знакомясь с окрестностями. Он работал в рамках существовавших программ – сначала бейсбольная лига, потом устройство выпускников.

Однако он всегда учитывал возможность того, что тот или другой ребенок может выбраться на волю из социальной клетки, если ему помочь. Он покупал билеты болиты[24], щедро раздавал их, но всегда приглядывал за детьми, имеющими вкус к статистике, заманивая их таким образом к Джорджу, который запускал их в интернет и начал учить двоих мальчишек, наделенных математическими способностями. Эмилио обнаружил девочку, еще ребенка, рыдавшую над сбитой машиной собакой, и привел к Энн первую помощницу, Марию Лопес, одиннадцатилетнюю девочку, добрую и стремящуюся учиться.

A потом объявился малолетний кошмар по имени Фелипе Рейес, раскладывавший краденые вещи прямо перед клиникой и притом наделенный таким даром сквернословия, которого Энн Эдвардс при всем своем опыте даже представить не могла. Выслушав, как этот парнишка на двух языках полирует ничего не купившего у него прохожего, Эмилио сказал:

– Парень, торговец ты никудышный, хуже тебя не встречал, но говорить мастер!

Он научил Фелипе латинским ругательствам, потом уговорил его посещать мессу и помогать в Иезуитском центре.

Первые проведенные в клинике месяцы Энн потратила на чтение историй болезней, пробудивших в ней негодование по поводу практиковавшихся здесь медицинских методик. Кроме того, она провела инвентаризацию и инспекцию всея и всего, обновила оборудование, приобрела расходные материалы, при этом отвечая на экстренные вызовы: оторванный палец сменяли инфекционные больные, беременных при высокой степени риска и преждевременных родов – заразившиеся лямблиями[25], и, наконец, получившие огнестрельные ранения. A кроме того, узнала, кто из коллег на острове готов принимать направленных ею больных.

Джордж устроился не хуже ее, он составлял бесконечные списки необходимых дел, менял замки на всех дверях, окнах и складах клиники, следил за всем софтом, связывавшим Иезуитский центр с сетевыми архивами и библиотеками, устанавливал подержанное, но необходимое Энн медицинское оборудование. Для собственного удовольствия он записался доцентом на радиотелескоп Аресибо, поскольку давно питал интерес к астрономии.

Там он и встретил Джимми Куинна, которому предстояло повести их на Ракхат.