Краткое известие о Московии в начале XVII в - Исаак Масса

плитняка (van witten orduyn) и проходила близ вала, который повелел насыпать Иван Васильевич, как было упомянуто выше.

У него было также много земель, больше, чем у знатнейших бояр; земля Вага (Vaga) была дарована ему и его потомству в веч ное владение, каковой удел (domine) охватывал более ста немецких миль; сверх того у него повсюду были прекрасные имения, и, приметив где-либо хорошую землю, он старался приобресть ее и так скупил многие имения; сверх того было у него много домов повсюду, в числе коих один весьма красивый, на расстоянии мили от Москвы, называвшийся Хорошево (Gorossoya), что значит красивый. И был он построен на горе у реки Москвы; здесь он часто веселился, нередко приглашая к себе иноземных докторов и других подобных людей, превосходно угощал их и дружески обходился с ними, нисколько не умаляя своего достоинства[63].

[Борис изыскивает различные способы, чтобы погубить знатнейшие роды в Московии] Одним словом, у нас недостало бы времени описывать все деяния Бориса; рассудительному человеку довольно изложенного, чтобы ясно уразуметь, чего всеми средствами домогался Борис. Тайно сослав в татарскую провинцию знатного боярина Ивана Михайловича Воротынского (Ivan Michalovitz Worontinsco), поистине ни в чем не виновного, Борис устранил также и Ивана Петровича Шуйского (Ivan Petrovits Soesci)[64]. Эти Шуйские были потомками самых благородных родов Суздальской земли (Soesdael), их было три брата: Василий, Димитрий и Иван, и так как Димитрий был женат на сестре борисовой жены, то Шуйские остались в Москве при дворе, но не смели пикнуть (dorsten hare hoofden niet opsteecken). Также и Иван Васильевич Сицкий (Sitsci), знатный боярин польского происхождения, точно так же и род Бельских. Одним словом Борис устранил всех знатнейших бояр и князей и таким образом лишил страну светлейшего дворянства и горячих патриотов; на их места он все больше и больше возвышал своих родичей: Вельяминовых (Velieminof), Сабуровых (Soboeroff) и Годуновых; и так как он все время находился при царе, то умел все так изукрасить, что царь ничего никогда не замечал; а так как царь был весьма набожен от невежественного и неразумного усердия и проводил все время в церквах и монастырях с попами и монахами и заставлял их петь и молиться, а Борис держал всех этих священников в своих руках, то легко представить себе, как шли все дела.

Могут подумать, каким образом Борис, не умевший ни читать, ни писать, был столь ловок, хитер, пронырлив и умен[65]. Это происходило от его обширной памяти, ибо он никогда не забывал того, что раз видел или слышал; также отлично узнавал через много лет тех, кого видел однажды; сверх того во всех предприятиях ему помогала жена, и она была более жестока (tiranniger), чем он; я полагаю, он не поступал бы с такою жестокостью и не действовал бы втайне, когда бы не имел такой честолюбивой жены, которая, как было сказано выше, обладала сердцем Семирамиды.

Борис вершил (was factotum) все дела государства, и кроме того был в Москве думный дьяк (oppersten cancelier) Андрей Щелкалов (Solcaloff), он был такой пронырливый, умный и лукавый, что превосходил разумом всех людей; Борис был весьма расположен к этому дьяку, как необходимому для управления государством, и этот дьяк стоял во главе всех дьяков во всей стране, и по всей стране и во всех городах ничего не делалось без его ведома и желания, и, не имея покоя ни днем, ни ночью, работая, как безгласный мул, он еще был недоволен тем, что у него мало работы и желал еще больше работать, так что Борис не мог довольно надивиться им и часто говаривал: “Я никогда не слыхал о таком человеке и полагаю, весь мир был бы для него слишком мал, ему было бы прилично служить Александру Македонскому"; к нему Борис был весьма расположен[66]; он умер еще в царствование Федора Ивановича. И его брат Василий Щелкалов занял его место, но далеко уступал ему.

[Наказание некоторых разбойников] В это время посол, ехавший из Персии в Московию, был ограблен на Волге степными казаками (veltcasacken), но их всех схватили и атамана посадили живым на кол.

[Смерть и похороны царя Федора] Федор Иванович внезапно заболел и умер 5 января 1598 года. Я твердо убежден в том, что Борис ускорил его смерть при содействии и по просьбе своей жены, желавшей скорее стать царицею[67], и многие московиты разделяли мое мнение; царя похоронили весьма торжественно, и весь народ вопил и плакал, но более всех вельможи, справедливо предугадывавшие будущее, и [тело царя] проводили в собор Михаила архангела, где погребают всех царей.

[Царь отдает корону Федору Никитичу] Перед смертью он вручил корону и скипетр ближайшему родственнику своему, Федору Никитичу, передав ему управление царством[68].

[1599] Из описанного нами нельзя еще понять, к какому концу пришла изложенная нами история; мы только приступили к ее началу, поведав о смерти Димитрия, царевича московского; она вполне раскроется, когда мы перейдем к правлению Бориса который стал царем; ибо они напали против него, избрав его удобным орудием, дабы, прикрываясь им, осуществить свои происки для преследования христиан и святой божьей церкви; и надеюсь, что все падет на их головы, что они насоветовали другим, и они низвергнутся с той высоты, на которую поднялись вместе со своими клевретами и со своей царицей, старой вавилонской блудницей, сидящей на семи холмах, одетой в красный пурпур и держащей в руках страшную чашу (kelck der grouwelen), из коей многие пьют и доселе.

По смерти набожного царя и великого князя Федора Ивановича, о чем было сказано выше, простой народ, всегда в этой стране готовый к волнению, во множестве столпился около Кремля, шумел и вызывал царицу Александру, жену царя Федора, сестру Бориса, домогаясь ее видеть и вручить ей управление государством; все кричали: “Будь милостива к нам, будь нашей царицей: что ты потребуешь, все исполним”.

Услышав это, царица Александра, дабы избежать великого несчастья и возмущения, вышла на большую лестницу царского дворца и изъявила желание говорить; увидев ее, все принялись так громко кричать, что, казалось, земля и небо преходят: “Дай бог здравия нашей царице”, и тотчас все смолкли, чтобы услышать, что она скажет, и она сказала народу следующее: [Царица Александра изъявляет желание поступить в монастырь] “Православные (Cristelycke gemeynte)! Муж мой и милостивый царь по воле бога, Николая чудотворна и всех святых переселился из сего мира в царствие небесное, где все мы уповаем быть.