Сказка XXI века - Игорь Халымбаджа

— Папа вчера уехал на три дня в Москву с каким-то докладом. — зачем-то пояснил Ваня, хотя и так все было ясно.

Они подошли к массивному письменному столу, за которым обычно работал отец Вани. Книги и бумаги, всегда в порядке лежавшие на нем, на этот раз были сдвинуты на край и громоздились шаткой башней. А в центре освободившегося пространства находилась небольшая деревянная шкатулка. Жестам фокусника Ваня открыл ее.

— Во!

В шкатулке лежало штук шесть круглых полупрозрачных пилюль величиной с виноградину. И в каждой дрожала и переливалась радужная капелька.

— Во! — еще раз повторил Ваня и поднял кверху большой палец. — Это пилюли исполнения желаний.

Мишка с презрением посмотрел на него. Он не терпел бесполезного вранья.

— Чепуха. Фантастики начитался. Обычная касторка. Зачем врешь?

— А вот и не вру! — обиделся Ваня. — Их отец принес. Две коробки. Одну повез с собой в Москву, вторая осталась… Не веришь — можешь попробовать…

Миша хотел отказаться, но когда Ваня добавил: «Если не трусишь, конечно…», решительно протянул руку и взял маленький упругий шарик. Пилюля растаяла как обыкновенная конфета, только не очень сладкая.

— Ну, желай же чего-нибудь! — торопил его Ваня.

Чего бы пожелать? Миша огляделся. На глаза попалось расписание уроков. Ага! Долой геометрию, пусть ее сегодня не будет! И геометрия послушно исчезла из расписания. Строчка, на которой было написано соответствующее слово, стала чистой.

Ура! Действует! После этого Мишка разукрасил свой дневник пятерками, ликвидировал царапучего кота Иллариона, дремавшего на диване, заменил старенький радиоприемник новым цветным телевизором, таким же, как у Львовых, вырастил у Вани на лбу олений рог и вместо большого колючего кактуса посадил одуванчик.

И тут начались неприятности. Протянув руку к одуванчику, он почувствовал острую боль в пальце.

— Вань, а он колется как обыкновенный кактус.

— Конечно, папа говорил что это все только кажется. Желания исполняются, но только понарошке…

— Кажется? — Мишка рассвирепел от боли в пальце и обманутых надежд. — Значит геометрия все-таки будет!

Он схватил несколько пилюль и затолкал их Ване я рот.

— Сам ешь свои пилюли… И исчезни… — Мишкина рука, тянувшаяся к ваниному оттопыренному уху, схватила пустоту. Ваня послушно исчез. Этого Мишка не ожидал.

— Ваня, Ваня! Ты где?

Никто не отозвался. Мишка сел и мрачно задумался о том, сколько времени могут действовать эти проклятые пилюли. Уже скоро в школу, а геометрия все еще не сделана…

АМПУЛА ЖИВОЙ ВОДЫ

Два дня уже в нашем доме нет света. Если соседи узнают, в чем дело, не миновать мне беды. Открыть им правду у меня не хватает духу. Может, они сами догадаются, когда прочтут этот рассказ.

…В тот день, придя на работу, завотделом размашистым жестом поставил на край стола свой портфель, щелкнул зачем-то замком и сказал, значительно глядя на меня поверх очков:

— Володя. Я тут думал… Неплохо было бы сделать материальчик об открытии профессора Башкирцева. Поезжай-ка ты в Академгородок, на Лесную. В Биохимический институт.

Я стал собираться. А что мне оставалось делать? Так всегда. Раз я самый молодой — «Володя, съезди», «Володя, подготовь». Взглянул на часы. Уже двенадцать. Ладно, съезжу после обеда.

Устроившись у окна полупустого троллейбуса, я глядел на проносившиеся мимо знакомые улицы и подыскивал броское начало для своего очерка…

Профессора Башкирцева я отыскал довольно быстро. И потом, сидя в мягком кресле, был прямо-таки одурманен ароматом открытий и всемогущества науки. Теперь, когда прошло несколько дней, мне кажется, это был просто запах профессорской сигареты. Хорошо поставленным голосом Башкирцев начал:

— Древнейшие мечты человечества воплотились в сказаниях народа. В них жила, так сказать, коллективная мечта людей. С развитием общества эти мечты приобретали реальное воплощение в виде тех или иных теоретических достижений, нередко далеко превосходивших самые смелые помыслы наших предков. Ковер-самолет был реализован в виде самолетов, вертолетов, ракет. Мы пользуемся ныне и волшебным зеркальцем — телевизорами и видеофонами. И так далее. И только разве скатерти-самобранки пока не было среди нашего инвентаря.

Я записывал. Между тем, смысл того, что я строчил, становился для меня все туманнее: ферменты… элементы… гормоны… эпителий… мутация… стимуляция… А затем профессор вообще перешел на какой-то птичий язык: БСР… СР… ДНК… ТНК… МНД… БСР-69… и, наконец, БСР-71 — «открытие века»!

Записывая обрывки совсем уже малопонятных фраз, я с тоской думал о том, что если профессор не согласится выправить мой очерк, я напишу такую грандиозную чушь, читая которую одни будут удивляться чудесам науки, а другие — невежеству автора. И поносить заодно всю пишущую братию.

Чтобы хоть ненадолго приостановить поток фраз и терминов, я, как за спасительную соломинку, ухватился за мысль, показавшуюся мне тогда удачной:

— Валерий Алексеевич! А вы не могли бы показать мне ваши новые препараты стимуляции роста?

Он поморщился: «Не только для стимуляции роста. Надеюсь, вы в своем очерке ничего не перепутаете», и позвонил куда-то по телефону.

Вскоре я был передан Юлию Федоровичу, еще молодому человеку, лет тридцати. Вздохнув, он повел меня длинными коридорами, в которых купили какие-то молодые люди. Многие из них приветствовали моего унылого спутника. Он только обреченно кивал. Наконец, мы пришли. Напялив на меня зачем-то непомерно длинный синий халат, Юлий Федорович стал доставать какие-то сосуды и пробирки с зеленоватой жидкостью. Я заворожённо глядел на длинные, тонкие, как у музыканта, пальцы его рук. Вспомнил своего брата Саню, студента консерватории. Затем я огляделся. Множество колпаков из прозрачного материала заполняло помещение. В одних росла буйная растительность, а под другими было лысо. «Совсем как у людей», — подумал я, и снова на ум мне пришел мой рано облысевший братец. И я спросил:

— Скажите, Юлий Федорович, а вот рост волос… его тоже можно стимулировать?

Юлий Федорович поморщился. Нерешительно положил ампулу с БСР-71 на край стола и уставился на меня, подыскивая слова.

— Видите ли… э… этот вопрос… т… требует тщательного изучения, В-волосы — это растительность другого происхождения… Вы понимаете… эксперименты ставились только на растениях определенных видов…

Но я его уже не слушал. Незаметно сунул ампулу в карман. Если молчит теория, ответ должна дать практика. Сделав вид, что меня интересует какой-то бурый куст, заполнивший круглый колпак, я увлек облегченно вздохнувшего Юлия Федоровича дальше…

Брат Саня категорически отказался от моей помощи, едва открыл и понюхал БСР-71. Запах был, безусловно, не очень приятным. Но ради того, чтобы быть красивым, говорят, надо страдать!

— Ты только подсчитай, сколько к экономлю на стрижке, расческах, которые все время теряются и ломаются. А время на причесывание? И вообще, волосатые мамонты давно уже вымерли, а лысые слоны живут…

В конце концов я обиделся. Ради него я совершил хотя и благородный, но все-таки не совсем благовидный поступок, а он… И я ушел, хлопнув дверью.

В трамвае мне пришло в голову множество убедительнейших аргументов. Перечисляя их, я вдруг заметил, что сидевшая рядом пожилая женщина с авоськой, опасливо оглядываясь, перебралась поближе к выходу.

Вконец расстроенный, уже во дворе дома я вспомнил о совершенно не нужной теперь ампуле и разбил ее о ближайший столб.

А теперь провода рвутся почти ежедневно. Мне же приходится вскакивать ни свет, ни заря, чтобы проверить, не появились ли новые молодые побеги на этом проклятом столбе, и тщательно срезать их перочинным ножом. Сейчас, дописывая эти строки, я с опаской поглядываю на него. Он весь потемнел снизу и, кажется пустил корни.

Скорее бы наступила зима!

Примечания

1

Написан в соавторстве с В.А.Алфутовым

2

Написан в соавторстве с В.А.Алфутовым