Беспощадная истина - Майк Тайсон

– Ублюдок, малолетнее ворье, сволочь! – кричали они.

Если они видели на мне хорошую одежду, они знали, что я, ниггер, просто украл ее у них. Однажды я остановился рядом с домом, чтобы поговорить с приятелем, и один парень, Ники, вышел с ружьем, а у его друга был пистолет. И этот чувак вытащил пистолет из кобуры, а Ники засунул ружье мне в штаны, к моему члену.

– Послушай, маленький ниггер, если я услышу, что ты опять собрался на эту гребаную крышу, я вздрючу тебя. Если я когда-нибудь увижу тебя снова в этом районе, я сделаю у тебя в штанах яичницу, – сказал он.

Я даже не знал, кто это такой, черт подери, но зато он, видимо, знал, кто я. Можете ли представить, чтобы к вам вот так подошли и таким вот образом поступили бы с вами?

Незадолго до того, как мне исполнилось тринадцать, меня вновь арестовали за хранение краденого. Власти уже перебрали для меня все места для отсидок в окрестностях Нью-Йорка. Не знаю уж, какого рода научные диагностические тесты они использовали на сей раз, но меня решили направить в спецшколу для мальчиков «Трион», учреждение для несовершеннолетних правонарушителей, в северной части штата Нью-Йорк, около часа езды к северо-западу от Олбани.

Моя мать была рада, что я еду на север штата. В то время много взрослых парней приходили в дом, разыскивая меня.

– Твой брат – грязный ублюдок. Я убью его, – грозили они моей сестре.

– Он просто ребенок, – отвечала она. – Он же не забрал твою жену или не сделал что-то еще в этом роде.

Можете себе представить: взрослые парни приходят в твой дом, разыскивая тебя, а тебе при этом всего двенадцать лет! Разве это не дерьмо? И можно ли после этого винить мою мать в том, что она утратила все надежды, связанные со мной?

Глава 2

То, что меня отправили в исправительное заведение штата, было паршиво. Теперь я был со взрослыми парнями. Они были более крутыми, чем ребята в «Споффорде». Но и «Трион» был неплохим местом. Здесь было много домиков наподобие коттеджей, можно было выходить гулять, играть в баскетбол, ходить в тренажерный зал.

Но я сразу же влип в историю. Я просто все время злился. У меня были плохие отношения со всеми. Я был со всеми в контрах и хотел, чтобы все знали, что я из Бруклина и со мной шутки плохи.

Я собирался на занятия, когда этот парень прошел мимо меня в зал. Он вел себя грубо, словно был настоящим бандитом. Проходя мимо, он заметил у меня в руке шапочку. Он выхватил ее и пошел дальше. Я не знал его, но он меня оскорбил. Следующие сорок пять минут я сидел в классе, размышляя о том, как я убью этого парня за свою шапочку. Когда занятия окончились, я вышел и увидел его у двери вместе с приятелями.

«Он твой, Майк!» – подумал я. Я подошел к нему. Он держал руки в карманах, глядя на меня так, будто у него не было по жизни абсолютно никаких проблем. Словно я должен был напрочь забыть, что сорок пять минут назад он стащил у меня шапочку. И я в ярости набросился на него.

На меня надели наручники и отправили в «Элмвуд», карцер для неисправимых. В «Элмвуде» было жутко. В персонал туда набрали здоровенное грубое деревенское быдло. Можно было наблюдать, как эти амбалы по двое сопровождали кого-нибудь в наручниках.

Те из «Элмвуда», кто заслужил это, по выходным уходили на несколько часов. Возвращались они с расквашенными носами, выбитыми зубами, сломанными ребрами. Вначале я думал, что их избивал персонал, поскольку в те времена никто не звонил в Министерство здравоохранения и социальных служб, если персонал причинял детям вред. Но чем больше я говорил с этими избитыми ребятами, тем больше понимал, что они были счастливы.

«Да, старик, мы едва не сделали его, мы почти сделали его!» – смеялись они. Я понятия не имел, о чем они говорили, пока мне не растолковали. Оказывается, они занимались боксом с мистером Стюартом, одним из воспитателей. Бобби Стюарт был крепким ирландским парнем, весом около 170 фунтов[23], профессиональным боксером. Он был чемпионом страны среди любителей.

Когда я вновь оказался в карцере, кто-то из персонала подтвердил мне, что экс-чемпион учит детей боксу. Сотрудники, которые рассказали мне об этом, были весьма добры ко мне, и я решил встретиться с ним, потому что полагал, что он также окажется любезным.

В тот вечер я находился в своей комнате, когда раздался громкий, устрашающий стук в дверь. Я открыл дверь – это был мистер Стюарт.

– Ну, жопа с ручкой, я слышал, ты хочешь поговорить со мной, – пробурчал он.

– Я хочу стать боксером, – сказал я.

– Как и остальные парни. Но они не работают как следует, чтобы стать боксерами, – ответил он. – Если ты будешь все делать верно, перестанешь быть таким придурком, как они, и будешь уважать это дело, я готов поработать с тобой.

Так что, я сделал заявку. Подозреваю, что я сглупил, но я начал прилежно учиться, стал отличником, говорил всем и каждому: «Да, сэр», «Нет, мэм» – и вообще превратился в примерного гражданина, так что теперь я вполне мог идти драться со Стюартом. Это заняло у меня месяц, но наконец-то я заслужил это. Все ребята пришли посмотреть, смогу ли я надрать ему задницу. Я был абсолютно уверен в том, что одержу верх и что после этого каждый начнет лебезить передо мной.

Я сразу же начал молотить, и он закрылся. Я колошматил и колошматил, а он вдруг извернулся и, бац, попал мне прямо в живот.

«У-ух!» Я выблевал все, что съел за последние два года. «Что это было, твою мать?» В то время я еще ничего не знал о боксе. Это теперь я знаю, что если тебя ударили в живот, то у тебя на несколько секунд сбивается дыхание, но затем оно восстанавливается. В то время я об этом понятия не имел. Мне показалось, что я больше не смогу дышать вообще и сдохну. Я отчаянно пытался вздохнуть, но все, что я мог делать, – это блевать. Это был просто атас.

– Вставай и вон отсюда! – рявкнул он.

После того как все ушли, я смиренно подошел к нему.

– Извините, сэр, вы не могли бы научить меня, как это делать? – спросил я.

Я мечтал о том, что теперь, когда я вернусь в Браунсвилл, то шмякну какого-нибудь ублюдка вот так в живот, он брякнется – я смогу обчистить его карманы. Вот о чем я тогда думал.

Должно быть, он увидел во мне что-то, что ему понравилось, потому что после нашей второй встречи он сказал мне:

– Ты бы хотел это по-настоящему?

И мы начали заниматься регулярно. После тренировок я возвращался в свою комнату и всю ночь напролет вел бой с тенью. У меня получалось все лучше и лучше. Я сам не осознавал этого, но во время одного спарринга я провел джеб[24], сломал Бобби нос и чуть не сбил его с ног. Он взял на всю неделю отгул и отлеживался дома.

После нескольких месяцев тренировок я позвонил маме и соединил ее с Бобби. «Скажи ей, скажи ей!» – попросил я. Я хотел, чтобы он сказал ей, на что я способен. Я просто хотел, чтобы она знала, что я мог что-то сделать. Я воображал, что она, возможно, поверит мне, если белый человек скажет ей это. Она, однако, решила, что у меня что-то случилось, и ответила ему, что у нее и своих проблем хватает. Она продолжала думать, что я неисправим.