Машина Наказаний - Василий Гавриленко

Работники Отдела Лицензий Сергей Годунов и Николай Костанжогло прибыли в сквер рано утром. Труп мальчика лежал под кустом сирени. Разрезанная чем-то острым заляпанная кровью одежда валялась неподалеку. Живот ребенка был косо вспорот, на шее - кривой глубокий надрез.

Упаковав труп в целлофан, Годунов и Костанжогло понесли его к грузолету.

Уже в крематории, глядя на сгорающий в печи труп, - плавились пластиковые волосы, пузырилась резиновая кожа, кое-где уже обнажился титановый каркас, - Костанжогло вдруг произнес:

-Неужели, раньше они делали это с настоящими детьми?

И тут же умолк под удивленным взглядом напарника.

ИДЕТ ПО ПАЛУБЕ МАТРОС

-Ребята, познакомьтесь.

Шесть мальчишеских лиц, разных до пестроты, обратились к замершему у дверей невысокому светловолосому подростку и вожатой в зеленой форме детского лагеря "Вифлеемская звездочка".

-Это Иван.

Мальчик хотел сделать шаг вперед, но не решился, краска залила его тонкую шею, лицо осталось бледным.

-Привет, Иван, - дружелюбно отозвался лежащий на высокой металлической кровати вихрастый паренек.

Другие мальчики нестройно протянули: "Приве-ет".

-Ну, знакомься, располагайся, - кивнула Ивану вожатая. - Вон твоя кровать и тумбочка.

Поправила сбившуюся на лоб светлую прядь, погрозила пальцем одному из мальчишек и скрылась за дверью.

Иван подошел к своей кровати, положил на нее сумку и стал доставать полотенце, зубную щетку, белье, плеер с наушниками, книжки, кеды. Шея его все еще оставалась красной.

-Иван, ты откуда?

Иван повернулся к спросившему, коренастому подростку со слегка оттопыренными ушами:

-Из Смоленской области. А ты?

-Я из НиНо, ну из Нижнего Новгорода. Меня Павел зовут.

Мальчики потеряли интерес к новичку и вернулись к прерванным делам: книжкам, шахматам, болтовне.

Иван разложил вещи в тумбочке и почувствовал себя неуютно: все ребята были чем-то заняты, играли, смеялись, а он сидел на кровати.

За окном колыхались зеленые ветви, пела какая-то пичужка.

Мальчики затеяли битву подушками: вопли, смех, летящие перья. Иван, завидуя, наблюдал, как они весело колошматят друг друга, но присоединиться к игре не решился. Устав от сражения, ребята, смеясь, разбрелись по кроватям, шумно дыша и переговариваясь.

На ветви за окном легла багряная тень. Вечер.

Электронные часы на стене высветили: 21. 00

-Отбо-оой! - зычный голос донесся из-за двери. И тут же в палате погас свет. Мальчики стали укладываться.

Иван снял шорты, укрылся пахнущим прачечной одеялом.

В комнате стало тихо. Тикали часы. Дышали ребята. В открытую форточку доносился треск цикад.

-Качай его!

Иван проснулся, осоловелый со сна. Кровать ходила ходуном. Вскрикнул, увидев темные фигуры, нависшие над ним.

-Вы чего?

-Куда? - кто-то со смехом вдавил его в постель. - Добро пожаловать в "Звездочку"!

Мальчики, гогоча, раскачивали кровать и выкрикивали.

-Идет по палубе матрос.

-А корабль-то тонет!

-И наш матрос уже в воде!

На лицо Ивану обрушилась подушка, кто-то надавил сверху. Мальчик задохнулся, задергался, но его крепко держали.

-И наш матрос уже в воде!

-Ребята, он не дышит!

Павел рыдал в гробовой тишине, сидя на своей кровати, всматриваясь в темноту, туда, где, вытянувшись во весь рост, лежал Иван.

-Что дела-аать?

-Нужно вожатую звать, - сказал кто-то из мальчиков.

Рыдания Павла стали громче.

-Сашка, - взмолился он. - Пойди, дотронься до него, может...

-Сам дотронься. Боюсь я.

Иван откинул подушку с лица, шумно задышал.

-Он живой, - крикнул ближайший мальчик.

-Живой!

-Живой.

Иван сел на кровати. Павел подскочил:

-Прости меня.

-Да нормально все, - Иван кашлянул и засмеялся. - Я притворился трупаком. Надо мной в другом лагере уже так прикалывались.

-Круто, чувак!

-Ну ты даешь, Ванька!

Ребята гудели, хлопали Ивана по плечам, а он блестел в темноте зубами, радуясь, что так быстро стал здесь своим.

-Прости меня.

-Да нормально.

Мальчики разбрелись по кроватям и быстро заснули. Иван заснул.

Павел долго ворочался, всхлипывал, шмыгал носом, но, наконец, сон сморил и его.

Трещали цикады. Шевелилась занавеска. Скреблась в стекло ветка клена.

АЛЕШКА

Темно и муторно на душе у Алешки. Он поссорился с братом и тот ушел, хлопнув дверью.

"Ничего, вернешься",- подумал Алешка и защелкнул щеколду за его спиной.

Однако теперь, лежа на продавленном диване и уставившись в телевизор, Алешка тосковал. Он был уверен в своей правоте, знал, что брат понимает, что виноват сам и не идет домой из упрямства, желания что-то доказать.

Часы пробили десять, и за окном потемнело.

Началась любимая Алешкина юмористическая передача (которую брат, кстати, терпеть не мог), однако сейчас бодрый голос актера и смех в зале совсем не вязались с тем, что происходило в душе Алешки.

Он выключил телевизор, швырнул пульт на диван.

"Почему нельзя жить по - нормальному?" - с тоской подумал Алешка, и ему так больно стало, так обидно, что он едва не заревел.

Часы безучастно загремели. Алешка лежал на диване, уткнувшись лицом в подушку, и слушал удары - ему казалось, что стучит прямо у него в голове. Двенадцать ударов...

Алешка вскочил. Внутри у него дрожало сердце.

-Ну где же ты? - спросил он плачущим голосом и подбежал к окну, увидел в черном стекле свое отражение, окаймленное пятнами света от фонарей и домов. Улица длинная, темная, петляла внизу и медленно, как во сне, по ней ехали машины.

Алешка вспомнил увиденную недавно программу о криминале, в которой рассказывали про парней, проламывавших битой прохожим головы, и заметался по комнате.

На лестничной клетке раздались шаги, Алешка замер.

" Идет!" - вихрем пронеслось в голове. Захотелось лечь как ни в чем не бывало на диван и притвориться совершенно равнодушным.

Но шаги стихли, звонок в дверь не прозвучал.

"Зачем было спорить с этим дураком? Ну, вернись!"

Прошло еще полчаса, и Алешка понял, что умрет, если останется в квартире еще хоть на секунду. Вскочил и быстро принялся одеваться - ему даже стало весело, Алешка засмеялся. Конечно, он найдет брата, тот наверняка у Кости. Костя! Дурак, он же у Кости! Зачем куда-то идти, ведь есть телефон. Ха! Спрятался у Кости! Ну, пусть, сейчас узнать - и можно лечь спать.

Спать... Алешка почувствовал, что устал, слегка прикорнул головой на край дивана, глаза начали слипаться, но сердце, тревожное сердце, тут же разбудило его.

К телефону подошел сам Костя.

-Да? - голос заспанный, хриплый.

-Слушай, Костя, Алешка у вас?

-Нет,- удивился Костя,- А что, его нету?

-Нет, ушел куда-то,- голос Алешки предательски дрогнул.

-Здорово, - сиплым шепотом восхитился Костя.

-Ну, его точно у вас нет?

-Точно.

Алешка медленно положил трубку. С чего он решил, что брат может быть у Кости? Он и днем-то у него всего пару раз был, а тут вдруг его пустят ночевать. Глупо!

Алешка всхлипнул - звонить больше было не кому. Схватил шапку и, захлопнув дверь, побежал вниз по ступенькам.

Широкая улица была темна, лишь изредка, устало моргая, мимо проносились глазастые машины. Алешка никогда не выходил из дому в столь поздний час, прохладный воздух проникал под куртку, заставляя его вздрагивать и ускорять шаг.

"Куда иду?" - назойливо лезло в голову.

Он спустился в подземный переход - широкий, освещенный желтыми лампами. Ни души. Кое-где на бетоне собрались лужицы, и Алешке почему-то подумалось, какая, должно быть, в этих лужицах холодная вода. Он быстро прошел через переход и вынырнул на другой стороне улицы.

Прямо перед ним, украшенный разноцветными огнями, расселся магазин "Техника", где продавались газонокосилки, мопеды, автозапчасти и почему-то чебуреки. "Закрыто" - сказал Алешке магазин и отодвинул его от двери.

Обессилив, Алешка присел на холодную ступеньку.

"Буду здесь ночевать, - это решение показалось единственно возможным. - Пусть..."

Что "пусть", Алешка додумать не успел, потому что мысль, яркая, как хвост лисицы, промелькнула в голове: " Так ведь он уже, наверно, дома!"

Ну, конечно, он дома и в свою очередь волнуется за Алешку. Так и надо, пусть...

Улица была неприветливо-пустынна, ступенька холодная, но Алешка не вставал, глядя на радужные переливы на асфальте. Только когда начал накрапывать въедливый дождь, он поднялся и быстро спустился по ступенькам в переход.

-Гы! Сматри-ка!

Сердце Алешки быстро забилось, точно собралось выскочить из груди, а во рту откуда-то возникла наждачная бумага: там, в конце перехода, прямо под желтым плафоном, стояли трое.

Черные куртки, нелепые широкие штаны, в руках сигареты. Но особенно почему-то Алешку испугало то, что все трое были простоволосые, без шапок, и уши у них покраснели от холода.