Торговец - Владимир Мясоедов

– Ты. Ты. Ты-ы-ы-ы! – зарычал труп. – Заказ пришел. Неделю назад пришел! На мага пришел. От главы гильдии, Ольгреды-Паучихи пришел, с ее личным посыльным! И могила, где буквально только что зарыли какого-то дряхлого святошу с его цацкой, там указана была!

– Значит, ты у нас осквернитель могил, – злорадно хмыкнул Секрес. – Что ж, порадую Фанута – никто из его братьев по вере не сдох, чтобы дать какому-то вшивому убийце защиту от магии. М-да, что ж, голубчик, могу и тебя обрадовать. Твою могилу не осквернят. Не будет ее у тебя: мне как раз новый страж для дома нужен – старый, стервец, подгнил малость… Вот только язычок-то вырву, чтобы не ругался, да парочку подчиняющих плетений навешу. И выйдет из тебя первоклассный упырь!

Точно за Асанту обиделся. Или, вернее, за ее работу, которую теперь придется делать ему.

– Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу-у-у-у! – пуще прежнего забился труп, узнавший, что теперь обрести покой ему светит очень не скоро. Хищная нежить, в которую намеревался превратить его некромант, была сильна, быстра и достаточно долгоживуща. Лет десять моему несостоявшемуся убийце теперь придется хранить покой темного мага. А если Секрес найдет лазейку в законах и все-таки выбьет себе лишнего приговоренного к смерти узника или просто подкормит тварь каким-нибудь незадачливым воришкой, то и подольше.

– Как найти Ольгреду, ты конечно же не знаешь, – задумчиво уточнил я, без малейшей, впрочем, надежды на положительный ответ. Глава гильдии убийц – не та персона, что любит пользоваться общественным вниманием. И в первую очередь это распространяется на ее непосредственных подчиненных, которых незнание освобождает от соблазна освободить себе место на карьерной лестнице привычным, можно сказать, рабочим способом. Их организация вообще законспирирована так, что даже высшее руководство не знает почти никого, кроме своих личных начальников и подчиненных. Сложная система легкообрываемых связей, сходящихся в руках только у самой вершины руководства ассасинов, была гарантом существования этой весьма непочтенной, но имеющей стабильный доход организации. Раз к этому тогда еще живому покойнику пришел личный посланец самой Паучихи, личности почти мифической, он был одним из лучших исполнителей. И самых богатых…

Труп подтвердил, что ничего не знает. Все его попытки выследить слуг главы гильдии или ее саму кончались провалом. И никто из тех, кого он знает, не смог этого сделать. Впрочем, он назвал парочку имен, вряд ли настоящих, своих коллег, с которыми ему иногда приходилось совместно работать. И, что в деле опознания убийц куда надежнее, как мог описал их внешность, приметы которой Секрес немедленно законспектировал для передачи характеристик стражникам.

– Ну что, мне его упокаивать? – спросил некромант, когда поток ценных сведений иссяк. – Ничего толкового он, как видно, не знает, а материал хороший, подниму второй раз и действительно упыря сделаю. Работы с ним, правда, много – когти нарастить, кожу уплотнить, голову восстановить… чем ты ее разнес-то так? Моргенштерном[12], что ли?

– Да так, подвернулось под руку кой-чего, – не стал акцентироваться я на ответе. – А еще кое о чем его расспросить можно?

– Да пожалуйста, – пожал плечами некромант. – Хоть до рассвета с ним беседуй.

– Так долго не понадобится, – уверил я его и перевел взгляд на стонущий от боли и ненависти труп. – Ну что, рассказывай, покойничек. Где спрятана твоя кубышка?

Вот ради одного этого вопроса стоило бы научиться некромантии. Стоило бы. Но никак руки не дойдут. Да и противно, честно говоря. Ну не мое это. Не мое. Пусть лучше какая-то часть заначек Сересу уйдет в оплату – все лучше, чем самому с трупами возиться. Грязное это дело. Да и противное, если честно.

Мысленно прокручивая в голове расположение парочки имеющихся у убийцы тайников и их содержимое, среди которого никаких уникальных вещиц, к сожалению, не имелось, я шагал домой, окруженный невидимым, но весьма эффективным защитным заклинанием «глаз на затылке», вопреки своему названию никак не связанным со зрением. Просто если к магу приближалось что-то большое вроде человека или слишком быстрое – стрела, например, – то окружавший его воздух моментально сгущался до плотности хорошего дерева. Со стороны казалось, что волшебник заставлял свою цель застыть неподвижно. Даже если ее не видел. Поскольку все существа, имеющие хоть как-то функционирующие мозги, предпочитали нападать на магов преимущественно со спины, то возглас, скорее всего предсмертный, какого-то неудачника: «Да у него что, глаз на затылке?!» – быстро стал вторым названием этого магического щита, очень понравившись чародеям, и постепенно вытеснил первое, которое сейчас только в исторических хрониках и найдешь. Конечно, постоянно под его защитой не походишь, моветон, да и силы тратятся, в толпе или лесу опять же неприменимо, но после почти удавшегося покушения профессиональная и тщательно вскультивированная наставниками в ордене паранойя упорно не желала полагаться на пассивные методы защиты вроде укрепленной чарами мантии и маршрута, пролегающего по людным улицам. Чувство опасности, выработанное за годы схваток и стычек, упорно твердило о надвигающейся беде, заставляя пальцы нервно дрожать от наполнившей их магической силы, готовой выплеснуться всесокрушающим потоком. Когда уже почти у самых дверей башни заклинание сработало, заставив в неподвижности замереть за спиной нечто, слишком крупное для какой-нибудь бродячей собаки, то разворачивался я с четким пониманием того, что кому-то сегодня фатально не повезет. Злой боевой маг – это страшная сила. Которая ухнула в пустоту.

«Уйду в некроманты, – промелькнула в голове суматошная мысль, пока глаза вылезали из орбит, таращась на такую знакомую девичью фигурку с зажатым в руке кинжалом, лучащимся серебристым светом. – Или в паладины! Второй активный покойник, таскающийся за бедным мной, – это явно перебор! Во имя всех сил добра и зла, какая сука подняла Асанту? Узнаю – прибью к демоновой матери!»

Танк! Тонк! О сгустившийся перед лицом воздух ударили две стрелы с белым оперением, завязнув в нем, и только потом раздался на диво мелодичный, но явно мужской возглас:

– Отпусти ее!

Эльфы. Сначала стреляют, потом разбираются, как принято у всего их ушастого племени. Двое. Молодые. И глупые. А иначе не полезли бы на мага без зачарованных стрел. И лица у них подозрительно знакомые – кого-то они мне напоминают…

– Мм… как же тебя, – обратился я к удерживаемой заклинанием девушке, игнорируя направленные в мою сторону луки с наложенными на тетивы стрелами. Обычные деревяшки мне не страшны. – Ну помню же, на «С» имя… Селес, что ли? Асанта про тебя говорила.

Старшая сестра ведьмочки, похожая на нее настолько, что я ее сначала даже перепутал с покойной, зло зыркала на меня с нарастающей во взоре паникой. Сковавший ее воздух не давал телу двигаться. В том числе и грудной клетке. И перворожденная рисковала банально задохнуться, если чары не ослабнут.

Молодые эльфята – никому из них не было больше полутора сотен лет, уверен в этом – вновь выстрелили. Идиоты. И как у такой умной девушки, как Асанта, могут быть такие тупые родственники? Эти два обормота – без сомнения ее двоюродные братья, сходство лиц и одинаковый орнамент на налобных повязках буквально кричат об этом. Или троюродные племянники. Какая в общем-то разница? Главное, что убивать их нельзя. Заполучу кровную месть на свою голову – и так из-за косвенной вины в смерти полукровки ушастые этого клана на меня теперь подозрительно коситься будут, если нанимателя показательно не покараю. Кстати, а с чего эта перворожденная молодежь на меня вообще накинулась?

Этот вопрос, выраженный в несколько нецензурной форме, я и задал, одновременно посылая в животы горе-снайперов, намеревавшихся выстрелить в третий раз, по выстрелившему из каменной мостовой булыжнику. Небольшому. И летящему очень медленно. Мне надо было не прошибить их насквозь, а лишь настроить на конструктивные переговоры. Ушастики синхронно выдохнули, забавно округлив ранее растянутые в напряженных гримасах рты, и попадали, свернувшись в позу эмбриона. Один даже лук выронил. М-да, кажется, слегка переборщил. Обычно эльфийские воители оружия и мертвыми не опускают. Хотя этим молокососам до профессиональных бойцов, оттачивающих свое искусство убивать сотнями лет, – как мне до трона одного на редкость приставучего привидения.

– Ну и что это, раздери вас бездна, за театр актеров-неудачников? – адресовал я свой вопрос эльфийке, ослабляя чары и позволяя ей двигаться. И дышать.

К чести последней, она не стала глотать воздух, как рыба, выброшенная на берег, а, сумев сохранить лицо, медленно опустила руку с кинжалом и лишь потом позволила себе медленно и аккуратно набрать воздуха в грудь, которая весьма соблазнительно колыхнулась при полном заполнении легких.