Король тёмной стороны. Стивен Кинг в Америке и России - Вадим Эрлихман

После Первой мировой войны развитие жанра в Европе прекратилось, задавленное мощным американским влиянием. На других континентах оно и не начиналось — в тамошней словесности еще господствовали страхи социального, а то и мифологического уровня. Исключением была Южная Америка, где рафинированные авторы вроде Борхеса и Биоя Касареса усердно подражали европейской психологической прозе. Нечто подобное происходило в Японии, где черты horror stories прослеживаются в произведениях Акутагавы и Эдогавы Рампо (псевдоним последнего — транскрипция имени Эдгара По). В России, как уже говорилось, выдуманные ужасы не привились, поскольку хватало реальных. Робкие попытки реабилитации жанра появились только в конце века и оказались сугубо подражательными, как и все искусство того периода.

Своего расцвета horror достиг в Соединенных Штатах, получив мощную прививку фантастики. Еще до войны бесчисленные рассказы и комиксы изображали героев-космонавтов и мерзких инопланетных чудовищ; даже у Лавкрафта Зло часто приходило из космоса. При этом фантастика изначально была массовым жанром в отличие от ужасов, которые до середины ХХ века имели довольно узкий круг приверженцев и считались чем-то элитарным и мистическим. Это представление развеяли такие авторы, как родившийся в 1920 году Рэй Брэдбери. До того, как стать всемирно известным фантастом, он публиковался в «жутких» журналах и издательстве «Аркем Хаус», которое основал тот же Август Дерлет. Кинг не раз называл его своим литературным учителем, считая книгу Брэдбери «Что-то страшное грядет» образцовым романом ужаса. А всем известный «Вельд» вдохновил 15-летнего Стивена на написание его первого сохранившегося произведения — рассказа «Здесь тоже водятся тигры». Совсем недавно патриарх фантастики вернулся к истокам, посвятив последнюю книгу «Из праха восставшие» вампирам, привидениям и прочим монстрам. Правда, они не злые, а очень симпатичные, и люди несправедливо их обижают.

У Кинга были и другие фавориты в жанре НФ — например, трижды экранизированный роман Курта Сьодмака «Мозг Донована» (наш Александр Беляев переписал его под названием «Голова профессора Доуэля»). В романе ученый ведет эксперименты по поддержанию жизни мозга вне тела, используя для этого мозг погибшего миллионера. Мозг не только оживает, но и подчиняет себе ученого, совершая его руками всевозможные преступления. В конце концов герою удается стряхнуть с себя чары и разбить бак с отвратительным мозгом, который умирает на полу лаборатории.

В фантастику дезертировал и Ричард Матесон — один из любимых авторов СК. Герой его романа «Удивительный уменьшающийся человек» (1955) вдруг начал уменьшаться. Повествование заполнено его столкновениями вначале с собственной кошкой, потом с пауками и, наконец, с инфузориями. В Советском Союзе переперли и этот сюжет — Ян Ларри сделал из него любимый многими роман «Необыкновенные приключения Карика и Вали». Там уменьшенных пионеров двое, они помогают друг другу и в конце концов находят выход из положения. У Матесона нет и следа подобного оптимизма — его Скотт Кери бесследно растворяется в дебрях микромира. Безжалостен и роман «Я — легенда», написанный уже после войны. Там описана вселенская катастрофа, превратившая всех людей в вампиров. Герой, случайно избегнувший той же участи, ведет беспощадную войну с живыми мертвецами — ночью прячется, а днем вбивает им колы в сердце. В конце концов он попадает в руки врагов и узнает, что был для вампиров такой же страшной легендой, какой они прежде были для обычных людей. Осознав, что на Земле родилась новая человеческая цивилизация, герой со спокойной душой идет на смерть — дорогу прогрессу!

Другой классик жанра, Роберт Блох, в конце 30-х перешел к триллерам и создал такой шедевр как «Психо» (точнее, «Психопат»), позже экранизированный Хичкоком. Родившийся в 1917 году Блох был учеником Лавкрафта, и его ранние произведения развивали «миф Ктулху». Поздние больше напоминают детективы, но и там мощно звучит «ужасная» тема. Разве Норман Бейтс из «Психо» не оборотень, притворяющийся скромным хозяином пансиона? В рассказе «Преданный вам Джек-Потрошитель» Блох перенес историю знаменитого убийцы на американскую почву. В романе «Шарф» впервые объяснил кровавые наклонности маньяка психическими травмами, полученными в детстве. «К моему удивлению, я обнаружил, особенно, если пишу от первого лица, что могу запросто стать психопатом, — писал Блох. — Я могу думать, как он, и могу разрабатывать способы имитации несчастных случаев. Вероятно, я бы процветал, выбрав карьеру серийного убийцы». При этом он отказывался считать себя автором ужастиков, предпочитая престижную карьеру в жанре детектива. Много лет он был президентом Ассоциации детективных писателей и умер от рака в 1994 году, опубликовав за месяц до этого свой некролог.

Военное и послевоенное время стало для литературы ужасов мертвым сезоном. Кинг пишет: «Когда американцы сталкивались с реальным ужасом в собственной жизни, интерес к книгам и фильмам о страшном падал».[21] Однако вряд ли война стала потрясением для страны, на которую не упала ни одна вражеская бомба. Просто Америка в этот период была слишком занята — она впервые стала ведущим игроком на мировой арене и пробовала себя в роли сверхдержавы. Упиваясь оптимизмом и самонадеянностью, ее жители не хотели верить в ужасы, придуманные или реальные. Момент поворота наступил, как верно уловил СК, в середине 50-х, с запуском первого спутника, или даже раньше — когда советский атомный арсенал стал представлять реальную угрозу США. Тогда почва под ногами вновь стала зыбкой, и страхи прошлого вернулись.

В то время ужасы прочно отождествлялись с комиксами типа незабвенных «Баек из склепа». Однако в этом жанре работали и талантливые писатели наподобие Ширли Джексон. Эта уроженка Калифорнии, прожившая всего 45 лет до своей внезапной смерти в 1965-м, написала семь романов, почти неизвестных при ее жизни, но потом воспетых критикой. Самый знаменитый — «Призраки Хилл-Хауса», классическая история дома с привидениями, который «одиноко возвышается на холме, заключая в себе темноту; он стоит там уже восемьдесят лет и может простоять еще восемьдесят». Четверо смельчаков приезжают в дом, чтобы исследовать его тайны, но он подчиняет их душу и в конце концов губит. Особенность Хилл-Хауса — странная неправильность его геометрии, «все стены кажутся чуть длиннее, чем может вынести глаз». Это влияние Лавкрафта, который не раз писал о «мучительных для глаза неэвклидовых углах», одни мысли о которых могут свести человека с ума. Кинг позже наделил теми же чертами свои дома-призраки — дом Марстенов в «Жребии» и дьявольский номер отеля в рассказе «1408».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});