Я буду тебе вместо папы. История одного обмана - Марианна Марш

Я обиженно вздохнула и, ничего не говоря, пошла к двери.

— Может, это на нее так погода влияет? — сказал сосед, заботливо глядя мне вслед. — Не грусти, Марианна, поездка на машине пойдет тебе на пользу. А вы как думаете? — повернулся он к моей матери.

— Конечно, на пользу, — ответила та.

Повернув голову, я натолкнулась на ее взгляд, полный злости; заметила я и ее улыбку, обращенную к соседу.

Он взял меня за руку, и мы вышли из дома.

Как только за нами закрылась дверь, мне стало так страшно, что по спине забегали мурашки. Он обязательно накажет меня за мою выходку. Наверное, даст пощечину за грубость и за то, что обратила внимание на его интерес ко мне. Но я по-прежнему не понимала, что он за человек на самом деле. Когда ему кто-то перечил, он никогда не поступал так, как мой отец. Вспышки ярости, размахивание кулаками — все это не для него, ведь это так грубо, так по-варварски. Крики, ругань, грязные выражения — все это ниже его достоинства…

Мужчину из соседнего дома привлекала изысканная, тонкая жестокость, и в тот вечер он преподнес мне урок такой жестокости, хотя истинное значение произошедшего я поняла очень и очень не скоро. Его метод распространения контроля заключался в том, что он в равной мере использовал манипуляцию и запугивание. Для начала он наносил рану, потом заражал ее страхом и тут же проливал потоки оправдания и хвалебных песен. «Я делаю это ради твоего же блага, Марианна», — говорил он. Он причинял мне боль, но я верила, что только он может все поправить.

Когда мы въехали в город, он повернул на темную улицу, по обеим сторонам которой стояли мрачные заброшенные дома. Остатки занавесок колыхались в разбитых окнах, перекошенные двери скрипели на проржавевших петлях, открывая взору прогнившие остовы лестниц и облезлые стены.

Сердце сжалось от страха. Куда он привез меня на этот раз?

Заметив мое состояние, сосед ненавязчиво обнял меня за плечи и улыбнулся — теплой улыбкой, той, которую я любила, которой доверяла. Ему удалось успокоить меня, и я слегка расслабилась.

— Ты знаешь, Марианна, я помню все твои истории, — сказал он вдруг. — Особенно те — о людях, которые раньше жили в старом фермерском доме.

Удивленная таким поворотом событий, я посмотрела на него вопросительно.

— Ну вот мы и приехали. — Машина остановилась. — Выходи, я хочу тебе кое-что показать.

Изо всех сил стараясь отмахнуться от дурных предчувствий, я послушно пошла за ним к одному из полуразва лившихся строений на углу улицы. Судя по всему, когда-то это был магазин.

Мы стояли посреди большой пустой комнаты, и он рассказывал мне, что его бабушка жила в одном из этих домов и в детстве он приходил к ней в гости и играл на улице, как раз там, где мы оставили машину.

— Посмотри вокруг… — Он начал вспоминать, каким когда-то был этот магазин. На полках стояли банки с конфетами, пачки чая, разные консервы, а еще здесь можно было купить свежие яйца и домашнюю утварь. За прилавком, от которого сейчас мало что осталось, с утра и до позднего вечера стоял продавец, заворачивал покупки в бумагу, складывал их в пакеты, поштучно продавал сигареты тем, у кого не хватало денег на целую пачку, и отпускал продукты в долг женщинам, которым нужно было чем-то кормить семью в ожидании недельной зарплаты мужа. Я прислушивалась к его словам и пыталась представить, как выглядел этот магазин.

— Видишь вон тот гвоздь? — Он показал на стену рядом с тем местом, где, по его словам, когда-то стояла касса. — На нем висела книга, куда продавец записывал все продукты, за которые ему обещали заплатить в конце недели. Тогда многим людям приходилось жить в долг.

Подобно художнику, который при помощи кисти создает на холсте целый мир, он рисовал сценки из жизни довоенной улицы. Я видела, как мальчишки в потертых курточках, сверкая разодранными коленками, играют в классики и крикет, катают по мостовой красивые стеклянные шарики, обмениваются карточками от сигарет. Очарованная его рассказом, я представляла, как эти же мальчишки зарабатывают мелочь, таская покупки для кого-то, кто был старше и богаче их, а потом, сжимая в руке блестящие монетки, шли в магазин и долго выбирали, что же им купить: яблочных ирисок, пачку розовой жвачки или большой круглый леденец, который меняет цвет, если его долго сосать…

— Я очень любил такие леденцы, — усмехнулся сосед, и я попыталась представить его мальчиком, но не смогла.

Он рассказывал мне о том, как началась война и безусые подростки, еще слишком юные, чтобы участвовать в выборах, уходили на фронт, воевать за страну и короля. Как женщины прощались с мужьями и сыновьями, чтобы потом с надеждой ждать хороших новостей. Он говорил, что улица замирала в предчувствии беды, когда мальчишка-почтальон приносил кому-нибудь телеграмму, потому что обычно она содержала весть о смерти кого-то, кто ушел на войну. Он рассказывал о ночных бомбардировках, о том, как снаряды падали на Ист-Энд и Уэссекс, как в небесах развернулась грандиозная Битва за Британию.

Сосед описал, какой праздник устроили на улице, когда закончилась война, и с каким нетерпением все ждали возвращения своих мужчин.

— Да, — вздохнул он, — когда-то эта улица была одной большой семьей, а теперь ее снесут, чтобы освободить место для новых офисных зданий.

Он замолчал, посмотрел на часы, и я поняла, что время историй подошло к концу.

— А теперь можешь здесь все хорошенько осмотреть, походить по комнатам, постоять за прилавком. Мне надо выйти, встретится со своим приятелем, а потом я вернусь за тобой.

Он ушел раньше, чем я смогла хоть что-то ответить. Стоило ему выйти из магазина, как случились сразу две вещи, от которых у меня волосы зашевелились на затылке.

Я увидела, как дверь, расположенная за прилавком (до сих пор я ее не замечала), стала медленно открываться, пропуская тусклый лунный свет, а с ним и пляшущие на полу тени; я услышала странное шуршание, будто кто-то ползет…

Тень, очертившаяся на полу, стала четче, затем начала двигаться, и я поняла, что передо мной живое существо, которое по размеру даже меньше меня.

Луна освещала его со спины, так что сперва я не могла разобрать, кто же это на самом деле. И только когда существо продвинулось к прилавку, я рассмотрела голову и плечи мужчины, который был ниже меня ростом, потому что у него не было ног.

Его тело, одетое в старую армейскую куртку, покоилось на толстом коврике, а в каждой руке он держал по кирпичу. С помощью кирпичей он мог подтягиваться и перемещаться с места на место; его коврик скользил по полу с тем самым звуком, который поначалу меня так напугал.

Длинные седые волосы сальными прядями падали на плечи, а рта почти не было видно за густыми грязными усами и неухоженной бородой.

«Беги!» — закричал внутренний голос, но ноги словно приросли к полу, и я стояла, почти не дыша от ужаса, и широко раскрытыми глазами смотрела на порождение страшной сказки. Это было существо, по какой-то странной случайности покинувшее страницы книги и оказавшееся в реальном мире; его бледно-серые, в красных прожилках глаза были полны гнева и страха, часто моргая, он вглядывался в мир, к которому не принадлежал…

Это чудовище! Мама пугала меня такими, когда я плохо себя вела! Я не видела ничего трагического в его увечьях, потому что была слишком маленькой, чтобы понять и пожалеть его. Вместо этого страх и отвращение превратили мои ноги в дрожащее желе; по всему телу забегали мурашки. «Беги!!!» — не унимался внутренний голос, но меня парализовал всепоглощающий ужас.

Калека открыл рот, и я увидела блестящий красный язык в обрамлении неровных обломков редких зубов, а потом услышала гортанное рычание, непохожее ни на что, что мне доводилось слышать раньше.

Наконец я не выдержала и закричала.

А он… он посмотрел мне в глаза и вцепился в кирпичи с такой силой, что я заметила, как под его потертой курткой напряглись мышцы. На мгновение я подумала, что он собирается подобраться поближе, но вместо этого мужчина быстро развернулся и уполз в ту комнату, откуда появился, оставляя за собой кисловатый запах затхлости и немытого тела.

В этот момент ко мне вернулась способность двигаться, и, все еще спотыкаясь от страха, я с рыданиями кинулась к двери.

На пустынной улице меня тут же подхватили сильные руки, и я услышала такой знакомый голос.

— Тише, моя маленькая леди, — сказал сосед, нежно поглаживая меня по волосам.

— Там чудовище! — рыдала я.

— Теперь ты в безопасности, — успокаивал он меня. — С тобой ничего не случится, когда я рядом.

Я обняла его за шею, прижалась к груди — он спас меня.

Мы сели в машину и поехали к рыбному магазину. По дороге домой я сжимала в руках пакеты с едой, безуспешно пытаясь согреть пальцы, которые в эту теплую летнюю ночь были холодными, как ледышки.