C-dur - Алексей Ефимов

– Весело тут у вас, – заметил Саша.

– Не скучно. Кто хочет кушать? – спросила Вика.

– Я! – Саша поднял руку.

Он разливал по стаканам пенящееся светлое пиво.

– Не мешает ли сытость творчеству? – поддела его Вика.

– Это заезженный штамп, я в корне с ним не согласен, – сказал он. – Возьмите, к примеру, Толстого. Был он голодным? Нет. Он был графом. – Саша сделал глоток пива. – Гра-фом. Есть материальная сущность и духовная. Одно другому не мешает. Главное – не нарушить баланс.

Он покачал ладонями – словно чашами воображаемых весов.

– Самое классное – это когда зарабатываешь на жизнь творчеством, – продолжил он. – Причем много.

– Встретимся лет через десять и посмотрим, who is who, – сказала Лена. – Кто зарабатывает, кто творчеством занимается, а кто спился.

Она подошла к плите. Чиркнув спичкой, она повернула ручку и поднесла спичку к невидимым струям газа. Вспыхнули синие языки пламени.

Воспользовавшись паузой, Саша и Вика уединились. Они имели на это право. У них не было секса долгих три дня. Вика сделала знак Лене, и Лена все поняла. Пожалуй, она позволила себе лишь маленькую дружескую усмешку: что, ребятки, приперло? знаю, знаю, это естественно, делайте дело хоть раком, хоть бутербродом – мне все равно; я буду на кухне.

Когда Саша входил в комнату следом за Викой, он оставил дверь приоткрытой.

Вика ничего не заметила. Она легла на диван, и после короткой прелюдии он стал любить ее быстро, резко и нежно. Она не сдерживалась и стонала, а Лена слышала все и возбуждалась – по крайней мере, в воображении Саши. Не подглядывает ли она в щелку? Эти двое так заняты, что ничего не заметят.

Когда Вика забилась в судорогах оргазма и пришла его очередь, он посмотрел на дверь.

Лены там не было.

Глава 9

Света ждала Сашу, поглядывая на часы.

Двадцать минут восьмого.

Он обещал быть к семи.

Он не звонил ей, и она ему – тоже. Мало ли что. Он человек занятой, генеральный директор. Она могла бы ревновать его круглыми сутками – к работе, к женщинам, даже к жене, это приятно, но в этом нет смысла. Как только чувствовала первые всполохи пламени, жгущего грудь – останавливалась. Получалось не всегда и не сразу, но до пожара дело не доводила. Она знала женщин, выгоревших изнутри и озлобившихся, и не хотела быть как они. Задерживается – значит, занят. Не разводится – значит, еще не время, не спрашивай ежедневно, с видом обиженной и оскорбленной. В конце концов, в этом есть плюсы. Помнишь, как ты была замужем? Помнишь, как вы любили друг друга вначале и чем все закончилось? Так хочется, чтобы он был рядом всегда, но скажи – разве тебе не страшно? Спроси у себя с доброй усмешкой: «Мало было, птичка? Снова хочется в клетку? Вечной любви нет, разве что в сказках. Не все так плохо. У тебя есть любимый мужчина. У вас романтические отношения, с конфетами и букетами и остро-сладкими чувствами. У вас свидания, а не скучные ужины. У вас страсть, а не вымученный секс по программе. Живи как живется. Радуйся тому, что есть, чувствуй себя свободной и для собственной пользы не думай слишком много о будущем. Все хорошо. Намного лучше, чем было».

Динь-динь!

«Саша!»

Подбежав к двери, она посмотрела в глазок.

Это не Саша.

– Кто там?

– Здравствуйте. Это Коля из пятьдесят пятой. Я за помощью. Есть в доме мужчины?

Света открыла дверь.

– Здравствуйте.

На площадке стоял рыхлый лысоватый мужчина лет сорока. Он жил этажом ниже, с матерью и женой, и производил впечатление неуверенного в себе, зажатого человека, жизнь которого не удалась. «Счастье обошло меня стороной» – читалось на круглом лице, в глазах и даже в осанке.

В эту минуту он был взволнован, растрепан и говорил сквозь одышку.

– Здравствуйте, – снова поздоровался он. – Мы вызвали скорую, маме плохо, давление. Врач сказал, что ей надо в больницу, а она не может спуститься. Если есть мужчины – поможете?

– Их нет. К сожалению.

– Извините.

– Ничего страшного.

В это время на лестнице послышались шаги, и появился мужчина, которого она так долго ждала.

Он улыбался ей снизу и в то же время спрашивал взглядом: что происходит? все ли в порядке?

– Привет!

– Привет!

Он перевел взгляд на соседа:

– Здравствуйте.

– Добрый вечер.

– Саша, поможешь спустить женщину к «Скорой»?

– Они дали желтый… типа брезента с ручками, – вставил Коля.

– Еще кто-нибудь есть?

– Если с вами, то трое. Еще один нужен.

– Какая квартира?

– Пятьдесят пятая.

– Буду через минуту.

– Спасибо большое. Я за вами зайду.

– Договорились.

Он побежал вверх по лестнице. Александр и Света вошли в квартиру. Поставив портфель на пол, он снял светлый пиджак и бежевый шелковый галстук. Чувствовалось: он сильно устал и настроение так себе.

– Как дела? – спросила она.

– Не очень. Не можем найти с Витей общий язык.

Он ограничился этим, а Света не стала расспрашивать. Негласное правило, принятое между ними. Захочет – сам все расскажет, а нет – значит, нет.

Он чувствовал себя как выжатый лимон. Ну выдался и денек. На совещании по заморозке Витя дал понять, что идея нравится ему все больше и больше, и что вопрос, на его взгляд, решен: проекту быть. Он не хотел никого слушать и откровенно навязывал свою точку зрения. Его удовлетворили черновые расчеты экономистов и коммерсантов, бизнес-план был в зародышевом состоянии, не было внятных ответов на ряд важных вопросов, не было понимания нынешнего объема и перспектив рынка – и Александр не спешил разделять все возрастающий оптимизм рыжего компаньона. Для нового дела нужен кредит, не маленький. Все более чем серьезно.

– Как твоя жизнь? – в свою очередь спросил он у Светы.

– Судимся.

– С мытарями?

– С ними, с родненькими. Что бы мы без них делали? Чем больше они зверствуют, тем больше у нас клиентов.

– Как отблагодарить их за нашу встречу?

– Я скажу им спасибо.

В дверь позвонили.

Динь-динь!

На площадке стоял Коля. С ним были двое, одетые по-домашнему: в майках, шортах и сланцах.

– Здравствуйте, – снова поздоровался Коля. – Все в сборе.

Александр вышел. Его белая рубашка с запонками и брюки выглядели инородно на фоне маек и шортов. «Рыцарь среди простолюдинов, – подумала Света. – А я Дульсинея Тобосская».

Она улыбнулась.

Квартира Коли лет двадцать не знала ремонта. Обои в прихожей отслаивались от стен, линолеум истерся до дыр, а с серого потолка свисала пыльная лампа с треснувшим абажуром. Воздух был затхлым. Однокомнатная квартира была захламлена страшно, здесь места живого не было.

Человек ко всему привыкает – главное качество человека.

На диване в зале лежала мать Коли.

Увидев ее, Александр стал сомневаться, справятся ли они. В ней был центнер, не меньше. Она тяжело и шумно дышала. Прикладывая к голове тыльную сторону ладони, она причитала на выдохе: «Господи, помилуй!», а рядом стояла бледная женщина средних лет в простеньком ситцевом платье, и, как ему показалось, смотрела с досадой и неприязнью на эти страдания. Доктора в комнате не было.

С трудом приподняв голову, больная глянула на них из-под красных набрякших век:

– Ой, родненькие мои! Как вы меня потащите? Господи, Господи! Горе-то!

Она застонала.

– Мама, мы тебя спустим, ты не волнуйся. – К ней подошел Коля.

Возле дивана лежало приспособление для переноски: прямоугольное желтое полотнище из прочной ткани с шестью ручками по периметру.

«Простенько и со вкусом», – подумал Беспалов.

Коля взял мать за запястье:

– Мама, все хорошо.

Женщину положили на полотнище.

– С Богом, – коротко сказал Коля.

Тучное тело женщины провисло как в гамаке. Дошли до порога и сделали передышку. Их ждали девять лестничных маршей.

Через десять минут их миссия завершилась. Ныли руки и поясница, брюки были выпачканы в известке. Хочется что-то сказать в адрес отечественной медицины. Впрочем, увидев доктора и водителя (оба предпенсионного возраста), он не стал ничего говорить. Вопросы не к ним, а к системе.

Коля поблагодарил всех. Он пожал им руки и пригласил в гости – как только мама поправится.

На этом расстались.

Вернувшись, Беспалов прошел в ванную. Войдя следом, Света взяла с полки пластиковую баночку с красными шариками а-ля «Чупа-чупс».

– Примем ванну? – Многообещающе улыбнувшись, она потрясла баночкой.

– Что это?

– Клубника со сливками!

– Может, в следующий раз? Мало времени. Я приму душ.

Она убрала шарики, не подав виду, что расстроена и, может быть, даже обижена. Она справится с этим. Она оптимистка.

– Я помогу тебе, если не возражаешь, – сказала она с улыбкой.

Она помогла ему снять рубашку и скинула свой легкий халатик. Трусики-стринги – все, что на ней осталось. Ниточка пряталась в тесном ущелье между возвышенностями; спереди, за мелкой сеточкой, что-то темнело, и очевидным предназначением этого предмета одежды было не скрыть, а – подчеркнуть.