Журнал «Вокруг Света» № 11 за 2003 год - Вокруг Света

Непримиримый дух молодых, их искания бесконечно импонировали Лидии Яковлевне. Но поскольку она была человеком реальным, вполне земным, то в жизни города 50—60-х замечала она и многие другие черты нового времени. Прежде всего – смену стиля повседневной жизни.

Преображался любимый ею Невский проспект, на который Лидия Яковлевна выходила каждый день, отправляясь или в Публичную библиотеку, или в Дом книги, или в издательства. На центральной улице Ленинграда появились новые персонажи. Первыми ласточками перемен стали так называемые «стиляги». Выглядели они примерно так: туфли на толстой подошве, пестрые носки, волосы, уложенные в виде кока а-ля Элвис Пресли, клетчатые пиджаки с ватными плечами и галстук, который за экзотическую расцветку получил название «пожар в джунглях». Надо сказать, что вид этих стиляг вызывал у Гинзбург скорее улыбку, чем раздражение, – ведь когда-то же и Маяковский щеголял в желтой кофте… А вот у городских властей на этот счет было совсем иное мнение. Они призывали всячески бороться с подобной «плесенью», «попугаями» и «тарзанами», отлавливать же их на Невском, называвшемся на сленге 50-х годов «Бродом», было поручено возникшим в 1954 году бригадам содействия милиции. Так что, «бригадмильцы» тоже были новыми персонажами на ленинградских улицах времен «оттепели».

К счастью, после прошедшего в Москве в 1957 году Всемирного фестиваля молодежи и студентов война с любителями пестрых одежд стала смешной и нелепой. Представители самой «прогрессивной молодежи» планеты, посетившие не только Москву, но и Ленинград, были одеты весьма живописно и раскованно. Кроме того, в те годы в Советский Союз хлынул поток импорта, в магазинах появились яркие китайские вещи. Многие ленинградцы с удовольствием оделись в плащи, платья и рубашки из поплина, снабженные этикеткой с надписью «Дружба».

Хотя действительно хорошо одетого человека на улицах Ленинграда в конце 50-х увидеть было сложно. Западная мода проникала сюда с весьма изрядным опозданием. Ленинградские модницы после триумфально прошедших а городе фестивалей французского и итальянского кино принялись копировать туалеты уже уходящего стиля «New Look», в котором явственно ощущались размах и солидность. Видимо, поэтому стиль этот приобрел и некоторый «официальный» оттенок. В ту эпоху на свет появился мужской советский «New Lоок»-набор, состоящий из весьма презентабельного бостонового костюма с широкими брюками, габардинового мантеля и широкополой шляпы – все квадратное и двубортное. Так вот, с его помощью яркий пример «хорошо одетого советского человека» тогда являл Фрол Романович Козлов. Ленинградцы отлично запомнили идеально отутюженный темно-синий костюм, белую рубашку с черным галстуком, на котором выделялась золотая с бриллиантом заколка, и завитые волосы первого секретаря Ленинградского обкома КПСС.

Однако истинным ленинградским «шестидесятникам» сей помпезный стиль был чужд. В те годы они находились под сильным влиянием романов Э.-М.Ремарка и Э. Хемингуэя. Их герои, столь несхожие с ходульными образами литературы соцреализма, привлекали многим, и в частности элегантной сдержанностью и изысканной небрежностью в одежде. Именно этому хотелось подражать. Складывалось впечатление, что в разгар «оттепели» на Невский проспект из-под книжной обложки вышли три товарища Ремарка. Чуть позже там же можно было увидеть своеобразных «двойников» персонажей романов «Фиеста» и «Прощай, оружие!» и даже «самого» Хемингуэя.

На Западе же в это время стремительно укорачивались женские юбки, суживались мужские брюки и носы обуви. И «очаровательные франты» 60-х годов с готовностью впитывали в себя дух отрицания в одежде всякой позы, помпезности и напыщенности, с которыми стойко ассоциировалось сталинское время, они так чужды были истинным «детям Петровым». Простота импонировала и «старухе» Гинзбург, воспитанной на авангардистской эстетике быта.

Лидия Яковлевна, как и большинство ленинградцев той эпохи, с симпатией относилась к внедрению в повседневную жизнь достижений науки. В эти годы благодаря тотальной химизации народного хозяйства горожане и горожанки приоделись в капроновые чулки и безразмерные носки, в прозрачные кофточки и блестящие рубашки из нейлона, в химический каракуль и плащи «болонья». Пристрастие к синтетической одежде стало у шестидесятников одним из законов элегантности. Жителям города крайне полюбились выставки «Синтетика в быту». Они восхищались игрушками из пенопласта и небьющейся посудой. В 1964 году на Ново-Измайловском проспекте был открыт специализированный магазин «Синтетика», где все это химическое великолепие продавалось в больших количествах. Гинзбург тоже не могла устоять перед соблазном приобретения вещей из новомодных материалов.

Рассказывают, что как-то в начале 60-х она с каким-то особым шиком несла из Гостиного двора красное пластиковое ведро с белой крышкой. Имевший странную треугольную форму сосуд казался ей непередаваемо авангардистским…

Приметы новой жизни.Неизбалованным системой фаст-фуда ленинградцам появившееся в годы «оттепели» гастрономическое изобилие казалось не только удобным, но и вкусным. В центре города было несколько самых известных магазинов полуфабрикатов. Особой популярностью пользовалась «Кулинария» при гастрономе № 1 («Елисеевском») на Малой Садовой. Там всегда стояли огромные очереди за печеночным паштетом и селедочным маслом. Самая же крупная домовая кухня в начале 1964 года открылась на улице Герцена в доме № 14. Общая площадь этого заведения общепита составляла 500 квадратных метров. Вообще каждого нормального человека радовало то обстоятельство, что в городе становилось все больше мест, где можно было на ходу перекусить. В 1958 году на углу Невского и улицы Рубинштейна открылось кафе-автомат. Радовали ленинградцев и пирожковые, самой популярной из которых была «Минутка» на Невском, 22, и чебуречные, появившиеся также и на окраинах города. Возникали в городе и совершенно новые заведения – молодежные кафе, задуманные как места отдыха. Здесь устраивались вечера поэзии, диспуты, конкурсы. И меню, конечно, было соответствующим – легкие закуски, пирожные, мороженое. Такой же легкостью отдавали и названия этих кафе – «Улыбка», «Лакомка», «Буратино», «Ровесник». Еще одним знаком свободы в повседневной жизни Ленинграда 50—60-х годов были, как это ни покажется парадоксальным, магазины, в которых спиртные напитки продавали в розлив. Многим ленинградцам до сих пор памятна знаменитая «Щель» неподалеку от «Астории», небольшой магазинчик «Вина—Коньяки» на углу Невского и Большой морской, «Коньяк—Шампанское» на Невском, рядом с Малой Садовой. Там подавали грузинский коньяк, полусухое шампанское, а еще – знаковый напиток хрущевского времени – коктейль с вполне ленинградским названием «Белая ночь».

Опять же, как, наверное, и все ленинградцы, Лидия Яковлевна не могла не заметить и реформаторских начинаний в сфере питания, проявившихся в годы «оттепели». В декабре 1954-го в Ленинграде открылись первые советские «супермаркеты», иначе говоря, магазины без продавцов.

В них же чуть позже появились автоматы для продажи папирос и спичек, газированной воды и молока, транспортеры для картофеля. Облегчилась и проблема покупки молока. В самом начале 60-х его стали фасовать в невиданные ранее бумажные пирамидки, произведенные на первом в стране Опытном молочном заводе-автомате в Красном селе. До этого времени молоко продавали в тяжеленных стеклянных бутылках – по 1 и 0,5 литра, которые потом полагалось сдавать. Симпатичными казались ленинградцам и появившиеся в городе в 1958-м домовые кухни – магазины полуфабрикатов, которые называли «Кулинариями». Сюда можно было заскочить по дороге домой и купить уже приготовленные голубцы, котлеты, запеканки и многое другое, что оставалось лишь подогреть и съесть.

Но вот молодая литературная поросль, с которой общалась Лидия Яковлевна, гораздо больше жаловала другие места. В сталинское время большим соблазном для обыкновенного ленинградца был поход в «Асторию» или в «Европейскую».

Обстановка здесь была достаточно чинная. Впрочем, общая демократизация жизни, характерная для времен «оттепели», медленно, но верно меняла и обстановку, царящую там, и состав завсегдатаев. В «Европейской» начала собираться ленинградская «богема» той эпохи. Не меньшей популярностью пользовался и филиал «Европейской», ресторан «Восточный», витрины которого выходили прямо на Невский проспект, прозванный в среде литературной молодежи «третьим залом Филармонии», поскольку находился он как раз между Малым и Большим ее залами.

Появились в Ленинграде и настоящие бары, где молодые интеллектуалы-шестидесятники могли, почувствовав себя героями романов Ремарка и Хемингуэя, порассуждать «о любви к маслинке в коктейле». Конечно, это была игра, и люди более зрелые, такие, как Лидия Яковлевна, не слишком нуждались в ней, и тем не менее они прекрасно понимали, что эти бары и кафе, эти коктейли и молоко в пирамидках, эти узконосые ботинки и туфли на шпильках – не что иное, как настоящая система знаков иной, свободной жизни, пришедшей в их город со столь долгожданной хрущевской «оттепелью».