Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Столкнувшись лицом к лицу с противником, мы поняли, что такие качества, как возможность глубокого погружения и быстрая маневренность, у немецких подлодок значительно выше, чем у кого-либо другого, с кем нам приходилось иметь дело.
Расстояние, при котором был потерян контакт с объектом, говорило о том, что он ушел на большую глубину. Наш же гидролокатор был установлен так, что мог работать по окружности, подобно тому как посылает свои лучи прожектор, однако он не мог ни подниматься, ни опускаться. Поэтому, если лодка приближается, в какой-то момент она оказывается под лучами гидролокатора и, естественно, не дает отраженного сигнала.
Потеря связи с подлодкой примерно в 500 ярдах от нее означала, что она находилась на глубине примерно 600–700 футов, а наша разведка в то время утверждала, что максимальная глубина погружения лодок – 350 футов. Поэтому наши глубинные бомбы были сконструированы таким образом, что максимальная глубина взрыва составляла 500 футов. Также наша разведслужба заставляла нас поверить в то, что стандартные маневренные способности немецких подлодок эквивалентны британским. Однако почти после каждой атаки вражеской лодке удавалось ускользнуть, что свидетельствовало о значительно большей ее проворности.
Можно представить, какое сильнейшее чувство злобы от собственного бессилия охватывало нас, когда наш гидролокатор обнаруживал немецкую лодку, а мы со своим вооружением не способны были нанести противнику смертельный удар. Помню, как однажды теплым летним утром мы и наш спутник, норвежский эсминец «Баф» («Bath»), пытались предугадать, какие же маневры предпримет командир немецкой подлодки, но безрезультатно. Мы понимали, что наши глубинные бомбы могут не достичь той глубины, на которой находится противник, но все-таки надеялись, что взрыв должен произойти как раз над ним.
К нашей ярости и в то же время к стыду, подлодка спокойно двигалась своим прежним курсом на той же глубине, а мы уже израсходовали весь запас глубинных бомб. Попав в такую ситуацию, мы имели возможность вызвать на помощь наших коллег, поскольку имели возможность поддерживать с ними постоянную связь. Но для этого надо было удерживать постоянный контакт с целью. Тогда другие корабли смогли бы продолжить атаку и в конце концов заставить субмарину всплыть на поверхность, когда ей потребуется подзарядить батареи. Но к сожалению, наш гидролокатор имел одно серьезное ограничение. Если слои морской воды под поверхностью океана существенно нагревались или охлаждались, сигнал гидролокатора становился искаженным и в конце концов мог отклониться под большим углом. Жаркое летнее солнце, сиявшее над прохладной Атлантикой, нагрело воду, и в районе полудня мы поняли, что окончательно потеряли контакт.
Длительные поиски не принесли никакого результата, и нам пришлось признать поражение.
Эскорт без глубинных бомб имел для конвоя весьма незначительную ценность, и, кроме того, наш конвой все еще находился в опасной зоне. Поэтому с разрешения командования мы быстро рванули назад в Лондондерри, чтобы пополнить свои запасы. Мы включили в наш рапорт следующую деталь. Дело в том, что немецкие подлодки погружались на глубину 600 и более футов и сохраняли на этой глубине маневренность. Эта информация была встречена с большим скептицизмом, но, когда в августе того же года к нам в руки попала немецкая подлодка «U-570», оказалось, что это все-таки правда. Как результат – были изобретены, а затем поступили на вооружение глубинные бомбы, способные погружаться на глубину 700 футов для последующего взрыва и поражения цели.
Однако проблема направления этих глубинных бомб в нужное место все еще оставалась нерешенной до тех пор, пока предыдущий командир нашего корабля, капитан Уолкер, не придумал неплохой вариант решения этой проблемы, который он назвал «ползущей» атакой. Впоследствии я неоднократно использовал этот метод и усовершенствовал его.
Лето тянулось медленно, наши конвои подвергались лишь единичным нападениям, и казалось, что нашим командованием в Дерби-Хаус овладело чувство излишней самоуспокоенности. Даже эскортные группы, всегда функционирующие как слаженные команды, настолько хорошо знающие свое дело, что командиру не требовалось ничего приказывать, чтобы люди начали действовать, даже они постепенно расслабились и, чтобы окончательно не потерять квалификацию, выискивали для себя хотя бы какие-нибудь задания.
Эскортная группа, которой командовал я, становилась все более слабой и рассредоточенной. Это не всегда было виной высшего руководства. Судовождение в условиях войны – процесс специфический. Временами на ограниченных пространствах скапливается огромное количество судов, которые к тому же следуют без огней. Поэтому инструкции, определяющие правила поведения в присутствии противника, следует применять с умом. И ни в коем случае не следует руководствоваться ими слепо, в условиях, когда риск неожиданной встречи с противником минимален. Так, например, один эсминец из моей группы вышел из строя на много месяцев вследствие необходимости ремонта, и только лишь по причине лобового столкновения с другим эсминцем в узком проливе, соединяющем Ирландское море с Северным проливом. Оба судна шли со скоростью 20 узлов в полной темноте и без навигационных огней.
С другой стороны, когда на вашем судне включены навигационные огни, есть опасность, что они помогут противнику, находящемуся вдалеке, заранее заметить вас и стать более осторожным.
Многие суда тогда пострадали из-за тяжелых погодных условий, затруднявших плавание в суровых водах Северной Атлантики. Оглядываясь назад, видишь, что, если бы мы извлекли урок из ошибок первой военной зимы, это могло бы помочь избежать многих неприятностей и положить конец хронической нехватке кораблей в эскортах.
Но как бы там ни было, когда наступила осень сорок первого года, с ее длинными ночами, и появилась перспектива возобновления нападений на наши конвои, эскортная флотилия была не в лучшей форме. Моя группа оказалась фактически расформированной, когда «Уолкер», которому требовалось переоборудование, отправился для этой цели в Саутгемптон, а люди ушли в отпуска.
Я уже был некоторое время помолвлен с Моникой Стрикланд, и 11 ноября мы поженились в часовне Бромптон. Мы повстречались в первые месяцы войны, когда эсминец, которым я командовал, «Ядовитый», был задействован в охране конвоев, следовавших через пролив Ла-Манш к берегам Франции. С этого момента мы с Моникой изредка встречались в таких удаленных друг от друга местах, как Данди, Саутгемптон, Кендал и Ливерпуль.
Отсутствие длительных отпусков и невозможность спрогнозировать, будут ли короткие отпуска между походами, постоянно отодвигали наши планы о женитьбе.
Теперь же, поскольку мое судно стояло в доке в Саутгемптоне, у нас появилась возможность провести медовый месяц в Нью-Форест, и в то же время я мог держать под контролем ремонт своего корабля. Я был рад, что моя жена поняла, что сердце военно-морского офицера никогда не бывает свободно от забот о вверенном ему судне, и что она смирилась с этим достаточно быстро.
Когда окончился наш медовый месяц, «Уолкер» был снова готов к выходу в море. Самым важным дополнением к его вооружению стало устройство, похожее на миниатюрный маяк над капитанским мостиком, – это был радар нового типа.
Радар был удачным дополнением к гидролокатору, что коренным образом изменило ситуацию вокруг конвоев. Там, где гидролокатор оказывался бесполезным, прежде всего при определении местоположения подлодок на поверхности воды, радар восполнял пробел.
Поскольку мы обладали таким «волшебным глазом», находящиеся на поверхности немецкие подлодки теперь не могли проникнуть в ряды эскортов незамеченными, не важно, насколько темной была ночь. Более того, если противник знал о том, что мы обладаем радаром, он мог временно воздержаться от нападений. В противном случае, не меняя своих тактических установок подводной атаки, он мог бы прямиком попасть в ловушку. Хотя немцы в то время были впереди нас по уровню и качеству радарных установок на больших судах, они в то же время еще не рассматривали возможность их использования на самолетах и судах эскортов. По этой причине они долгое время не понимали, каким образом нам удается увидеть их лодки на поверхности воды ночью.
Самые ранние модификации наших радарных устройств были очень ненадежными и могли определить субмарину ненамного быстрее и четче, чем это делал человеческий глаз. Когда «Вэнок» засек подлодку «U-100» на расстоянии одной мили от себя, это было признано выдающимся достижением того времени. Такой эффективности радарных установок никто не ожидал. Новая модель радара имеет радиус действия 3 или даже 4 мили.
Усовершенствованным видом радара стал «Указатель местоположения судна» (PPI), который давал непрерывное представление о пространстве вокруг судна и на котором каждый улавливаемый объект выглядел маленьким кружком света. Внедрение в практику этих приборов практически полностью разрешило извечную проблему сопровождения конвоев, поскольку теперь мы имели наглядную картину движения всего конвоя и кораблей эскорта, что всегда отображалось на экране PPI и буквально с одного взгляда можно было определить любое изменение в построении конвоя. Вахтенному офицеру теперь уже не требовалось постоянно держать в поле зрения конвой, даже в кромешной тьме. PPI делал это за него, а человек мог полностью сосредоточиться на решении других задач.
- Зеро! История боев военно-воздушных сил Японии на Тихом океане. 1941-1945 - Масатаке Окумия - О войне
- Корабли-призраки. Подвиг и трагедия арктических конвоев Второй мировой - Уильям Жеру - История / О войне
- В глубинах Балтики - Алексей Матиясевич - О войне
- Подводный ас Третьего рейха. Боевые победы Отто Кречмера, командира субмарины «U-99». 1939-1941 - Теренс Робертсон - О войне
- Легенда-быль о Русском Капитане - Георгий Миронов - О войне
- Маршал Италии Мессе: война на Русском фронте 1941-1942 - Александр Аркадьевич Тихомиров - История / О войне
- Пелопоннесская война - Дональд Каган - История / О войне / Публицистика
- Оскал «Тигра». Немецкие танки на Курской дуге - Юрий Стукалин - О войне
- Штрафники не кричали «Ура!» - Роман Кожухаров - О войне
- Самолет не вернулся - Евгений Гончаренко - О войне