Наследство разоренных - Киран Десаи

И Кесанг прослезилась. Кесанг, с темно-желтыми, торчащими в разные стороны зубами, со смешным узлом волос на макушке, в растрепанной засаленной одежде, они взяли из жалости, совершенно ничего не умеющей, научили готовить индонезийское came на арахисовом масле под соевым соусом, с кисло-сладким кетчупом и уксусом, венгерский гуляш с помидорами и творогом. Любовь служанки выбила сестер из колеи. Лола была уверена, что служанки не могут испытывать таких чувств, как, например, она сама.

— Структура их отношений построена совершенно иначе, — проповедовала она. — Гораздо прагматичнее, на более практической основе, если можно так выразиться.

Лола даже погрузилась в анализ своих отношений с покойным супругом. Никогда им с Джойдипом и в голову бы не пришло пускаться в подобные взаимные заверения. Какой в них смысл? Что же, в таком случае она не испытала настоящей любви? Она выкинула из головы эту мысль и более к ней не возвращалась.

*

Нони за свою жизнь не испытала вообще никакой любви. Да и бесед-то на эту тему не вела ни с кем. Она не пламенела на калькуттских вечеринках, не дрожала так, что льдинки звенели о стакан с содовой, не бросалась в атаку под пиратским флагом страсти и не замирала от робкого обожания. Да и ненависти ни к кому не испытывала, горечи, глубокой печали. Ничего серьезнее легкого раздражения, когда кто-то, вместо того чтобы высморкаться, хлюпал да хлюпал носом, загоняя свисающие сопли в носоглотку.

И вот теперь она испытала ужас, заподозрив себя в ревности к этому жалкому созданию, к служанке-шерпа по имени Кесанг. Где-то в канцеляриях судьбы произошла ошибка, чувство направлено по ложному адресу.

А Саи? Кто полюбит ее?

Встретив робкую Саи, Нони узнала в ней себя. Вот что происходит, когда чуткое незрелое создание бросают в свирепые челюсти неуклюжей воспитательной системы. Нони обучалась в детстве в подобном пансионе. Единственный способ спастись — замкнуться в себе, уйти в подполье, не бросаться в глаза. Или ты пропала.

Уверенность в себе пришла к Нони слишком поздно. Жизнь прошла мимо. И если этой девушке вовремя не подсказать, с ней произойдет то же самое.

*

— Неужели тебе не хочется встречаться со сверстниками?

Но Саи мялась и робела. Вот путешествовать ей хотелось.

Чтение будоражило ее. Она читала все больше, все быстрее, она жила прочитанным. «Убить пересмешника», «Сидр с Рози», «Жизнь с отцом» из клубной библиотеки Джимхана… Иллюстрации «Нэшнл джиографик» — джунгли Амазонки, просторы Патагонии, жители глубин и небес, простая японская хижина в снегу — они притягивали ее, зачаровывали настолько, что Саи даже не замечала сопровождающих фраз. Она вспоминала родителей, отца, которого совершенно не помнила, его стремление к звездам. Рассматривала снимки из космоса. Протуберанец, вздымающийся с поверхности Солнца. Может быть, и в ней заложены скрытые возможности, способность оторваться от повседневности?

Чо-Ойю и образ жизни судьи в этом отнюдь не убеждали.

— Я иногда жалею, что живу не у моря, — вздыхала Нони. — Там, по крайней мере, волны никогда не затихают.

Она забыла, как в молодости всматривалась в горы, зачарованно впитывая в себя их вечный покой.

— Гималаи когда-то были под водой, — заметила Саи. — На Эвересте нашли окаменевших аммонитов.

Они вновь открыли учебник физики.

И снова отложили его.

*

— Послушай меня, девочка, — сказала Нони. — Если тебе выпадет в жизни шанс, не упусти его. Я слишком долго медлила в молодости. Мечтала стать археологом. Читала книги о Тутанхамоне в Британском совете. Но родители меня не поняли. Отец старой закалки, привык распоряжаться, а слушать не научился… Больше полагайся на себя.

*

Еще раз взялись за физику.

«Боюсь, я исчерпала свои возможности в математике и физике. Саи требуется более квалифицированный наставник», — говорилось в записке Нони, которую Саи передала судье.

— Что за безответственность, — ворчал судья, измотанный жарой. Вечером он продиктовал Саи письмо директору местного колледжа:

«В случае, если в колледже имеется преподаватель или студент старшего курса, готовый давать уроки по физике и математике, прошу учесть нашу потребность в занятиях по упомянутым курсам».

Глава тринадцатая

Не прошло и нескольких недель, как директор ответил, что мог бы порекомендовать способного студента, окончившего колледж со степенью бакалавра, но еще не нашедшего работу.

Этим студентом оказался Джиан, тихий парень, окончивший отделение бухгалтерского учета, надеявшийся, что операции с числами дадут ему желанное успокоение. Ожидаемого успокоения он не дождался. Чем глубже зарывался Джиан в колонки и ряды чисел, тем больше находил позиций, с которых точная наука взлетала в какие-то туманные выси. Дорога его освежила и вдохновила, хотя затратил он на подъем к Чо-Ойю от своего жилища в Бонг-Бусти целых два часа.

*

Саи неохотно оставила «Нэшнл джиографик» ради занятий с Джианом. Повар собрал в столовой необходимый для занятий инструментарий: ручки, линейку, глобус, бумагу, готовальню, карандаши с точилкой. Ему казалось, что он создал в этом уголке атмосферу клиники или аптеки, где на полках, подобно священным статуэткам, поблескивали бутылочки с таинственными обозначениями, где сверкал никель и белели одежды аптекаря или врача.

Повар вошел в аптеку осторожно, как будто стараясь не нарушить равновесия сфер, ибо вера в сверхъестественное внедрилась в его сознание еще прочнее веры в науку.

— Да-да, понимаю, понимаю, — приговаривал он, хотя ничего не понимал. Почтительным тоном, уважая доктора и свои недуги, перечислил признаки своего недомогания.

— На горшочек пять дней не ходил, во рту вкус нехороший, ноги-руки — тан-тан, тан-тан! — а иногда чан-чан, чан-чан!

— Что это такое — тан-тан и чан-чан?

— Чан-чан — это когда щиплет, колет. Тан-тан — ломит, ох ломит…

— А сейчас что, чан-чан?

— Нет, ТАН! ТАН!

Следующее посещение.

— Ну как, лучше стало?

— Лучше, лучше. Только…

— Тан-тан?

— Нет, доктор. — Пациент очень серьезен. — Чан-чан.

Он выходит на улицу с лекарствами. Бутылочки придают уверенность, вера в прогресс и в науку повышает самоуважение. Но тут же навстречу попадется Кесанг или больничный подметальщик. Пли сторож «железного купца». И тут же начнется причитание:

— У-у-у, теперь тебе не на что надеяться. Теперь только пуджа, а это столько рупий, бешеные деньги!..

Или так:

— Ой-ой-ой, знаю я такой случай! Точно то же, что и у тебя. Давно уж его земля не носит, беднягу.

Домой он возвращается, не веря ни в прогресс, ни в науку, и сам начинает причитать:

— Хаи, хаи, хамара кия хога, хаи, хаи, хамара кия хога…

На следующий день он снова появляется у врача, чтобы вернуть уверенность.

*

Стремясь все к той же уверенности и разумности, повар внес в столовую чай и жареные тосты с сыром и красным перцем, присел на скамеечку возле двери, поглядывая на Саи и учителя, одобрительно кивая уверенным рассуждениям учителя, сопровождающим решение задачи. Верность решения подтвердил ответ, приведенный в конце учебника.

Наивный повар! Не понял он, что уверенность рассуждений проистекала не из веры в науку, а из желания успокоить раскачивающиеся стены помещения, унять волны неуверенности и дрожь в руках. Не видел повар, что склонившимся над задачником молодым людям угрожает бездна, подобная той, которую открывает накатывающийся на мир вечер. И верный ответ задачки не удержит их на краю этой бездны. Разочарованный бессилием науки, учитель, боясь поднять глаза на столь опасную ученицу, сбежал, едва дождавшись окончания двух часов занятий.

*

— Странно, что учитель непалец. Я думал, он будет бенгальцем, — поделился повар своими размышлениями с Саи.

— Угу, — промычала Саи. Она думала о том, как она выглядела и какое впечатление произвела на учителя. Ей новый наставник показался очень умным. Серьезный вид, красивый низкий голос… Только вот губы пухлые, несерьезные. И прическа смешная. Сочетание серьезности с комичностью ей понравилось.

— Бенгальцы очень умные, — продолжал рассуждать повар.

— С чего ты взял? Они с тобой, конечно, согласятся.

— Все дело в рыбе. Народ с побережья умнее жителей глубинки.

— Кто тебе сказал?

— Все это знают. Они рыбу едят и потому очень умные. Бенгальцы, малайцы, тамилы. А остальные зерно едят, оно долго переваривается… Особенно просо. В животе тяжесть, вся кровь туда идет, а не в голову. Непальцы хорошие солдаты, кули, но ученые из них никудышные. Они в этом, конечно, не виноваты, бедняги.

— Иди съешь рыбы, может, поумнеешь. Глупость за глупостью сегодня от тебя слышу.