Жестокий путь - Екатерина Андреева

Табориты же мечтали о мировом перевороте, который должен закончиться победой добрых людей над злыми. Переворот они представляли себе как насильственное устранение феодалов, высшего духовенства и чиновников феодального государства. В своих планах новой церкви табориты считали, что Евангелие не нужно, упразднялось почитание икон, мощей и «святых», а также все предписания «святых отцов». В своем лагере табориты ввели строгий порядок и дисциплину. У них было общее пользование всеми запасами продовольствия и другими предметами потребления.

Часть таборитов выражала надежды городской и сельской бедноты. Они отрицали частную собственность, стремились к общности имущества, уверяли, что не существует ни бога, ни черта в том виде, как учит церковь, но что первый из них живет в сердцах добрых людей, а второй — в сердцах злых. Христос был для них простым человеком, они были совершенно уверены в победе справедливости на земле. Называли их «пикартами». Но среди таборитов их было меньшинство, и их изгнали из Табора. Тогда они укрепились в другом месте, но созданное ими укрепление было осаждено и взято приступом. Большинство из них погибло в бою с рыцарским войском, а пленные отвергли предложение «раскаяться» и бесстрашно взошли на костер на глазах у всех жителей Табора (1421 г.).

Император Сигизмунд объявил крестовый поход против восставших гуситов. В его армию стекались сотни тысяч всякого рыцарского сброда, приезжали рыцари даже из Англии и из Ливонии. Их целью была только добыча, им было все равно, за что и с кем драться. У гуситов же было ополчение, воодушевленное идеей борьбы за лучшую жизнь. Они были вооружены дубинками, цепами в железной оправе, копьями и специальными крючьями, которыми ловко стаскивали с коней закованных в броню рыцарей. Вождем гуситов был бедный рыцарь Ян Жижка. Коренастый, плечистый, одноглазый, мрачный и фанатичный, строгий к себе и к своим, жестокий с врагами. Он прославился как блестящий полководец. Из толпы босых крестьян Жижка создал первую в мире армию по дисциплине, быстроте и находчивости. Организовал пехоту и ввел легкие пушки. И пехота и артиллерия стали передвигаться на повозках. Обоз он превратил в подвижную крепость и настоящую западню для врага: телеги связывались цепями, покрывались досками и располагались лабиринтом по буквам алфавита или геометрическим фигурам. Это несложное сооружение гуситы устраивали быстро и в любом месте.

Гуситы блестяще выдержали пять крестовых походов, направленных против них, не говоря уже о множестве мелких нападений. Сначала рыцари дрались упорно, но когда Жижка нанес им несколько жестоких поражений, их армии и даже 150-тысячное войско пяти курфюрстов стали разбегаться при одном виде гуситов. Жители даже крепких городов, заслышав стук гуситских повозок, уходили в леса.

Во время осады одного замка Жижка был ранен, потерял второй глаз и ослеп окончательно, но все же продолжал руководить восстанием. Умер он в 1424 году. Преемником его стал Прокоп Большой, который повел чехов в наступление. Гуситское ополчение разлилось огненным потоком по Венгрии, Австрии, Саксонии, Бранденбургу, и их отряды доходили до Данцига и Баварии.

Затем они возвращались, обремененные добычей, в свой главный лагерь Табор. Их успехи были самой внушительной победой над старым духом средневековья, над феодализмом. Это была новая форма борьбы народа за свои права, и здесь впервые появились, хотя и примитивные, но смелые коммунистические требования.

По мере успехов таборитов все больше разгоралась вражда между ними и чашниками. Религиозный вопрос постепенно стушевался, и обе группы представляли собой две партии: феодалов и демократов, охранителей старого порядка и революционеров.

В 1431 году открылся Базельский собор, на котором католическое духовенство с ужасом говорило об успехах гуситов и о том, что массовые восстания начались в Германии и возможны во Франции и Италии.

Тогда-то и был организован пятый крестовый поход против гуситов. Проповедником пятого похода был папский легат — кардинал Чезарини. Он требовал, чтобы крестоносцы опустошили всю Чехию, предали ее грабежам и пожарам. Те из рыцарей, которые уже сражались с гуситами, знали, как необуздан этот народ в своем гневе.

И все же они жестоко ошиблись в своих ожиданиях — победили опять гуситы. После битвы началась резня и преследование побежденных. Кто не хотел сдаваться — погибал. Представители многих народов принимали участие в этой ожесточенной битве феодалов и церкви против восставших чехов, но одержать верх не могли. Тогда главари европейских стран, убедившись в несокрушимости восставшего народа, решили добиться раскола гуситов посредством уступок чашникам в религиозных вопросах.

На Базельском соборе в 1433 году было выработано соглашение с чашниками. Оно вводило причастие хлебом и вином для всех мирян, устанавливало проповедь на национальном языке и закрепляло церковные земли за тем, кто за это время успел ими овладеть. После этого гуситы окончательно раскололись на два лагеря, между которыми началась война. Табориты, боровшиеся за свободу, равенство и за общность имущества, были окончательно разбиты в битве при Липанах в 1434 году. Так была сломлена мощь народного демократического движения. С чашниками император Сигизмунд пришел к соглашению. В условиях XV века трудящиеся не могли добиться свержения феодального строя, отмены податей, отмены господства князей и уничтожения частной собственности, хотя табориты и пытались организовать общество на основе равенства и справедливости.

Но все, что было революционного в гуситских войнах, продолжало жить и развиваться среди европейских народов, вызывая крестьянские войны и восстания ремесленников. Движение гуситов оказало сильное влияние и на Великую крестьянскую войну в Германии.

Союз башмака

Однажды на ярмарочной площади германского города выступал скоморох. Он играл на флейте, плясал и пел, причем тут же сочинял свои песенки. Он даже не пел, а выкрикивал слова, сопровождая их прыжками и гримасами:

«Свободная дочка плясуна-скоморохаОбвенчалась с графским рабом.После свадьбы пришла ей охотаСвободной войти к мужу в дом.Но затей этих граф невзлюбил;Чтоб смирить ее, мужа на цепь посадил,А упрямицы гордость быстро плеткой смирил!»

Приплясывая и кривляясь, скоморох выкрикивал: — Разве не правда, что муж принадлежит своему господину со всей семьей и с поросятами?!

Вокруг него стала собираться толпа, прислушиваясь к словам песенки. Скоморох вскочил на бочку торговца пивом и продолжал:

«Мужики не понимают, что святые епископыХотят быть богатыми…Для этого обирают приход!Несите ж им свое добро! Не забывайте:Кто заупрямится, — того на эшафот!»

Среди людей, окруживших скомороха, начался ропот: — Заткните ему глотку! Он над нами смеется! — кричали они и придвигались ближе, сжимая кулаки. Но скоморох продолжал нагло издеваться над своими слушателями:

— Глупцы ке понимают, что сеньоры-рыцари в замках проживаются и что им нужно все больше и больше золота! А где ж его взять? Да очень просто — для этого существуют налоги! Налоги на мясо, на муку, на вино, которое смеют пить люди неблагородные, вроде вас!.. А так как добрый дурак крестьянин не может часто есть мясо и пить вино, то на его долю остаются, пошлины. И дурачье вместо мяса спокойно ест солому к вместо вина пьет воду!.. Господам нужны деньги, но они не умеют работать, да им и неприлично работать с их белыми руками. Их наряжать и кормить — обязанность крепостных, недь так приказал сам бог!.. Ну и дураки же эти крепостные! — И скоморох, глядя на слушателей, нагло смеялся.

Разъяренная толпа уже готова была броситься на него и избить дерзкого плясуна, но он спокойно сказал:

— Тише, тише! Чего вы злитесь? Я свободный человек и пою свободные песни!.. Кто хочет — пусть слушает, кто не хочет — пусть уходит! Я не обижусь! — И он снова запел:

«А в судах разбирают жалобыДворяне и господа,И прав всегда тот.Кто им больше заплатит!»

При последних словах на бочку рядом со скоморохом вскочил какой-то парень и схватил его за плечи. Но тот стащил с ноги башмак с длинными ремнями и замахал им

над головой.

— Кто не доволен своей жизнью, кто не хочет быть рабом, сними свой башмак и подними над головой! Смелей! Вперед! За мной!

Толпа моментально отхлынула от бочки.

— Башмак! Башмак! — крикнул кто-то в испуге.

Стало совсем тихо. Только одно слово «башмак» проносилось шепотом по рядам, и многие с восторгом стали снимать свои башмаки с длинными ремнями и махать ими над головой. Эти ремни были ненавистным символом рабства, — ими господин привязывал раба к своей земле навечно.