Ночь и город - Джералд Керш

— Шшш! Спокойно! Ты не можешь достать их, верно?

— Конечно нет! Если бы я хотел покупать у Липского, у меня бы был миллион этих чертовых стульев. Кто хочет иметь дело в этим жуликом Липским?

— Послушай, речь идет о маленьких стульях с круглыми гнутыми спинками?

— С гнутыми спинками! А какие же еще стулья я мог иметь в виду?!

— Липский все скупил.

— Он еще будет мне об этом говорить! У меня сердце кровью обливается, а он еще будет мне говорить!

— Ладно, ладно. Я могу раздобыть для тебя немного.

— Сколько?

— Двадцать гроссов.[12]

— Двадцать гроссов? И почем?

— Липский дерет по семьдесят шиллингов за дюжину. Я готов тебе скостить.

— Сколько?

— На одиннадцать шиллингов за дюжину.

— Продолжай! Так ты просишь пятьдесят девять шиллингов за дюжину?

— Точно.

— Мне нужно двенадцать гроссов.

— Да, я понимаю. Но я могу продать тебе только три гросса.

— Да что ты жмешься! Я в два счета продам весь товар…

— Послушай, — терпеливо проговорил Фиглер, — не болтай ерунду. Тебе прекрасно известно, что все до единого маленькие стулья с круглыми гнутыми спинками на нашем рынке принадлежат Липскому. Это так?

— Ну?

— Отвечай прямо на мой вопрос: да или нет?

— Ну да, да — и что?

— Хорошо. У меня есть несколько гроссов. Я могу продать их тебе по сниженной цене. Так что хорошенько подумай, Пинкус. У меня ведь и кроме тебя есть еще друзья в бизнесе, которым я готов оказать эту услугу.

— И?..

— …И если ты хочешь три гросса по пятьдесят девять шиллингов за дюжину, говори да или нет, и я доставлю тебе их сегодня по получении чека. Если нет, тогда до свиданья. Ну что?

— Ладно, я возьму три гросса. Так ты говоришь, по пятьдесят пять шиллингов за дюжину?

— Пятьдесят девять!

— Да ладно тебе! Не дури! Ты бы мог мне скостить по четыре пенса за стул.

— Пинкус, не смеши меня. Я тут оказываю ему услугу, сбавляю цену, — Фиглер щелкнул указательным и большим пальцами, словно давя невидимую вошь, — вот настолько, а он еще недоволен! Слушай, давай не будем спорить — у меня на это нет времени. Я не скину больше ни фартинга. Мне тоже нужно на что-то жить! Ты ведь меня знаешь: я человек прямой. У меня репутация, в конце концов. Три гросса по пятьдесят девять шиллингов за дюжину. Если бы ты сказал: «Пятьдесят восемь фунтов, одиннадцать пенсов и три фартинга», я бы ответил: «Нет! Нет, нет и нет!» Сто шесть фунтов четыре шиллинга за три гросса. Да или нет?

— Сто шесть фунтов.

— Сто шесть фунтов и четыре шиллинга.

— Забудь о четырех шиллингах!

— Сто шесть фунтов и четыре шиллинга!

— Ладно, так и быть. Беру.

— Я предлагаю ему прекрасные стулья по пятьдесят девять шиллингов за дюжину, а он мне делает одолжение! «Беру»! Я доставлю их сегодня к твоему складу. Мне нужен твой чек к моменту доставки.

— Ладно, дай мне неделю.

— Слушай, Пинкус, ты меня знаешь, я никогда не даю в долг. Я не могу. Сам подумай: как я могу разбрасываться сотнями фунтов? Нет, деньги мне нужны сразу. Или ничего не выйдет.

— Ладно, попробую что-нибудь придумать. Кстати, сегодня мне надо срочно доставить партию товара…

— Знаю-знаю. Уилсону.

— Кто тебе сказал об Уилсоне?

— Не важно. Я знаю, и все. Когда тебе нужно доставить ему товар?

— Прямо сейчас. Вообще-то это нужно было сделать еще вчера.

— Да, я слышал. Ладно, я доставлю тебе стулья прямо сегодня, как только получу чек.

— Фиглер, мы уже не первый год ведем с тобой дела, и я доверяю тебе, как родному брату. Если ты говоришь, что с товаром все в порядке, я знаю: так оно и есть. Когда я смогу на него взглянуть?

— В четыре.

— Боюсь, к четырем я еще не успею вернуться. Давай в шесть.

— Ладно, в шесть так в шесть.

— Так, я запишу сумму… Я немедленно выпишу тебе чек. Сто фунтов…

— Сто шесть фунтов и четыре шиллинга.

— …Четыре! Четыре! Сто шесть фунтов!

— …И четыре шиллинга.

— Ладно, увидимся позже.

Фиглер вышел из кабинета.

Окажись Фабиан на его месте, он наверняка вызвал бы такси; но Фиглер, прекрасно осведомленный о дорожных пробках и черепашьей скорости наземного транспорта, неторопливо направился к метро. Двадцать минут спустя он уже чихал и откашливался в конторе «Липский и компания» на Бишопгейт. Липский-младший был молодым энергичным человеком, настоящим экспертом в том, что касается нравов продавцов, равно как и покупателей, спокойным и беспристрастным. Можно сказать, что в сфере поставок для ресторанов он был своего рода Дарвином, который вполне мог бы дать научно обоснованную классификацию весьма необычной флоры и загадочной фауны мира общепита.

Фиглер сказал ему:

— Мне нужны маленькие стулья с круглыми гнутыми спинками — номер семьдесят два икс.

— Семьдесят два икс? Пожалуйста! Сколько хотите! Очень хорошая партия. Невозможно нигде достать, знаете ли. Для вас — по семьдесят шиллингов за дюжину.

— Дело в том, мистер Липский, что я покупаю их для одного парня, который открывает что-то на севере.

— На севере? А что он открывает?

— Что-то вроде лекционного зала.

— Могу я узнать где?

Фиглер выпалил, не раздумывая ни секунды:

— Неподалеку от Блэкберна, в городишке под названием Даруэн.

— Даруэн?.. И что же?

— Ну вот, бизнес есть бизнес. Я тоже хочу кое-что с этого поиметь, так что вам лучше скинуть пару шиллингов с дюжины…

— Боюсь, что это невозможно.

— А мне кажется, это вполне возможно. Вы меня знаете. Мы уже не первый год ведем дела. Вы не останетесь внакладе. Я сам покупаю эти стулья под свою ответственность. Будьте другом — уступите мне их по шестьдесят пять шиллингов за дюжину.

— Ладно, я скажу вам, что я сделаю. Я продам вам три гросса по шестьдесят семь фунтов шесть шиллингов.

— Я думал, что могу рассчитывать на большую щедрость, учитывая, сколько лет мы ведем дела…

— Такова жизнь. Бизнес есть бизнес. В любой другой ситуации я был бы настолько щедр, что вы бы удивились. Окажетесь на мели, приходите ко мне, и я не раздумывая дам вам десять фунтов. Но бизнес есть бизнес.

— Да будет вам! — прохрипел Фиглер умоляющим тоном. — Шестьдесят шесть шиллингов. Это получается по пять с половиной фунтов за один стул.

— Да, но такой стул нигде не достать и за семь шиллингов.

— Ладно, послушайте, дайте мне три месяца, чтобы расплатиться.

— Не могу.

— Вы не доверяете мне?

— Доверяю. Я никогда не слышал, чтобы вы кого-нибудь подвели. И все-таки вы частное лицо, а не фирма, и я не могу этого сделать. Но я скажу вам, как поступлю: я пойду вам навстречу. Заплатите мне половину сразу, а за вторую половину вы заплатите по чеку через двадцать восемь дней.

— По шестьдесят шесть шиллингов?

— Для вас — по шестьдесят семь шиллингов за дюжину, и ни на фартинг меньше. Это мое последнее слово.

— Слушайте, скиньте еще на треть…

— Нет, повторяю, это все, что я могу сделать. И это только для вас.

— Так… Могу я сразу получить товар?

— Как насчет послезавтра?

— А что, если товар мне нужен прямо сейчас?

— Это невозможно. Все фургоны на выезде.

— Ничего. У меня свой.

— С каких это пор?

— О, с недавних пор я работаю с крупными партиями товара. Я нанял фургон. Ладно, выписывайте счет-фактуру, а я выпишу чек.

— Ладно, мистер Фиглер. Это будет шестьдесят фунтов шесть шиллингов.

— Пусть будет шестьдесят фунтов.

— …И шесть шиллингов.

Фиглер выписал чек на шестьдесят фунтов и пихнул его через стол. Липский спокойно взял его, поблагодарил Фиглера и сказал:

— В таком случае выпишите второй чек на шестьдесят фунтов и двенадцать шиллингов.

— На шестьдесят фунтов.

— …И двенадцать шиллингов, — напомнил Липский.

Фиглер выписал второй чек на шестьдесят фунтов и десять шиллингов.

Липский рассмеялся:

— Ладно, старый лис! На два оставшихся шиллинга можете угостить меня сигарой.

— С удовольствием! — сказал Фиглер, вынимая из кармана толстую сигару «Боливар», которую ему подарили месяц или два назад и которую он захватил в расчете на подобный дружеский жест.

Мужчины пожали друг другу руки, и Фиглер вышел вон.

Выйдя на улицу, Фиглер заторопился. Его положение было крайне сомнительным, хотя мошенник сплошь и рядом оказывается в такой ситуации. Он выписал Липскому чек на шестьдесят фунтов, в то время как на его счету в банке было не более тридцати фунтов. Он знал, что этот чек должен быть оплачен к трем часам дня. Если этого не произойдет, его репутации конец, он будет уничтожен. Странно, но Фиглер существовал благодаря своей неиспорченной репутации — репутации человека, которому можно доверять. А сейчас его репутация повисла на волоске. Разменяв шиллинг, он зашел в телефонную будку и позвонил в компанию «Сигары Манилоквенчиа».