Школа на краю пустыни - Amazerak

силах мне простить разбитый нос. С Серёгой же мы быстро поладил. Как оказалось, капралами назначили в первый же день всех новоприбывших учащихся, имевших чистокровное аристократическое происхождение. На взвод-класс их полагалось три, но обычно было больше.

Штатная численность взвода — двадцать четыре курсанта плюс два унтер-офицера, которыми, как правило, становились выпускники. По факту же в нашем классе было двадцать учеников, да и в остальных подразделениях дела обстояли не лучше.

Через пять минут после того, как наше подразделение построилось, вбежал запыхавшийся поручик в полевой форме цвета хаки — тщедушный светловолосый парень с выбритыми висками.

— Рота, смирно! — рявкнул он неожиданно зычным голосом. — Дежурный по роте. Всё нормально? Происшествий нет? Все на месте?

— Так точно, ваше благородие, — отрапортовал Репнин слегка заплетающимся языком. — Весь личный состав в сборе, происшествий не было.

— Молодцы, — прапорщик прошёлся взад вперёд, скомандовал «вольно» и ушёл.

— А теперь, желторотики, слушать меня внимательно, — Репнин вышел перед строем. — Только что ваши старшие сослуживцы из шестой роты прибыли с важного и опасного задания. Господам надо отдохнуть, а вы лоботрясничали весь день. Поэтому у вас задача — погладить господам третьекурсникам форму, почистить обувь и костюмы. На первый второй рассчитайсь!

Я догадывался, что старшие свалят на нас всю чёрную работу, но не думал, что это случится так быстро.

— Мы лоботрясничали? — возмутился какой-то курсант из другого взвода. — Весь день плац подметали. А теперь ещё и одежду гладить?

— Разговорчики! — рявкнул Репнин. — Кто это п…данул? У кого хлеборезка не закрывается? Кто такой умный? Ага, курсант Зябликов. Чем-то недоволен, курсант Зябликов?

— Господин унтер-офицер, — повторил курсант более смиренным тоном. — Вы говорите, что мы лоботрясничали, а мы…

— Приказано гладить — будешь гладить, — перебил его Репнин. — Прикажу говно жрать — будешь говно жрать. Только из-под мамкиной юбки вылез, а уже рот разеваешь? Парни жизнями рисковали, а ты по плацу прогулялся, и чем-то не доволен? Так, слушаем меня. Второй взвод — упор лёжа принять! Отжимаемся по команде.

Репнин отсчитал тридцать раз. Первый и третий взвод в это время стояли по стойке смирно.

— Достаточно, — наконец, скомандовал унтер. — Второй взвод — за мной! Воспитывать будем, раз дерзкие таки. Остальные — разойтись. И да, напоминаю ещё раз: учите, мать вашу, устав. Через неделю, чтоб знали, как ё…ную таблицу умножения. На этом всё. Свободны.

— Повезло, — сказал Серёга. — Лучше рот не разевать лишний раз.

— Сегодня повезло, — согласился Никита. — Но наша очередь ещё придёт.

Утреннее построение проходило уже по всем правилам. Старший унтер-офицер Гаврюшин, который являлся нашим классным наставником — здоровый малый с широченными плечами и тупым наглым взглядом близко посаженных глаз — стал проверять наш внешний вид, придираясь к каждой мелочи. Мне тоже досталось за подвернувшийся клапан кармана. Потом нас, наконец, построили, явились капитан, его заместитель и ротный старшина — тот самый щуплый паренёк с выбритыми висками, который прибегал вчера вечером.

Капитан Третьяков был коренастый, плотный, с крупной квадратной физиономией, особую важность которой придавали тонкие усики. Да и силы у него ощущалось больше, чем у остальных. Он осмотрел всех и дал короткое наставление. Вёл он себя степенно, не орал, не ругался.

Когда построение окончилось, мы все отправились в столовую, которая соединялась с казармой коридором. После завтрака мне было велено явиться в штаб.

Штаб роты находился в самом дальнем конце коридора. Здесь были несколько кабинетов. Капитан и его заместитель сидели в канцелярии. Заместитель, черноволосый смуглый поручик, сфотографировал меня на удостоверение и стал забивать в компьютер данные.

— Разрешите обратиться, — попросил я.

— Обращайся, курсант, — разрешил капитан Третьяков.

— У меня в Царицыно личные вещи остались. Мне бы забрать их поскорее. Можно съездить?

— Хорошо. После медосмотра получишь удостоверение, и тогда выпишу увольнительную. Все личные вещи сдаёшь на склад. Штатская форма на территории школы запрещена, мобильный телефон — тоже. Пользоваться ими можно только с разрешения унтер-офицера. Что ещё. Покидать спецшколу запрещено. Употребление алкоголя запрещено, курить в специально отведённых местах, в женские общежития — ни ногой. Наказания у нас строгие. Здесь тебе не гимназия какая-нибудь.

— Почти армия, — хмыкнул я.

— Спецшкола — и есть армия, и даже тяжелее, чем армия. Знаешь, почему тяжелее, курсант?

— Не знаю.

— Потому что здесь тебе придётся столкнуться с самыми жуткими отродьями, какие когда-либо видело человечество. Именно для этого вас и готовят. Вы — защитники. Только вы сможете сдержать вторжение иномирных тварей. Для защитников война не прекращается никогда. Это понятно, курсант?

— Понятно, ваше высокоблагородие.

— Тогда… Коля, всё записал?

— Записал, ваше высокоблагородие, — ответил поручик.

— Хорошо. Проводи курсанта Князева в медицинское отделение.

Поручик отвёл меня в медицинский блок, который располагался в корпусе рядом с общежитием.

Я ожидал увидеть какую-нибудь молодую симпатичную докторшу, как обычно показывают в кино, но меня встретил мордоворот в белом халате поверх формы — командующий медицинским отделением. Казалось, от одного его вида выздоровеешь сразу. По крайней мере, лишний раз обращаться к нему не хотелось. Помогали два курсанта.

Мне на голову надели обруч, подключённый проводами к компьютеру. Датчик снял показатели моего организма, фиксируемые индивидуальным контролером. Офицера очень удивило то, что он увидел на экране, куда выводились данные.

— Что за ерунда, — чесал он репу, глядя в экран. — Данные не совпадают ни черта.

— Возможно, ошибка, — предположил я. — Кто-то вносил цифры в базу и не то написал.

— Вот же черти криворукие, — выругался офицер. — Ладно, поменяем. А вообще показатели неплохие. Очень неплохие.

Затем меня отправили непосредственно на медосмотр и мурыжили полдня. Осмотрели всего с ног до головы, погоняли на тренажёрах. В канцелярию роты я вернулся лишь после обеда.

— Странно получается, — отметил капитан Третьяков. — По базе характеристики одни, на деле — совсем другие. Неожиданно, прямо скажем. Двенадцатый уровень — это те не блины в говно макать. С таким уровнем быстро в боевой группе окажешься.

— Рад слышать, — ответил я. — Насколько быстро, ваше высокоблагородие?

— А вот как будешь готов, так и зачислим. Энтузиаст, смотрю? В бой рвёшься?

— А какой смысл сидеть, сложа руки?

— Энтузиазм — это правильно. Только самое главное для тебя сейчас — учёба и подготовка. Без подготовки ни о какой боевой работе речи быть не может. Видал я самоуверенных парней. Сколько их сгинуло в красной зоне… Ладно, отставить болтовню. Увольнительную, значит, хочешь?

— Хочу, ваше высокоблагородие.

— Сейчас выпишу. Но чтоб к вечернему построению был как штык! А вообще, Князев, имей ввиду. Слишком часто гулять у нас не принято. Увольнительные — только по выходным, да и то, если залётов нет.

Получив удостоверение и заветную бумажку с печатью, я побежал к