Звезда флибустьера - Патриция Поттер

Нет, они совершенно разные люди. Ноэль всегда был спокойным, доброжелательным, миролюбивым. Джону Патрику были свойственны безрассудство и задиристость, которые часто ввергали его в неприятные ситуации. Капитан английского корабля, на котором он служил, поклялся сломить упрямца. Ему этого не удалось, но Джону Патрику пришлось научиться контролировать себя.

— А ты можешь полностью доверять этому человеку?

— Так же, как любому другому.

Загадочный ответ в устах человека очень осторожного. Может быть, он уже доставал прежде поддельные документы? Для кого? Для какой цели? И Джон Патрик снова испытующе вгляделся в лицо брата, только сейчас обратив внимание на глубокие складки, которые делали его старше его тридцати пяти лет. Он редко теперь улыбался, но взгляд оставался таким же прямым и честным, как раньше. Или это все напускное? На какое-то мгновение он вдруг усомнился, что вообще когда-либо знал Ноэля.

Джону Патрику хотелось бы задать ему еще не один вопрос, однако Ноэль был уже у двери.

— Я попрошу Аннетту приготовить целебную припарку для раны. И помни, что я тебе о ней рассказал. Умерь свое чертовское обаяние.

Голос Ноэля снова звучал твердо и жестко. Джон Патрик опять почувствовал раздражение. Горькая это приправа: благодарность, смешанная с неприязнью. Ему не хотелось зависеть от Ноэля, чей выбор так противоречил его, Джона Патрика, убеждениям.

— Идешь играть в карты со своими английскими дружками?

— А с ними веселее, чем с тобой, братец, — процедил Ноэль.

Он вышел и громче, нежели это требовалось, хлопнул дверью, оставив Джона Патрика недоумевать в одиночестве, почему он изводит насмешками Ноэля, который столь многим для него рискует. Должно быть, оттого, что он никак не мог примириться с мыслью о предательстве брата. А также с тем, что он, Джон Патрик, сам зависит теперь от попечительства врагов и ничем не может облегчить страдания своих людей.

* * *

Аннетта сопровождала доктора Марша, пока он обходил больных. Она аккуратно записывала все рекомендации: кому и как часто перевязывать раны, чем кормить, когда, в каких дозах давать лекарство.

Большинство раненых было на пути к выздоровлению, хотя двоим пришлось ампутировать ноги после того, как раны загноились. Часами она утешала их, уговаривала и убеждала, что жены и возлюбленные по-прежнему будут их любить, что им, инвалидам, есть еще для чего жить. Она переживала их боль и страхи как свои собственные, она все еще слышала их крики и рыдания, когда, очнувшись после ампутации, они поняли, что произошло.

И она молилась, чтобы такая же участь не постигла молодого офицера, лежавшего в комнате Бетси. Ей не хотелось, чтобы боль и безнадежность погасили в его глазах озорной огонек. Даже слабый и больной, он обладал завидной энергией. Она сверкала в улыбке, в огневом взгляде его необыкновенных зеленых глаз, в поддразнивающей интонации голоса.

Пожалуй, она чересчур беспокоится о его здоровье. А может быть, просто устала от слухов и россказней о неуловимом Звездном Всаднике и ей необходимо было отвлечься. Хотя, как почти все жители Филадельфии, она в известной мере восхищалась храбростью человека, взорвавшего английский корабль в непосредственной близости от города, все же она считала его обыкновенным пиратом, которому скоро придется держать ответ.

В газетах печатали свидетельства пленных матросов. И если им верить, то Звездный Всадник оставался на борту охваченной пламенем шхуны.

Тетушка Мод поравнялась с ними у двери.

— Есть ли новости об этом пирате? — спросила она у доктора.

Он покачал головой.

— Обыскали весь город, и неоднократно. Нигде и следа нет.

— Бандит этакий, — пробормотала тетушка Мод, — еще, чего доброго, убьет нас в наших собственных постелях.

— Ну, я не стал бы так беспокоиться, миссис Кэри. Думаю, он больше заинтересован в том, чтобы самому остаться в живых.

— Во всяком случае, я теперь держу рядом с кроватью мушкет, — с негодованием заявила тетушка.

Скорее всего, подумала Аннетта, ее тетя натянет одеяло на голову в случае опасности. Она любила свою тетушку, давшую им с отцом приют, но Мод Кэри, уже десять лет вдовевшая, была женщиной довольно капризной и отчаянной трусихой. Было просто невероятно, что она уступила мольбам Аннетты и согласилась пустить в свой дом раненых англичан, но только офицеров. По крайней мере, они были джентльменами.

— Но ведь английские власти сумеют поймать его? — спросила Аннетта в надежде услышать от Ноэля утвердительный ответ.

— Если он еще жив, — ответил доктор. — Не представляю, как он может выжить. Вода в реке ледяная, а на берегах нет ни единой хижины, где можно было бы укрыться.

— Ну, есть же люди, сочувствующие повстанцам.

Ноэль пожал плечами.

— Англичане проверили их всех. И если он жив, то его, наверное, скоро схватят.

— И, говорят, повесят.

— Это будет зависеть от того, есть ли у него какой-нибудь официальный статус, — Ноэль отвернулся. — Ну, мне пора уходить. Надо зайти в больницу квакеров, а потом еще и частные вызовы. — Поколебавшись, он добавил: — Лейтенант, который лежит в комнате Бетси, нуждается в максимальном покое после перевязки.

Аннетта кивнула. Она проводила доктора взглядом до выхода и пошла на кухню готовить припарки. Для шотландского лейтенанта они должны быть смочены в горячем масле. У других раненых более щадящие — из хлеба и молока. Силия уже готовила еду для пациентов: огромный горшок супа для тех, кто еще нуждался в жидкой пище, и аппетитный студень для выздоравливающих. Скоро Бетси собьется с ног, чтобы вовремя накормить и тех и других.

Значит, заботы о лейтенанте Джоне Ганне Аннетта могла взять только на себя.

Перспектива была чертовски соблазнительная. Ведь она только и думала, что об этом шотландце. Очень странно. Ее всегда влекло к положительным молчаливым людям, похожим на ее отца. А этот бесшабашный лейтенант был совсем другим. Но никто еще не заставлял ее сердце так волноваться и трепетать, как Джон Ганн.

«Волнения сердца», — подумала Аннетта презрительно. Нельзя вести себя, как школьница. Она рассудительная молодая женщина, которая управляет госпиталем, полным зависящих от нее людей.

Как раз в ту минуту, когда она постучала в дверь комнаты, наверху послышался грохот. Дверь отворилась, и на пороге возник Мальком, еще более хмурый, чем обычно.

— Что за шум?

Аннетта покачала головой.

— Не знаю. Наверху тоже лежат пациенты. Наверное, кто-то упал. Во всем доме ты единственный здоровый мужчина. Не посмотришь, в чем дело?..

С минуту он пребывал в нерешительности, затем кивнул и побежал к лестнице. Аннетта вошла в комнату. Лейтенант спал, но сон его был неспокоен. Она потрогала его лоб — горячий. Аннетта с трудом сглотнула: надо надеяться, это не гангрена. Но что же делать: оставить его одного, пусть спит, или, раз уж она пришла, разбудить? И она вспомнила о тех двух молодых солдатах, которым ампутировали ноги.