Возвышение Хоруса - Дэн Абнетт

Вся аудитория единодушно разразилась аплодисментами, кое-где раздались одобрительные возгласы. Итераторам мало просто обладать даром публичных выступлений. Они должны изучить обе стороны дела. Даже находясь среди толпы, итератор способен пробудить в людях энтузиазм несколькими своевременными откликами или, напротив, отвлечь внимание слушателей от оратора. Для большей эффективности выступления коллеги, остальные итераторы нередко смешиваются со слушателями.

Зиндерманн отвернулся, как будто его выступление закончилось, но, как только аплодисменты стали стихать, заговорил снова, теперь еще более вкрадчиво и проникновенно.

— Но как же вера? Это свойство души, необходимое даже в отсутствие религии. Мы ведь все должны во что-то верить, не так ли? Вот в чем дело. Подлинная цель человечества состоит в том, чтобы высоко нести факел истины и освещать даже самые темные уголки Вселенной. В том, чтобы распространить наши понятия справедливости и либерализма в самых сумрачных уголках космоса. В том, чтобы просветить погрязших в невежестве. Освободить себя и остальных от власти лжебогов и занять свое место на вершине сознательной жизни. Вот во что нам надлежит верить. Вот к чему должны быть устремлены все наши помыслы.

Снова раздались восторженные крики и аплодисменты. Зиндерманн вернулся к трибуне и оперся на деревянные поручни.

— За несколько последних месяцев мы сокрушили целую культуру. И я не оговорился... Мы не поставили их на колени, не стали требовать полнейшей покорности. Мы сокрушили их. Сломали хребет. Обратили в пламя. Я уверен в этом, поскольку Воитель предоставил действовать космодесантникам. В их способностях можно не сомневаться. Это убийцы, но убийцы по приказу повелителя. И среди вас я вижу одного из них, одного благородного воина, сидящего в дальнем ряду зала.

Локен внезапно ощутил себя центром всеобщего внимания. Раздались аплодисменты.

И сам Зиндерманн стал энергично хлопать в ладоши.

— Сильнее! Сильнее! Он заслуживает большего!

Поднялась целая буря оваций. Локен привстал и ответил смущенным поклоном.

Рукоплескания постепенно утихли.

— Народы, над которыми мы совсем недавно одержали победу, верили в Империум и власть одного человека, — заговорил Зиндерманн, как только в зале восстановилась тишина. — Тем не менее, мы убили их Императора и добились их покорности. Мы сожгли их города и разрушили боевые корабли. Неужели на их вопрос «Почему?» мы ответим элементарной фразой: «Мы правы, следовательно, вы ошибались»?

Зиндерманн, словно в задумчивости, окинул взглядом аудиторию.

— И все же, так и есть. Мы правы. Они ошибались. Эта простая и чистая истина должна завоевать их умы. Мы правы. Они ошиблись. Почему? Не потому, что мы так говорим. Потому, что мы знаем это! Мы не станем утверждать, что они ошиблись только из-за того, что победили их в сражении. Мы должны провозгласить эту истину, поскольку точно знаем, что она непоколебима. Мы не можем, не должны и не будем пропагандировать эту идею ни по какой другой причине, кроме этой. Без колебаний, без сомнений, без предубеждений мы должны сознавать, что такова истина, и на ней основывается наша вера. Они ошиблись. Их общество было построено на лжи. Мы принесли с собой факел истинного знания и просветили их. Опираясь на это знание, и только на него, вы пойдете дальше и донесете мирам наше послание.

Зиндерманну пришлось подождать, пока утихнут восторженные аплодисменты и крики.

— Ваш ужин остывает. Расходитесь.

Слушатели стали постепенно покидать зал. Зиндерманн снова отпил воды из стоящего на трибуне стакана и спустился в зал, направляясь к Локену.

— Тебе понравилось то, что ты услышал? — спросил он, усаживаясь на соседнее место и разглаживая складки своего одеяния.

— Вы были похожи на артиста,— сказал Локен,— или на ярмарочного торговца, расхваливающего свой товар.

Зиндерманн приподнял одну черную, очень черную бровь.

— Гарвель, иногда я именно так себя и чувствую.

Локен нахмурился.

— Как будто не верите в то, что пропагандируете?

— А ты веришь?

— А что я пропагандирую?

— Веру через убийство. Правду посредством сражений.

— Это просто сражение, и ничего больше. Его значение было предопределено задолго до того, как я получил приказ.

— Следовательно, как у воина, у тебя нет совести?

Локен покачал головой:

— У меня есть совесть, и она определяется моей верой в Императора. Я верю в наше дело, как вы только что говорили во время выступления. Но в качестве оружия я не обладаю сознанием. Когда я призван сражаться, я отбрасываю в сторону мои личные пристрастия и просто действую. Полезность моих действий определяется сознанием более высокого командования. Я убиваю до тех пор, пока не поступит приказ остановиться, и в этот период у меня не возникает никаких вопросов. Они были бы неуместны, даже вредны. Командир уже определил военную цель, и от меня ждут только скорейшего ее достижения, насколько позволят мои способности. Оружие не спрашивает, кого и почему оно убивает. Это не его дело.

Зиндерманн усмехнулся:

— Здесь ты прав, так и должно быть. Но ты меня заинтриговал. Насколько я помню, на сегодняшний день не назначено никаких консультаций.

Кроме обычных выступлений старшим итераторам вменялось в обязанность проводить общеобразовательные занятия с космодесантниками. Таков был приказ самого Воителя. Между сражениями возникали довольно долгие промежутки времени, и Хорус настаивал, чтобы космодесантники использовали его для образования и расширения кругозора. «Даже самый могучий воин должен иметь познания не только в военном деле, — говорил он. — Настанет время, когда войны закончатся, и мои солдаты должны быть готовы к мирной жизни. Они должны научиться не только воевать, иначе почувствуют себя лишними и ненужными».

— Нет, никаких консультаций в расписании нет, — подтвердил Локен. — Но я хотел бы поговорить с вами неофициально.

— Вот как? И о чем пойдет речь?

— Меня беспокоит...

— Тебе предложили занять свободное место в Морнивале, — прервал его Зиндерманн.

Локен недоуменно моргнул:

— Откуда вы узнали? И все остальные тоже знают?

Зиндерманн улыбнулся:

— Сеянуса, будь благословенны его кости, больше нет. В Морнивале недостает одного члена. Тебя удивило, что они пришли к тебе?

— Да.

— А я не удивлен. Локен, твои подвиги произвели впечатление на Абаддона и Седирэ. Воитель услышал о них. И Дорн тоже.

— Примарх Дорн? Вы уверены?

— Как мне говорили, он восхищен твоими спокойствием и невозмутимостью. Насколько мне известно, это очень на него похоже.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});