Рейтинговые книги
Читем онлайн Поворот к лучшему - Кейт Аткинсон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 81

В апреле, на ее день рожденья, Джексон отвез Джулию в Венецию, в отель «Чиприани», хотя потом оба пришли к выводу, что целая неделя не просто в Венеции, а еще и в «Чиприани» — немного перебор. Джулия сказала, что это как найти лучший на свете торт и не есть ничего больше, пока «не начнет тошнить от того самого лакомства, коим ты так грезил». Джексон подумал, уж не цитата ли это из какой-нибудь пьесы, — она часто говорила цитатами, и он почти никогда не узнавал их.

— Начнем с того, что я не люблю сладкое, — довольно сердито заметил он.

— Да и жизнь, в общем, не коробка шоколадных конфет! — откликнулась она.

Эту фразу он узнал. Джексон терпеть не мог этот фильм.[29] Они тогда плыли на вапоретто по Большому каналу, и Джексон щелкнул ее на фоне церкви Санта-Мария делла Салюте. В Венеции все напоминало сценические декорации. Джулия была в своей стихии.

В ее день рожденья Джексон заказал вечернюю экскурсию на гондоле — как и каждый второй турист в Венеции.

— Он ведь не будет петь, правда? — прошептала Джулия, когда они устраивались на обитом красным бархатом сиденье.

— Надеюсь, что нет. По-моему, за пение нужно доплачивать.

Гондольер в полосатой фуфайке и соломенном канотье был ходячим клише из путеводителя. Джексону вспомнилось катание на плоскодонках в Кембридже. Кембридж — там он жил в доденежные времена, там выросла Джулия, там сейчас росла его дочь. Раньше он не считал Кембридж домом, домом была (как ни странно) армия или мрачный город, где прошло его детство, где в его воспоминаниях, да, пожалуй, и в реальности, всегда шел дождь. Сейчас, оглядываясь в прошлое (вот насмешка судьбы), он понимал, что, видимо, Кембридж и был его настоящим домом, где он чувствовал себя в безопасности, где у него была крыша над головой, жена и ребенок. Тоже своего рода система. До и после — вот как он думал о своей жизни. До и после наследства.

Петь гондольер не стал, и вся затея оказалась не такой уж и пошлой. Ночью Венеция была еще великолепнее, фонари отражались в черной воде мягким блеском драгоценных камней, а за каждым поворотом канала возникало что-нибудь неожиданное и чудесное. Настроение У Джексона становилось все более поэтическим, но тут Джулия прошипела ему в ухо: «Только не вздумай сделать мне предложение». У него и в мыслях не было ничего подобного, но эти ее слова — и интонация, та же, с которой она высказала опасение насчет поющего гондольера, — вызвали в нем раздражение. Это почему ему нельзя сделать ей предложение? Что в этом такого ужасного? Понимая, что обстановка не располагает к спорам (Венеция, день рожденья, гондола и т. д.), он все же не удержался и перешел в оборону:

— Значит, ты бы за меня не вышла?

— Так ты делаешь мне предложение?

— Нет. Просто спрашиваю: ты бы мне отказала?

— Конечно. — (Они попали в «пробку» на канале, протискиваясь мимо гондолы с грузом американцев на борту.) — Джексон, смотри на вещи здраво. Ни ты, ни я не подходим для брака.

— Я — подхожу, — возразил он, — а ты никогда не была замужем, откуда тебе знать?

— Это не довод.

Джулия отвернулась и принялась демонстративно рассматривать окна проплывающих мимо палаццо. Гондольеру наконец удалось обойти американцев, и гондолу сильно качнуло.

— Так что ты думаешь о наших отношениях? — не отставал он, зная, что совершает ошибку. — Будем изредка встречаться, когда тебе приспичит, трахаться до одури, а через несколько лет тебе это надоест, и прости-прощай? Ты так себе это представляешь? Джулия, побойся Бога, — в его голосе прорезался сарказм, — ты еще ни с кем так долго не встречалась. Какой у тебя был рекорд до меня — неделя?

— А ты, я вижу, всерьез озаботился этим вопросом.

— Конечно. А ты что, нет?

— По крайней мере, я не делаю мрачных прогнозов. — Джулия смягчилась. — Дорогой, ты правда думаешь, что если мы поженимся, то не сможем друг другу надоесть?

— Нет, но дело не в этом.

— Именно в этом. Джексон, хватит брюзжать, ты портишь такой прекрасный вечер.

Но вечер был уже испорчен.

Джексон не был уверен, что хочет жениться на Джулии, но его беспокоило столь яростное неприятие этой идеи. Он знал, что, если снова поднять тему отношений, не избежать крупного скандала, и эта мысль на удивление сильно его задевала.

Над городом громыхнула Часовая пушка, туристы, как и полагается, вздрогнули и рассмеялись. Обычай давно не имел никакого отношения к отсчету времени и явно отдавал театром — шоу для япошек и янки. Ничего общего с грохотом настоящей артиллерии. Настоящие снаряды либо загадочно трещат и хлопают вдалеке, либо взрываются так близко, что у тебя лопаются барабанные перепонки.

Он осмотрел здание в глубине Замка, где находился Шотландский национальный военный мемориал. Внутри оказалось на удивление красиво — в стиле движения искусств и ремесел[30] просветила его Джулия. Огромные красные книги были заполнены бесчисленными именами павших. Он знал, что где-то в их недрах есть имена троих его двоюродных дедов (они были братьями, какое несчастье для матери), но не стал их искать. Шотландцы мотались по миру, сколачивая Британскую империю, а потом умирали за нее. Его отец не воевал во Второй мировой: шахтеры освобождались от воинской повинности. «Как будто послабление какое, — усмехался тот, — пахать под землей по две смены». В шестнадцать, закончив школу, Джексон решил наниматься на шахту, но отец заявил, что не для того всю жизнь надрывался «в этой вонючей дыре», чтобы сын пошел по его стопам. Тогда Джексон записался в армию, в Йоркширский полк, потому что именно Йоркшир был его домом, а не это продуваемое всеми ветрами царство серого камня. Его брат Фрэнсис работал в шахте сварщиком, и отец не имел ничего против. Но к тому времени, как Джексону исполнилось шестнадцать, Фрэнсис был уже мертв, и Джексон оставался у отца единственным из троих детей, что, вероятно, добавляло ему ценности, хоть старый хрен никогда этого и не показывал.

Шеренги мертвецов, таблички с именами солдат, женщин, моряков торгового флота оставили Джексона равнодушным (смерть — обычное дело). Даже строки из Биньона: «На закате солнца и утром / Мы будем помнить их»[31] — на мемориале женским вспомогательным службам тронули его меньше обычного. Волнение в нем пробудило нечто иное — маленький барельеф, высеченный в полутора футах от пола, с изображением клетки с канарейками и стайки мышей. И подпись — «Друзьям проходчиков». Он сморгнул слезы, поперхнулся и громко покашлял, чтобы скрыть нахлынувшие эмоции. Джулия бы тут же бухнулась на колени и принялась гладить камень, точно зверюшку. Может, даже поцеловала бы. Надо бы привести ее сюда после премьеры спектакля. Ей понравится.

Выйдя наружу, он постоял во дворе и сфотографировал здание мемориала, заранее зная, что, когда он покажет фотографию Джулии, на ней не окажется ничего примечательного.

Этот фотоаппарат он подарил Джулии на Рождество — симпатичный увесистый цифровой «Кэнон», напоминавший Джексону военное снаряжение. На карте памяти сохранились их венецианские фотографии, и он пролистал маленькие цветные картинки, похожие на масляные миниатюры, пока пил чай в кафе Замка. Голубое весеннее небо всю ту неделю оставалось безоблачным, и снимки на дисплее казались крошечными декорациями кисти Каналетто с подрисованными Джулией и Джексоном. Вместе они были только на двух фотографиях: одну сделал услужливый турист-немец на мосту Риальто, а вторую сам Джексон с помощью автоспуска — они с Джулией сидят на гигантской кровати в номере «Чиприани» и чокаются бокалами с шампанским. Это было перед прогулкой на гондоле.

Джулия была очень фотогенична и включала сияние своей ярко накрашенной улыбки на полную мощность для каждого кадра. Улыбка у нее замечательная. Джексон вздохнул, расплатился за чай с кексом, добавив щедрые чаевые, и покинул Замок.

То́лпы, подобно раскаленной лаве, что некогда сформировала местный ландшафт, текли по Королевской Миле, огибая препятствия — статую Дэвида Юма,[32] мима, волынщика, студенческие театральные труппы, людей, раздающих рекламки (их было просто тьма), еще одного волынщика, глотателя огня, жонглера факелами, женщину в наряде Марии Стюарт, мужчину в наряде Шерлока Холмса. Еще одного волынщика. Город был определенно en fête.[33] Было странно думать, что где-то, в какой-нибудь малоизвестной стране, сейчас идет война. Но где-нибудь всегда идет война. Война — в человеческой природе. В свое время она кормила, одевала и содержала Джексона, вряд ли ему стоило жаловаться. (Хотя кому-то другому стоило наверняка.)

Он спустился к Холирудскому дворцу, купил бумажный кулек картошки фри и пошел обратно по Королевской Миле. Еще один день без происшествий, подумал Джексон. И это хорошо, напомнил он себе. Как там в китайском проклятии? «Чтоб тебе жить в интересные времена». И все же могло бы быть немного поинтереснее. Ему вспомнились мужики из «хонды» и «пежо», вот для них день прошел интересно. Он почувствовал укол совести за то, что пренебрег гражданским долгом и не сообщил номер «хонды». Он и сейчас мог выдать его без запинки, у него всегда была хорошая память на цифры при полном отсутствии склонности к математике — курьезная мозговая аномалия.

1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 81
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Поворот к лучшему - Кейт Аткинсон бесплатно.

Оставить комментарий