Крестом и стволом - Михаил Серегин

Минут через сорок Рваному стало скучно. Ему было очень трудно просто сидеть и ждать, и он начал ерзать на табурете, вытаскивать и снова прятать пистолет и кидать в сторону своего пленника красноречивые взгляды.

– Если соврал, я тебя лично замочу, поп, – сладострастно ухмыляясь, пообещал Рваный.

Священник не отвечал. Он старательно думал, как выпутаться из этой паршивой ситуации. Но ничего на ум не приходило.

– Ты меня слышал, поп?! – сжав зубы, повторил Рваный.

– Мочилки не хватит, – неожиданно для себя презрительно ответил священник. И вдруг понял, что хотя понтоваться с этим бандитом и опасно, но только так и можно нарушить это самоубийственное равновесие, когда он сидит на полу, а Рваный пасет его, сидя на табурете.

– Че-го?! – возмутился бандит и привстал.

– Что слышал, сынок. Я повторять не стану.

Рваного как подбросило! Он отшвырнул табурет и мигом оказался рядом со священником.

– Я тебя, фраер, предупреждаю, будешь доставать, вот этими руками порву! – начал он и не удержался, ударил. Потом еще раз. И еще! И еще!!! Удар за ударом, он все больше входил в раж.

Отец Василий по мере сил уворачивался, но удавка ограничивала его возможности. В какой-то момент Рваный потерял равновесие, и его шатнуло. «Пора!» – понял священник и подсек его ногой.

Рваный рухнул. Он ударился затылком об пол и на какой-то момент выпал из реальности. Отец Василий тут же, не дожидаясь, пока бандит придет в себя, обхватил его ногами и потащил к себе. Рваный слабо сопротивлялся, но движения его были не согласованы, и он просто не успевал. Отец Василий быстро подсунул одну ногу ему под шею, вторую положил сверху на горло и сцепил обе ноги замком. Теперь и Рваного удерживала удавка из двух мощных ног.

«Где-то у него пистолет! – подумал священник. – Если вытащит, я уже ничего не смогу!» Он понимал, что самое надежное средство – удавить Рваного прямо сейчас, пока он практически в отключке, но это священнику ни в коем случае не подходило. «Ну и что я теперь буду делать?!» – отчаялся он. Противник был целиком в его власти, но реально он ничего поделать не мог – ни обыскать, ни надежно удержать. Он даже пошевелить ничем толком не мог, кроме как ногами.

Рваный дернулся, и отец Василий тут же пережал ему горло. Рваный захрипел и дернулся сильнее. Священник усилил хватку. Некоторое время бандит приходил в себя, потом снова повторил попытку. И еще раз! И еще… Но вырваться ему не удавалось.

Только на пятой или шестой попытке Рваный вспомнил, что у него есть оружие. Он судорожно сунул правую руку под курточку, вытащил большой черный «ствол», но тут же получил удар каблуком в горло, дернулся и стих. Отец Василий сглотнул. Сжимающая пистолет рука Рваного лежала на животе, буквально в полуметре от священника. Отец Василий осторожно снял правую ногу с бандитской шеи и начал каблуком придвигать руку с пистолетом поближе к себе. Это было очень опасно, в любой момент Рваный мог непроизвольно нажать курок.

«Если мне удастся протащить пистолет под собой к рукам, я смогу перестрелить цепочку наручников, – подумал он. – Лишь бы он не дернулся до срока!» И в этот самый момент Рваный захрипел, повернул освобожденную голову и поднял пистолет.

Они сделали это одновременно. Священник изо всех сил ударил бандита каблуком в шею и тут же получил вспышку в лицо! Отец Василий дернулся в сторону и вдруг ощутил, что, несмотря на острую, обжигающую боль в шее, он свободен! Священник наклонил гудящую голову вперед. По шее текла горячая, липкая кровь, но горло больше ничто не перетягивало! Пуля, скользнув по шее, перебила удавку.

– Ну вот, а ты говорил, замочу, – пробормотал он и, подвернув ноги под себя, встал на колени. Невыразимое чувство свободы охватило все его тело! Он поднялся и, шатаясь и почти не соображая, что делает, побрел к выходу. «Легкая контузия, – промелькнула пьяная, словно чужая мысль. – Скоро очухаюсь».

Он прошел сквозь сени, протиснулся в приоткрытую дверь и чуть не завопил от счастья. Вокруг, сколько хватал глаз, праздновала его второй день рождения яростная и прекрасная жизнь!

«По дороге нельзя, – сообразил он. – Если этот, второй… как его… уже выехал назад, можем повстречаться». Отец Василий огляделся по сторонам, увидел невдалеке зеленый березовый лесок и, шатаясь, падая и снова поднимаясь, помчался вперед.

* * *

Он пробежал по лесу около километра, когда понял, что все сделал не так. Контуженный выстрелом в лицо, он напрочь забыл, что надо подобрать пистолет и перестрелить цепочку. Это просто вылетело у него из головы. Отец Василий остановился и прислушался, но шума погони не услышал. Никто не мчался за ним, матерясь и ломая кусты. Только ласковый шелест листвы и пение какой-то птички нарушали тишину леса. Священник глянул на солнце, сверил его положение с расчетным временем, прикинул направление на Усть-Кудеяр, несколько раз глубоко вдохнул и снова побежал, теперь уже ровно, ритмично и экономно.

Обливаясь потом и тяжело дыша, он пробежал еще около трех километров и оказался на открытом месте. Это был огромный брошенный карьер, местами залитый водой и поросший буйной растительностью. В самом низу карьера мирно паслись две беленькие козочки и такая же тихая, умиротворенная всей этой красотой и обильным питанием кобыла.

Отец Василий расправил плечи, прикинул, как покороче обойти эту рукотворную ямищу, как вдруг заметил небольшое облачко пыли на той стороне. Облачко двигалось по краю карьера и двигалось прямо к нему. «Они!» – охнул священник и, даже не думая, что делает, сиганул вниз.

Он проехал на пятой точке метров пятнадцать, пока не достиг самого дна. Здесь, внизу, среди буйной растительности и под прикрытием обрыва он был в относительной безопасности. И вдруг отец Василий подумал, что в любом случае преимущество на их стороне. Бандиты знают, что он будет прорываться обратно в Усть-Кудеяр, они могут вычислить и примерную скорость его передвижения, значит, сектор поисков у них не так уж и велик.

– Надо ломать график движения, – вслух произнес он и тоскливо огляделся по сторонам. Но ничего спасительного вокруг не увидел. Только мекали козы да старая плешивая кобыла флегматично жевала траву, искоса поглядывая на нежданного соседа. Когда-то он два лета подряд работал вместе с колхозными пацанами пастухом и ездил без седла так же свободно, как другие в седле. Отец Василий еще раз воровато огляделся и пополз к лошади.

– Спокойно, моя хорошая, это всего лишь я, простой православный священник. Видишь?

Кобыла удивленно на него посмотрела, но ничего не сказала.

– Сейчас мы с тобой съездим в замечательное место, – продолжал по-партизански передвигаться к ни в чем не замешанному животному священник. – Вот увидишь, тебе там понравится.

Кобыла повернула к нему шею и оскалила огромные, крепкие, желтые зубы. Отец Василий инстинктивно притормозил, но глянул вверх, на край обрыва, где, должно быть, прямо сейчас рыскали в поисках его шкуры два отмороженных бандита, набрал воздуха и снова пополз вперед.

Кобыла недовольно всхрапнула и переставила спутанные передние ноги в сторону от него.

«Тебя же еще распутать надо! – догадался священник. – Ну, ничего, я уж постараюсь». Он подполз еще ближе, почти под самое брюхо огромного тяжелого животного и подумал, что, если ей вздумается на него наступить, вопль священника услышит даже православная общественность Усть-Кудеяра.

Кобыла вывернула голову, явно размышляя, укусить ей нахала прямо сейчас или сначала посмотреть, что он собирается делать. Пока пересиливало любопытство.

Отец Василий пристроился у кобылы под брюхом, подполз к ее передним ногам спиной и нащупал путы из толстой колючей веревки.

– Сейчас, моя маленькая! Сейчас, моя хорошая! – мурлыкал он себе под нос, наверное для того, чтобы не думать о двух центнерах живого веса над собой.

Кобыла ждала.

И только ему удалось ослабить нехитрый узел и освободить одну ногу, животина легко отступила в сторону и, встряхивая гривой, пляшущей походкой отправилась по своим делам.

– Куда?! – удивился отец Василий. – Стой! Ну-ка назад!

Кобыла оглянулась, издевательски всхрапнула и спокойно отправилась дальше, туда, где стебли цветущей травы казались ей наиболее питательными.

Священник вскочил и, путаясь в полах рясы, кинулся за беглянкой. Он снова и снова настигал ее, но кобыла снова и снова, озорно вскидывая голову и кося на преследователя лиловым глазом, отбегала в сторону и останавливалась. И только когда он загнал и ее, и себя в какое-то болотце, она встала как вкопанная и позволила подойти к себе.

– Вот и умница! Вот и молодец! – обрадовался священник, и до него впервые дошло, что сесть на нее со скованными сзади руками практически невозможно. Он пошевелил заведенными за спину кистями, переступил утонувшими по щиколотку в грязи ногами, жадно огляделся вокруг, но, не обнаружив ничего нового и осознав бесполезность всей своей затеи, прижался к теплому, колючему боку лбом.